***
— Ой, сегодня влажно так, я уже скоро промокну до нитки, — Мэрр, закутавшись в летнюю тренировочную куртку, поправляла лыжероллеры на ногах. Сегодня они с Лу проехали достаточно много кругов по мокрой и гладкой трассе. — Я тоже, вся футболка промокла, — влажная ткань прилипла к телу девушки. — Уже скоро конец? Дышать невозможно. Подруга, глянув на часы, улыбнулась. До конца тренировки всего десять минут, а значит возвращение в тёплый и сухой отель так и маячит перед носом. Вот теперь можно и быстренько проехать небольшой оставшийся участок трассы, чтобы оказаться на стадионе. Сказав о скором конце Лу, девушка пустилась на дистанцию, изредка отталкиваясь палками. Подруга последовала за ней. Её настораживало две вещи: первое, что Мэрр выбрала именно её, а не кого-то другого в подруги на время отсутствия Жюстин на сборе, а второе... её странное поведение. Как будто она созрела сказать что-то очень важное, чего ещё никто не знал. У девушки по мере приближения к стадиону складывалось такое впечатление. Ну, посмотрим, может, её и подводит предчувствие... — Мэрр, Лу, вы где так долго были? Уже все ушли, мы остались вас подождать, — едва девушки остановились, чтобы наконец снять лыжероллеры с распаренных ног, как к ним подскочила Жюли. Она указывала куда-то рукой, и, посмотрев в том направлении, они разглядели знакомый силуэт Эмильена. — Да неужели? Тренировка же только закончилась, насколько я знаю... Ладно, не суть, — справившись с креплением, Мэрр встала и побежала вслед за Лу: та уже двинулась к отелю. Жюли все никак не спешила их догнать: когда девушка пошла по дороге вдоль трассы, подруга ещё оставалась на стадионе. Остановившись, Мэрр окликнула подругу, которая шла немного впереди. Она быстро к ней подошла. — Что такое? Пошли уже быстрее, мне не терпится выпить этот горячий шоколад! — Лу мечтательно закатила глаза. — Да успокойся ты со своим горячим шоколадом, милочка. Надо подождать Жюли и Эмиля, они что-то отстали. Они нас ждали, давай им ответим тем же. Девушка согласилась и кивнула. Вот эту русскую черту характера у Мэрр никогда не отнять. Эта справедливость, выдержка, как ещё назвать... Спустя некоторое время на тропинке показались Эмильен с Жюли. Девушка, как обычно, легко с чего-то смеялась, а вот парень призадумался. Мэрр показалось, что он о чём-то догадывается. И у неё были основания, чтобы так думать... — Ну наконец-то, пришли, а мы тут стоим и мерзнем под дождём ради вас! — Лу, которая уже буквально засыпала от блаженных мыслей, быстро пошла вперёд... Но остановилась, услышав разговор Эмильена с Мэрр. — Слушай, чего задумчивый такой сегодня? — девушка первой начала разговор, ведь понимала, что по-другому не вытащит из него и слова. — Да так, предчувствие странное. Как будто ты нам готовишься что-то рассказать, — он посмотрел ей прямо в глаза, и та, на его удивление, кивнула. — Ну да, готова. — Что? У меня тоже целый день такое ощущение, прикинь? — Лу в лёгком шоке смотрела на Эмильена и Мэрр. — Ну так вот, сегодня вы узнаете обо мне достаточно много нового, — девушка с загадочным выражением лица ускорила шаг. Все последовали её примеру. Жюли не проронила ни слова при их разговоре. Она давно знала, что Мэрр хочет рассказать всей команде, давно такое предполагала. И это произошло именно в тот момент, когда эта простая девушка могла полностью доверять своим друзьям. Она и сама ждала этого момента примерно полгода...***
Взяв всего лишь йогурт в столовой, Мэрр заскочила к себе в комнату, чтобы прибраться и подготовиться к приходу гостей. Но пока что это не будет двенадцать членов команды, а только четверо, самые близкие ей люди. Да, среди них не было Жюстин, но она уже давно знала о том, о чем девушка хотела поведать сегодня. Она — её лучшая подруга, которой Мэрр доверяла с первой секунды знакомства... Наконец пришёл Фабьен, самый первый, как обычно. Он захватил бутылку кваса в столовой и несколько бумажных стаканчиков. Именно такие вечера Мэрр и любила. Любимые люди, любимый напиток, любимая атмосфера... — Ну, чего такая загадочная ухмылка на лице, а? — Фаб улыбнулся: он часто замечал малейшие изменения во внешности подруги. — Вот думаю, как лучше начать, издалека или сразу к теме? — Да сразу, чего тянуть? — парень с заботой взглянул на девушку, та не смогла сдержать тихий