***
Солнце все же нашло способ пробраться в комнату, и теперь высвечивает белой полосой Юрины ноги, задранные прямо на стену. Вернее, сам Юра ему и помог, отодвинул край шторы в сторону. Ноги у Юры светлые, совсем не загорелые. Да и вряд ли в это лето они сильно загорят: совершеннолетним юношам ходить в шортах вроде как не полагается, а для пляжа времени много не будет — у Юры будет вторая попытка поступления в консерваторию. — Не буду я, наверное, «Колыбельную» больше играть, — задумчиво протянул он, сгибая острую коленку, чтобы дотянуться до зудящей икры. — Это почему? — мигом напрягся Володя, приподнимаясь на кровати. Юрина голова, до этого мирно покоящаяся затылком у него на груди, накренилась на бок, и ему пришлось перекладываться ниже — к животу. — Не везет мне с ней на экзаменах, — Юра, не глядя, нащупал Володину ладонь и переплел с ним пальцы. Володя немного успокоился: Юра говорил об экзамене, а не вообще. — В везении, думаешь, дело? — спросил Володя. — Или кто-то больше на кухне сидит, чем за инструментом? — Кто, я? — с жаром воскликнул Юра. — Да я только сегодня! А так каждый день как штык в школе этой музыкальной! Вон, уже пальцы в узел завязываются! В доказательство он дернул руку вверх, демонстрируя длинные растопыренные пальцы. Правда, к ладони его все так же оказалась прицеплена Володина, так что нужного эффекта не получилось. Володя засмеялся, удобнее перехватывая Юрину ладонь и подтягивая ее к губам. — Ладно, ладно — верю! — согласился он. И, помедлив, предложил: — А давай в этот раз я с тобой на экзамены поеду? — Тебя же не пустят… — с сомнением отозвался Юра, разворачивая к нему голову. Теперь Володя хорошо видел его внимательные, почти просящие глаза — успел под шумок вернуть очки на нос. — Ну и что? Я под окном стоять буду. Может, даже на приступку залезу, чтоб ты меня видел. Юра прыснул. — «Дипломат Давыдов пытался вероломно проникнуть в здание консерватории прямо во время экзамена»… А что, это может создать нужный драматический эффект! Теперь стало смешно и Володе. Он потрепал Юру по растрепанным волосам. — Правда поедешь? — тихо, уже серьезно спросил Юра, глядя на него из-под коротких, густых ресниц. — Я тебе когда-нибудь врал? — Ага, — легко отозвался Юра. — Когда говорил, что встретимся, только когда поступлю. Володя нахмурился. — Погоди, а кто мне как снег на голову в Москве свалился? — Ничего не знаю! Это другое! — Юра по-детски закрыл уши обеими руками, из одной так и не выпустив Володиной. И даже зажмурился. И только после того, как Володя свободной рукой потрепал его по волосам, приоткрыл один глаз. — С другой стороны, — примирительно проговорил Володя. — Мало ли чего я там говорил… Юра спустил ноги со стены и в несколько движений улегся Володе под бок. Веки его неспокойно подрагивали из-за движения зрачков, а дыхание начало становиться ровным и долгим. Володя собирался было одернуть его, чтобы не спал среди дня, но передумал. Да и у самого веки начали слипаться после дороги. Только бы не забыть потом отдать Юре подарок — настоящие часы с калькулятором. Зачем будущему музыканту калькулятор — не понятно, но все равно смотреться на Юрином запястье будет классно. И какая разница, что куплены часы не заграницей, а у бессовестного фарцовщика.Часть 1
9 мая 2022 г. в 12:09
Едва оказавшись в коридоре общежития и вдохнув смешанный воздух, Володя воспрял духом. Даже ощутил, как утомленная спина сама собой распрямляется, а грудь становится колесом — из-за развернувшихся плеч. Конечно, запах обойного клея, линолеума и старого супа здесь совершенно не при чем. Да и привычно-непроходящий гул непонятного происхождения, ни на минуту не покидающий общажные коридоры, тоже. А вот звонкий смех из кухни, который Володя, не имеющий ни капли музыкального слуха, узнавал с первой ноты… По инерции перехватив ремни дорожной сумки, он поторопился к открытой двери общей кухни, едва не споткнувшись о ведро с водой, брошенное, видимо, дежурным по этажу.
Солнечный свет почти ослепил Володю, оставив на сетчатке розовые круги. Сощурившись, но упрямо заставляя глаза привыкать, он продолжал оглядывать знакомое кухонное пространство.
