Близость

Когда Жан сделал себе пирсинг языка было больно. Было неприятно и даже немного грустно отказаться от твердой пищи на долгое время, но тихие всхлипы и дрожащие бедра Нила определенно того стоили. Жан сжимает чуть выше колен Джостена и снова надавливает металлическим шариком в уздечку. Нил держится за край кровати и Моро лишь поражается чужой выдержке, из-за которой его горло не трахают нагло, а полностью отдают контроль. Жану нравится быть главным в чем-то вроде минета, потому что раньше этого не позволялось ни в каких отношениях. Нил же давил в себе эти желания и буквально отдавался в чужие руки. Нил опускает взгляд и смотрит прямо на него, прямо в глаза, и Жану вдруг становится стыдно. Он не уверен, выглядит ли хорошо в этот момент, или хотя бы не неприятно, поэтому отрывается от члена и целует выступающую тазовую кость, а потом поднимается мокрыми губами чуть выше, до пупка, и снова опускается, теперь уже насаживаясь ртом на стояк. Нил стонет впечатлённо и громко, сжимает край кровати чуть сильнее и уже будто вправду готов прыгнуть. Но Жан ему слепо доверяет, поэтому продолжает медленно опускаться, расслабляя горло. Рвотный рефлекс успешно подавляется, а мычание проводит по эрекции вибрацией, и Жан просто надеется, что это не так плохо, как может быть. Он продолжает двигать головой, пока не заглатывает полностью, после чего ждёт немного, обводя основание языком, и снова отрывается. Нил немного разочарованно стонет. Моро вдруг понимает, что неосознанно сжимает чужие ноги до синяков, и это, должно быть, больно, но Нил как будто тонет в этих ощущениях, и дрожит слишком отчаянно. Жан вдруг начинает подозревать, что Нил любит боль, но решает ненадолго отложить проверку, продолжая ласкать языком и снова используя в этом пирсинг. Он вдруг понимает, что не знает, ощущается это болезненно или возбуждающе, потому что у Нила нет сережки в языке, а предыдущие его партнёры слишком любили брать его, и только у двадцати процентах из ста его бывших имели пирсинг, но не на языке, а на сосках, бровях или в носу. Ни одного пирсинга языка, кроме собственного, который он сделал во время отношений с Нилом, и ни одного минета, похожего на такой, какой делает он. Джостен стонет совсем тихо, и это подначивает Жана узнать, правда ли Нил заводится от боли, поэтому выпускает член изо рта, целует головку и резко (а ещё он надеется, что неожиданно) кусает парня за бедро, на что получает громкий хриплый стон. Это так неожиданно, что он даже не задумывается перед тем, как лизнуть красный след на ноге и снова вернуться к стояку. Ему все ещё интересно, поэтому он берет в рот, заглатывая, возможно, одну третью, и совсем легко, аккуратно и почти невесомо скользит зубами по члену. Он надеется, что это не ужасно и не больно, но уже через секунду Нил отталкивает его, уперевшись ладонью в лоб, закусывает губы и кончает, покрываясь крупной дрожью. На бледной коже лица Моро теперь появляются бледные разводы спермы, что, вообще-то, не очень приятно, но взгляд, который Нил посылает ему спустя пару секунд попыток придти в себя, явно того стоит. Жан удивлен, что терпит эту постепенно засыхающую жидкость ради обычного виновато-смущенного взгляда. Нил поспешно хватает из-за спины пачку влажных салфеток и вытирает безобразие которое они устроили, и остаётся более чем доволен результатом, после чего натягивает собственные штаны. Жан правда ощущает себя любимым и ценным в такие моменты, но это так круто, что он даже не винит себя за то, что счастье и восторг въедаются в кожу чем-то естественным, как трепет в груди при виде рыжего коротышки, ради которого он учился делать минет на бананах, и встречался со всеми теми ребятами. Он хотел убедиться, что Джостен примет его, даже когда он уйдет. А он принимал и до сих пор принимает, отпускает, и это так странно, что Жан решает, что учиться на других парнях всё равно продуктивнее, чем на фруктах. А ещё он неожиданно понимает, что о фетише Нила рассказывать