смешок. — У тебя точно нет русских корней? Уж очень ты похож на многих из них... — Да нет вроде, хотя... не знаю, если честно, — Фабьен уселся поудобнее и уже расставлял стаканчики. — Ну ладно, ждём остальных, — Мэрр присела на ковёр рядом с другом и положила голову ему на плечо... Спустя несколько минут дверь тихо открылась, и вот в комнате находятся уже пять человек, самых близких для девушки на данный момент. Которым она может довериться, которые готовы ей помочь, разделить её проблемы, переживания... — Ну что ж, я собрала вас всех тут, чтобы наконец раскрыть некоторые тайны про свою судьбу, свою жизнь. Наконец, я готова поделиться с вами своей историей, почему я здесь и как вообще оказалась. Я знаю о вас очень много, почему бы и вам не узнать многое обо мне? — когда все уселись, Мэрр произнесла давно заготовленную речь. Она удивилась, что смогла произнести её без запинок, потому что раньше такого не случалось. Но это и послужило намёком на то, что не зря она рассказывает всё именно сейчас. Девушка едва могла расслышать дыхание друзей, едва могла уловить изменения на их лицах. Настолько была одновременно и лёгкая, и тяжёлая атмосфера. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, Мэрр начала свой длинный монолог... — Я родилась глубоко в России, в самой Сибири, в Челябинске. Начало нулевых, ещё не все предприятия отошли от распада Советского союза, поэтому далеко не все люди жили в достатке или нормальных условиях. Так было и в нашей семье. Хоть мои биологические родители и были хорошими работягами, трудоголиками, денег редко хватало, например, на игрушки или сладости. Но это только мне. У меня была одна большая проблема: старший брат, Егор. В нём родители души не чаяли, он был старше меня на три с небольшим года, и поэтому они воспитывали его как настоящего наследника их небольших нажитков. А я... в последние годы жизни с родителями была пустым местом для них. Поэтому и не думаю, что была желанной дочерью. Помню, был такой случай, когда я, играя с Егором, ещё совсем маленькая, ударила его, и он заплакал. Тогда мне запретили к нему прикасаться. Мама, трусливая и очень хитрая такая женщина была, какая-то странная в поведении. Могла она сначала ласкать меня, а потом резко столкнуть на диван или даже на пол, а потом стоять над плачущей мной и смеяться. Папа же просто не хотел вмешиваться, он был неуверенным в себе, слабым мужчиной. Поэтому всем заправляла мама, а он, как марионетка, бесприкословно исполнял все её прихоти, приказы. И вот однажды случилось страшное... Мэрр остановилась, опустила глаза, но не пытаясь сдержать слёз. — Когда мне было пять, я, как обычно, ждала, когда родители с Егором вернутся из школы. Но вот уже шесть часов, семь, наступила ночь, а они так и не вернулись домой. Я очень боялась оставаться одна, но вот так провела всю ночь. Наутро в квартиру позвонили. Долго так звонили, а я очень боялась открыть двери. Вдруг воры, или ещё кто, кем меня часто пугала мама. Наконец я осмелилась дверь приоткрыть, высунула голову и остолбенела. За дверью стояла толпа с полицейскими, какими-то тетками в кружевных блузках и дядьками в костюмах. Тогда-то мне и сказали, что так-то и так-то, твои родители и брат погибли в аварии в центре города: в машину влетел микроавтобус без тормозов, и она загорелась. Тогда я не понимала ничего, только это страшное слово погибли, мама часто упоминала его в сказках, которые мне рассказывала. Для меня это сразу значило, что человека больше нет, вот просто нет. Через несколько дней меня определили в интернат, потому что никаких родственников, как я понимаю, не обнаружили: я даже не была знакома с бабушками или дедушками. Там я прожила около года... В интернате было полно детей, которые смотрели так, как будто не ели несколько недель, голодными и злобными глазами. Мне становилось не по себе всегда, когда на них смотрела. Друзей я там не нашла: сразу меня посчитали странной. Во-первых, любила учиться, причём очень, читать, считать, писать и так далее. Во-вторых, я была немного странная, часто рассказывала те сказки, которые мне рассказывала мама. Только сейчас я понимаю, что она рассказывала мне про смерть разными способами, от суицида до кораблекрушений. Когда я про это говорила, дети часто пугались и убегали, это я точно помню. Потом на меня