В узком зазоре подоконника, как раз между голой плитой и столешницей, мог поместиться только один и только худой человек. Именно там, задрав ноги на батарею, и примостился Юра. Спиной уперся в косяк открытого настежь окна, а руками чертил в воздухе одному ему ясные узоры, эмоционально объясняя что-то Тане. Та неумело нарезала морковку и мило улыбалась, наверняка не понимая ни слова из сказанного. По крайней мере, Володе хотелось так думать.
— Этот вопрос не только поднимает фундаментальные идеи мирозда… — Юра, пересекшись, наконец, с ним взглядом, замер на полуслове.
Потом, дернув и руками, и ногами, спружинил так, что Володе показалось, что тот сейчас ухнется в окно. Но нет, Юра спрыгнул на кафельный пол и, только чудом не сшибив Таню с ног, кинулся к Володе.
— Приехал?! — Юра своим преданным взглядом и позой чуть снизу напомнил ему восторженного щенка. Тонкие губы расплылись в преданной улыбке, карие глаза засияли безбрежной надеждой. Володя почувствовал, как с него слетают остатки усталости. А Юра наскоро вошел в роль просто друга: — Наконец-то! У тебя ключи есть? А то я, кажется, свои потерял.
И, не дожидаясь ответа Володи, вытеснил его из кухни, даже не попрощавшись с Таней.
Юра развернул его спиной, и принялся за плечи подталкивать в направлении нужной комнаты. Володя чувствовал, как крепко, совершенно не по-дружески, его сжимают Юрины пальцы. И как близко он сам — так и упирается грудью в спину. И явно неслучайно дышит около самой шеи.
Тараторя о том, что вышел с утра дежурить, и теперь сидит под дверью, как неприкаянный, Юра вытянул у него сумку. Плечо сразу взметнулось вверх. Володя благодарно покосился на него, и тот замолчал, расплываясь в совершенно непонятной улыбке. Увидь такую улыбку кто из соседей, точно заподозрил бы чего не то. Но сегодня, по всей видимости, удача была на их стороне, так что в коридоре было пусто.
Володя только сейчас окинул Юру взглядом и про себя решил, что приди он в таком виде на собеседование коменданта — в клешеных джинсах и расстегнутой фланелевой рубашке поверх футболки — черта с два его подселили бы к молодому специалисту Владимиру Давыдову, несмотря на личную просьбу его бывшего ректора. Уж сколько Володе стоило усилий этого самого ректора уговорить помочь своему хорошему другу, апеллируя к своим заслугам перед университетом! Пришлось даже ехать по распределению в это захолустье, от которого воротил нос последний троечник. Хорошо, что в тот день с поезда сошел приличный комсомолец в белой рубашечке и брюках, наглаженных до стрелок. И не важно, что в комсомол Юра так и не вступил — в последнее время Володя и сам видел в нем все меньше смысла.
Оказывается, комната была и не заперта — едва Володя потянулся к сумке за ключами, как Юра нетерпеливо толкнул дверь, и та поддалась даже без скрипа.
То, как он оказался внутри, Володя и сам не заметил. Просто в спину сильно уперлась дверная ручка, а во все остальное — Юра.
Его очень теплое и поверхностное дыхание скользнуло по кончику носа. Кажется, Володя кожей смог почувствовать, как тот улыбается уже совсем не по-товарищески. Не рассмотреть — слишком уж Юрино лицо близко. Потянулся было, чтобы обнять, но руки остановило крепкое стискивание — его локти оказались крепко зафиксированы кажущимися такими легкими Юриными ладонями. А потом Володины губы накрыло мягкое, влажное прикосновение, и у него все задрожало внутри.
— …скучал… — быстро выдохнул Юра, будто на целую фразу у него не хватило ни сил, ни дыхания.
Володя перехватил его руки и подался вперед наобум. Юрина кожа под пальцами пошла мурашками — Володя на удивление удачно проскользнул прямо в незастегнутые рукава рубашки. Губы скользнули по упругой коже щеки, и Володя не смог остановиться в своем движении. Прихватывая чужую кожу, он двинулся к скуле, потом прочертил себе дорожку до мочки уха.
Юра зашипел, как от боли, дернулся и попытался прижать растревоженное ухо к плечу, но разве для Володи, у которого начинало напрягаться в животе это могло стать преградой? Он прикусил нежнейшую, больше похожую на бархат кожу. Торопливо, как кот, скользнул языком по хрящику, чувствуя, как Юрины пальцы, не жалея, стягивают под собой его кожу повыше локтей.