никому, в том числе и Нилу, не хочет. Ровно до того момента, пока тот сам не догадается. — Ты как всегда. Нил фыркает на подобие шутки про "не успел предупредить", но скидывает салфетку на пол и целует Жана в уголок глаза. Не то чтобы он сам из себя воплощение нежности, но он умеет заботиться и любить нежно, а не импульсивно, будто в последний раз. Это странно, что только к нему Нил так относится, но из-за этого в груди рождается трепещущее чувство, и Жан неуверенно именует его любовью. — Ты тоже своим обычаям не изменяешь. Шутки аля "не доставил удовольствие себе, потому что был занят Нилом Джостеном", тоже довольно прижившиеся среди них. Поэтому Джостен просто хлопает по коленям, приглашая, и Жан послушно встаёт, невольно морщась. Подушка хоть и смягчала болезненные ощущение от твердого деревянного пола, но всё ещё не была абсолютной защитой. Не то чтобы Моро жаловался после двух первых раз, когда Нил осторожно целовал его колени и руки, когда они отоспятся и придут в себя. После этого и указаний не требовалось, ведь Нил сам вложил это себе в привычку. Сейчас Нил трепетно целует его щеки, глаза, нос, припуская резинку домашних шорт и медленно проводит ладонью по члену. И Жана вдруг снова прошибает током, он дёргается, обвивая шею Джостена руками и с силой прижимая его к себе, пока Нил продолжает до ужаса медленно ему дрочить. Это ужасно-приятно, это так аккуратно, любяще и нежно, что Жан мычит в крепкую шею и трётся носом о небольшой шрам от стекла, как рассказал когда-то Нил. Нил знает, как Жан любит доводить до себя, хоть и рассказывает это Моро не сразу. Жан от этого заводится быстрее, чем с полуоборота, и это всегда вызывает тихие хихиканья Джостена. В общем, и сейчас его ухо опаляет тихим смехом. Не то чтобы он против. После довольно длительного игнорирования собственного желания, касания Нила становятся ещё более желанными и острыми. Джостен шепчет ему что-то на ухо, и Моро уверен, что он ещё не пришел в себя после оргазма, но рукой он двигает уверенно. Вверх-вниз, вверх-вниз, немного сжал у основания, поднял, провёл пальцем по головке, немного надавил и продолжил несложные махинации. Жан давит на чужие лопатки, призывая Джостена двигаться быстрее, и тот слушает его, оставляя невесомый поцелуи за ухом, на шее, ключицах и плечах. Жан готов поклясться, что если бы он дал Джостену свободу сейчас, то он замучил бы его своей нежностью до полусмерти. «— Его бедра всё ещё дрожат.» — думает Моро минутой позже и кончает с глухим стоном в чужое плечо, обмякая всем телом. Нил целует его в висок, достает несколько скреплённых между собой салфеток и вытирает руку, покрытую спермой, всеми сразу, ведь ему лень отсоединять одну от другой. Вскоре он возвращает уже чистую руку на его поясницу, а ещё одну - под бедро, и подхватывает его, переворачивая в воздухе и роняя спиной на кровать. — Ты такой невыносимый и нежный, что блевать тянет. — О, ты не можешь блевать в моей кровати! Лучше целуй меня. И Жан улыбается, приподнимается на локтях и касается чужих губ своими, после чего проводит по ним языком, в ожидании реакции. Нил послушно открывает рот, и оба как-то забывают, что в одном из этих ртов недавно был член, и они просто целуются, отдавая в этом небольшие частички друг друга. Нил глухо мычит, когда металлический шарик проходит по его языку, и тут же хохочет, потому что он немного псих. Жан не уверен, приятны ему такие поцелуи или они щекотные, или вообще неудобные, но Нил принимает все его поцелуи с радостью и распростёртыми объятиями, потакая его желанием, но умея сказать "нет", хотя все равно оставляет мягкие извиняющимся поцелуи на загривке. — Ты правда такой странный. — Спасибо, сочту за комплимент. — И Жан уверен, что Нил правда принимает это за комплимент, хотя в душе что-то скребёт от его смиренности, и Моро обещает себе поговорить с рыжиком. Но только чуть позже, не после секса и определенно после душа, потому что липкое тело - не самое лучшее ощущение в его жизни.