орали воспиталки, могли даже избить, я не понимала за что... Девушка опять сделала паузу. Ребята слушали её, затаив дыхание. — Любимым моим занятием было сидеть у забора во время прогулок и смотреть на улицу. У нас вообще была бетонная высокая стена, но одна её часть была всё-таки сеткой, поменяли или что-то в таком духе. Сначала я так сидела и плакала, смотрела на свободу, хотела снова почувствовать этот сладкий вкус, потом просто наблюдала за людьми. Они уже тогда меня пугали. Бывало, кто-то пройдёт и скажет плохое, кто-то мог кинуть камнем, или просто ударить по сетке, что приходилось убегать от страха. Вот так прошёл самый мучительный год в моей жизни... Дальше она раскололась на до и после. Один раз мимо забора проходила пара молодых людей. Я сразу поняла, что они не местные, слишком много улыбались, одеты ярко, в отличии от угрюмых и жёстких сибиряков. Я уже, по привычке, приготовилась, что мне сделают что-то плохое, но от своей сетки не отступила. Мало ли что. И тут я просто ахуела, другого слова не подобрать. Они заговорили на неизвестном мне языке, мужчина нагнулся и что-то прошептал. Я, ничего не понимая, смотрела на него, он это понял не сразу, потому что продолжал говорить ещё около минуты. Тогда он встал и ушёл, женщина — вслед за ним, и я ещё около двух дней думала об этих чудаках, какими они мне тогда показались. А потом... мне сказали, что забирают в приёмную семью. Вслед мальчишки бросали игрушки и бумажки, девочки что-то кричали, обидное. А я просто шла к тому холлу вместе с директрисой. Когда мы пришли, я остолбенела. Там сидела эта пара, как мне сказали, они французы, и, ради того, чтобы меня забрать, отложили выезд из России. Ещё где-то два часа я сидела рядом с ними, обхватив руку мужчины. Я не хотела его отпускать, мне казалось, что они — единственные люди, которые соединяют меня с нормальным миром. Потом мы поехали к ним в отель, ещё какие-то документы, как мне сказали уже потом, на вылет, они оформляли через интернет. И вот, огромный аэропорт, стекла иллюминаторов, изнурительная дорога длиной в сутки... Так у меня появились родители, Жак и Элен, огромный дом, из окон которого видны Альпы, и собственная комната. Я даже не думала, что именно с этого момента у меня начнётся такая жизнь, о которой мечтает, наверное, любой ребёнок... Мэрр ненадолго замолчала, глотая прохладный квас. Теперь начинается та полоса жизни, которую она никогда не забудет и будет вечно благодарна двум путешественникам. — Мы не понимали друг друга примерно три месяца, вот прям абсолютно. Они говорили по-французски, я что-то бормотала по-русски, вроде, что вы говорите или я ничего не поняла. Я очень зажалась, даже немного их боялась, вдруг выкинут на улицу. Но они и не собирались этого делать, потому что сами начали учить французскому. Через год я уже могла хоть что-то сказать и пошла в школу. Там меня никто не обижал, чему я в начале крайне удивилась. Да, большинство немного странно смотрели, мол что за девчонка, которая плохо говорила по-французски. Потом у меня появилась первая подруга — Камилла. Они и первая узнала, что я родилась в России. Поэтому часто просила рассказать что-то про страну, про которую им говорили, что там пьют водку с медведями и живут в тайге. Сначала я рассказывала об этом только ей, потом Камилла разболтала про это всему классу, и где-то пять человек практически на каждой перемене просили рассказать что-то про Сибирь. Я рассказывала о хмурых людях, серых городах и почти всегда затянутом тучами небе. Они этому очень удивлялись, так же как и удивлялись, когда я говорила про тайгу, в которой не раз была с семьёй. Мол, такой огромный бесконечный лес, одни ели и сосны, всё в снегу или мхе. Потом меня начали просить что-то сказать по-русски, это уже было интересно и учительнице. Я чаще всего говорила про выдуманных персонажей сказок, но они меня не понимали, это я прекрасно знала, поэтому часто говорила не связный текст, а просто то, что приходит в голову. Они меня слушали с большим удовольствием... За время школы я не нашла близких друзей, только приятелей, которыми стал весь класс. Я ходила на курсы французского и заметно его подтянула. И из-за того, что все вокруг разговаривали на французском, я невольно забывала русский, всё реже говорила на нём, всё реже упоминала в разговоре