Вдруг Юра резко выдернулся — даже послышался треск рубашечной ткани — оставив Володю в зябком одиночестве. Но, не успел тот хоть как-то среагировать, как нетерпеливые ладони с расставленными пальцами сжали по щекам его лицо. Мизинец весьма чувствительно задел шею, заставив Володю поежиться, рефлекторно прикусывая губу. А потом стало больно — под Юриным напором на собственный рот, губа прикусилась до крови. Володя поморщился, но не отстранился. Как оказалось — правильно, потому что юркий Юрин язык почти сразу скользнул внутрь, безошибочно нащупывая саднящее место. За щекочущими прикосновениями Володя быстро о нем забыл.
Юра все сильнее теснил его к двери, хотя куда уж больше — Володя и так почти сросся крестцом с дверной ручкой. А что такое острое противно упирается в ягодицу?.. Володю как обухом по голове ударили. Ключ!
— Погоди, — пробормотал он, едва улучив момент между Юриными поцелуями. Но тот, будто не слыша, продолжал терзать губы, а руками уже теребил пряжку ремня.
На Володю накатила легкая паника — ведь дверь в комнату все еще открыта, а значит в любой момент кто угодно может ввалиться внутрь!
Вцепившись в Юрины плечи, он начал легонько потряхивать того, борясь с желанием что-нибудь рявкнуть бестолковому Коневу, живущему в прямом смысле нараспашку. Но отталкивать его все равно не решался — слишком уж впечаталась в память та его угроза в «Ласточке».
— Юр! Стой!
Кажется, Юра, наконец, услышал — отстранился и недобро глянул на Володю. Тот, тяжело дыша и смущенно улыбаясь, выскользнул из упрямых объятий и щелкнул в личинке металлическим ключом. Тот же отблеск металла мелькнул в Юриных глазах, когда Володя снова отшатнулся в сторону от его движения.
— Занавески, — еще виноватее ответил Володя на невысказанный вопрос.
Судя по Юриной артикуляции, он беззвучно выругался. Резко развернулся спиной и размашистыми шагами двинулся к окну. Будь у него на пути табуретка или что-то такое, он бы, не раздумывая, сломал ее в труху.
Пластмассовые клипсы жалобно скрипнули по штанге, когда Юра, схватившись за обе шторы, дернул их на себя. Ткань тяжело перекрестнулась на середине и так и осталась комом, надежно перекрывая солнечный свет.
— Гвоздями забить? — раздраженно выплюнул Юра, разворачиваясь к Володе и словно ожидая других повелений.
— Не надо, — извиняясь, шепнул Володя и в несколько тихих шагов сам оказался рядом с Юрой.
Тот зажался, явно разрываясь между желанием высказаться по поводу Володиной предосторожности («трусости!» — как он однажды в сердцах выкрикнул) и замиранием от одного вида тянущегося к нему Володи.
Володя положил руки ему на пояс. Не сжал, не обнял, только коснулся. Ну, разве что позволил себе совсем немного пролезть пальцами под теплую ткань и провести по мурашащей коже. Щекой прижался к Юриной, не без радости чувствуя, как она расслабляется, а сам Юра судорожно сглатывает.
— Я тоже скучал, Юр, — хотел коснуться губами его скулы, но помешали опасливо согнувшиеся в винте очки. — Очень.
Командировка длилась всего три недели. Как смена в «Ласточке». И перед отъездом Юра нет-нет, да и подшучивал о том, что Володя «встретит там другого пионера». Однажды даже чуть не поругались. Тогда Володя почти кричал, что хватит делать из него какого-то маньяка, а Юра — что молодому дипломату и маньяком быть не надо, чтобы в него кто влюбился. В итоге порешили на том, что это совершенно не Володины проблемы, а тот, кто уже влюблен, влюбиться не может.
Володя дотянулся-таки до ямочки за Юриным ухом. Тот торопливо вдохнул и, наконец, сам стиснул Володю за шею. При этом чуть ли не наскочив на него. Володя, прикрывая глаза, расплылся в блаженной улыбке.
Юрино горячее дыхание ощущалось голой шеей, заставляя Володю ерзать — слишком уж резво на коже вскакивали мурашки. А уж когда дыхание сменилось быстрыми влажными поцелуями…
Оказывается, он успел стиснуть Юру за пояс. Прижать к себе. Ткнуться носом ему в висок. Но тело все равно требовало большего. Большего контакта. Большего огня. Большей нежности.