с кем-то о том, что я на самом деле из России. Поэтому немногие из моих новых знакомых, наших с Эмилем общих друзей знают, что я не всегда здесь жила. Ещё один момент, который сыграл в моей судьбе ключевую роль, произошёл, когда мне было тринадцать. Это был обычный зимний день, мы с мамой сидели и о чем-то болтали, когда папа, радостный, весь какой-то окрыленный зашёл в дом. Я знала, что он любит зимние виды спорта, в том числе и биатлон, но до этого момента я как-то несильно этим интересовалась. Могла сесть, посмотреть, но даже не досматривала гонку до конца. А сейчас папа, сняв с себя куртку и ботинки, восторженно произнес: "Дорогие мои Мари и Элен, нам очень сильно повезло. Я отхватил три билета на этап Кубкм мира по биатлону, который будет проходить здесь недалеко, в Анси. Кто согласен на это небольшое путешествие?" У мамы тоже загорелись глаза, она подошла к папе и крепко его обняла. Я сначала такой идее не очень обрадовалась, но так подумала и решила, что будет классно. Это был 2015 год, только первая часть сезона. И на следующий день мы, собрав свои вещи, поехали по заснеженным дорогам... Приехали мы примерно через четыре часа пути в огромный номер гостиницы недалеко от стадиона. На следующий день состоялись первые гонки и, знаете, меня неожиданно затянуло. Мы стояли на трассе, где я подгоняла и Мартена, и других французов. Я радовалась, когда они чисто стреляли, когда были шансы на победы. У меня тогда поимелись два автографа: Мартена и Мари. Я сама к ним подошла, это был уже последний день соревнований, когда уже закончились все гонки. Тогда-то я и загорелась идеей как-то связать свою жизнь с биатлоном, когда поняла, насколько это круто, насколько мне по душе эта атмосфера. Родители, заметив мой огонь в глазах, записали меня в секцию в соседнем городке, даже несмотря на травмы. Но долго я там продержаться не смогла: на одной из тренировок у меня ну очень сильно заболело колено, какое-то время я даже лежала в больнице. Оказалось, это напомнила о себе старая травма, когда ещё в интернате меня столкнули с лестницы. Потом, мешала близорукость: тогда ещё не было таких качественных линз, как сейчас. Ещё несколько травм вроде выбитых локтей или запястий тоже мешали мне нормально тренироваться. Поэтому пришлось забросить дело моей жизни, к которому я стремилась. Но осталось ещё два любимых хобби: рисование и гитара, что также приносило мне удовольствие. Но я не опускала руки, было ещё несколько планов, как мне оказаться в команде, среди биатлонной семьи... Но пришлось ждать ещё несколько лет. Я окончила школу с хорошими оценками, поэтому поступила в колледж на переводчика. Хотела устроиться на какой-то спортивный сайт после учёбы, что у меня и получилось. Родители гордились мной, а я сердечно их любила, потому что именно они подарили мне смысл моей жизни. В девятнадцать я смогла устроиться переводчиком с русского на французский и наоборот на один спортивный сайт, и если бы не эта работа, меня бы, наверное, сейчас тут не было. Мэрр опять замолчала, отпивая квас из стаканчика. Всё это время ребята смотрели на неё шокированными глазами. Она это чувствовала и понимала, что пора продолжать. Но перед этим решила задать им риторический вопрос... — А вы помните вообще, как я появилась в команде? Эмильен начал быстрее всех, но девушка поняла, что он говорит и за других её друзей тоже. — Вот знаешь, бывают такие люди, которые, кажется, всю жизнь были рядом, и никто не помнит, как они появились в их жизни. Так вот, ты из таких людей, как мне кажется. Единственное, что я помню, это то, что в какой-то момент появилась девчонка, которая сидела на заборе около стрельбища и что-то нам подсказывала. Мэрр улыбнулась. Именно так она начала свою, если можно так сказать, карьеру друга французской сборной. — Ну да, что-то вроде такого. Но по-настоящему же все было немного иначе. Один раз, это был как раз прошлый год, лето, когда только начинались сборы, меня пригласили побыть переводчиком на интервью Жюли, — Мэрр ей подмигнула, та заулыбалась. — Я была на седьмом небе от счастья, если честно, и с удовольствием поехала на место. Это был ещё не сбор, всего лишь тренировка на её родном стадионе, где и надо было взять интервью. Я и моя коллега, журналистка, приехали как раз вовремя: ты тогда уже нас ждала. Я вся тряслась от радости, увидев тебя. Всё интервью я просидела неподалёку, делала некоторые пометки для перевода, как нас учили в колледже. И тут надо мной появилась тень, это была ты, я сидела в полном шоке, когда ты со мной заговорила. Я как-то подхватила беседу, в итоге у нас завязалось общение не как переводчика и спортсменки, а как подруг. В итоге мы продолжили общаться в соцсетях, я начала ездить к вам на тренировки, брала свои лыжероллеры тоже, немного каталась, вспоминала технику и все такое. Потом вы тренировались с Жюстин, там же я познакомилась и с ней. У нас как-то больше сложилось общение, мы ну очень похожи, и ей как раз не хватало такого друга, как я, как она в последствии мне расскажет. Потом я начала ездить с вами на сборы, знакомиться с командой. Помню, один раз ко мне подошёл тренер по стрельбе парней, Патрик, и спросил, что я тут делаю вообще, кто я, в том числе и имя. Я немного опешила, поэтому не сразу ответила даже его, заикнулась, сказала: "Меня зовут Мэрр..." "Ах, значит Мэрр, ну хорошо, вижу, ты их любишь, поэтому такие люди нам нужны". Эти слова прямо въелись мне в голову, и я так подумала, что Мэрр — не такой уж и плохой вариант моего имени, мне очень даже понравилось. — Так вот как появилась эта форма! — Фабьен восторженно глянул на подругу, та рассмеялась. — Ну, теперь ты узнал обо мне что-то новое. Она ненадолго замолчала, ребята чувствовали какую-то недосказанность. Наконец, Мэрр вздохнула и продолжила. — Ещё у меня была такая большая тайна, или даже оружие: ещё в школе я начала увлекаться психологией, в том числе и спортивной. Поэтому, возможно, я и заинтересовала тренеров, когда рассказывала той же Жюстин о чём-то. Они прислушивались ко мне очень даже часто, что сначала меня удивляло. Потом я поняла, что мои знания очень даже полезны. Тогда до меня и дошло, что я очень хочу помогать вам справиться с трудностями внутри, пережить какие-то негативные моменты. Так я нашла свое призвание: помогать людям, чего бы то ни стоило. Наверное, поэтому сейчас я сижу тут и все вам рассказываю... Мэрр замолчала. Она испытала неимоверное облегчение, даже начала слегка кружиться голова. Но самое главное, что она рассказала то, что хранила внутри себя вот уже больше года. Она снова и снова была бесконечно благодарна команде, потому что именно они сыграли большую роль в становлении той Мэрр, которая сейчас сидит перед своими самыми близкими людьми. Но ещё один вопрос остался для Мэрр без ответа, поэтому, залпом допив остаток кваса в стаканчике, она посмотрела на ребят и ухмыльнулась. — А какое было первое впечатление у вас обо мне? Жюли улыбнулась и начала говорить. — Я отвечу за всех, потому что первое впечатление в общем у нас всех было одинаковое. Ты показалась нем немного странной, не такой как все остальные. Поэтому часто, в кругу команды тебя обсуждали, говорили, что ты какая-то пугающая. Я не могла это долго слушать, поэтому мы с Жюстин рассказали им всё, что о тебе знали. Хоть и не очень много, но это хотя бы не позволило распространять слухи. Потом как-то у всех отношения с тобой наладились, и мы поняли, что таких людей , как ты, очень редко можно встретить. И просто я хочу, чтобы ты знала: мы ценим тебя как нашу общую лучшую подругу, которая спасла многих от ужасов депрессии, — она глянула на Эмильена, тот покивал и улыбнулся, — суицидальных мыслей, — она посмотрела на Фабьена, тот едва развёл уголки губ в улыбке. В том числе Жюли указала на себя. — И просто от скуки. Мэрр было так приятно слышать подобное от людей, которые стали для неё второй семьёй, это просто не передать словами. Но тут поняла, что у Лу остался ещё один какой-то вопрос. — Слушай, Мэрр, а что с той работой переводчика? Ты уволилась? — Да, уволилась: поняла, что денег, которые там мне платили, не хватает, чтобы жить без помощи родителей, к чему я очень долго стремилась. Сейчас я прохожу курсы по веб-дизайну, уже получила несколько заказов на портреты, это приносит куда больший доход. — Так вот почему ты так редко просишь деньги на что-то, — Эмильен рассмеялся, Мэрр — вместе с ним. — Вот-вот, я независимая женщина, и сама могу себя обеспечить, — тут уже от смеха не сдержался никто. Именно это вечер в кругу самых близких друзей подарил Мэрр те ощущения и эмоции, которых она ждала уже почти год...