Не зная, что еще сделать и как это все выразить, Володя на вдохе перехватил Юру пониже и, чувствуя будто чужой толчок в собственных ногах, приподнял его на себя. Тот инстинктивно вцепился ему в плечи и что-то воскликнул, что Володя принял за одобрение. Внизу его живота заныло, запульсировало.
Долго удержать его не вышло — Юра хоть и казался худым, но из-за высокого роста особой легкостью не отличался. Его босые ступни — тапочки успели слететь — глухо бухнулись о линолеум, а сам Юра глухо захихикал прямо Володе в ухо, так и не ослабив хватки.
— На руках меня решил носить? — промурлыкал он, не забыв прихватить губами мочку. И прижался еще плотнее. Володя сам не понял, что пробормотал в ответ.
А Юра неожиданно резко толкнул его. Не так, чтобы Володя завалился или отстранился. Но как бы задавая направление движения.
Юрина кровать. Та, что справа, если смотреть от входной двери. Поначалу Юра все порывался двигать ее на ночь. Но после жалобы на шум особо неспокойного соседа снизу и пары дней ноющей Володиной спины пыл свой поумерил. Просто периодически Володя просыпался, намертво прижатый им к стенке. Или сам с вечера оставался на чужой кровати.
Теперь Володя бухнулся прямо на нее под противный пружинный скрип. А Юра нетерпеливо уселся следом прямо ему на коленки. Движения его становились все менее деликатными — он оторвал пуговицу на Володиной рубашке и весьма чувствительно царапнул по голому животу. Правда, когда Володя падал спиной на покрывало, успел подставить ладони, которые только и спасли его от удара макушкой о крашеное дсп-шное изголовье.
Юрин вес на собственном теле ощущался тяжело и приятно. Как он ерзал, устраиваясь поудобнее. Как задевал его пах и придавливал локтями рубашечную ткань, не давая нормально двигаться.
Но тут он отстранился, и Володя почувствовал, как лицевые мышцы непроизвольно складываются в недовольную гримасу.
Юра возвышался над ним, устроившись на Володином животе и дыша приоткрытым ртом. Руки осторожно потянулись к его лицу, и Володя ощутил над ушами легкие, едва ощутимые прикосновения Юриных пальцев. Если не знать, то можно принять их за касания лапок бабочки.
Очень осторожно, будто обращаясь с хрусталем, Юра стянул с него очки, взялся двумя пальцами за рамку оправы, чтобы не оставить следа на линзе, и сложил дужки по шарнирам. Кажется, и дышать перестал, пока укладывал их на прикроватную тумбочку. Даже сам Володя никогда с ними так не миндальничал.
Очертания Юры стали расплывчатыми, особенно когда он наклонился над самым Володиным лицом. Юра коснулся губами переносицы — наверное, там остался след от тяжелого мостика. А Володе стало надоедать, что тот до сих пор слишком сильно одет.
За без малого год «совместной» жизни неловкость при совместном раздевании сошла на нет, а вот навык сильно вырос. Поэтому уже через пару минут они, голые и ничем не сдерживаемые, продолжили целоваться.
Володя уже приучил себя не перехватывать настойчивые Юрины руки, движущиеся в неприличном направлении. Не от нежелания, больше от записанной на подкорке стыдливости, которой, впрочем, становилось все меньше и меньше. Но только рядом с Юрой.
— Володь… — прошептал Юра ему в самые губы в короткие перерывы между ласками. — Можно?..
И поцеловал в шею. Потом еще раз. Потом вообще перестал отрываться от нее губами. Володино тело против воли начало вздрагивать. Конечно же, он понял, о чем его просят. И от возникшего в душе предвкушения сильно стиснул Юру поперек спины, сминая подушечками пальцев его кожу. Тот же, истолковав этот жест по-своему, поднял на него глаза. Юриного выражения Володя не разглядел, но потому, как тот выжидательно замер и чуть ли не перестал дышать, все понял.
— Тебе все можно, Юр, — отозвался Володя и потянулся к его губам, которые сейчас казались просто розовой тенью.
Юра перехватил его на полпути. Торопливо чмокнул и, будто ожидая, что Володя передумает, стал шустро устраиваться у него между ног.
А у Володи внутри все уже горело от нетерпения. И весь мир сузился до этой комнаты. До этой кровати. Даже только до Юры. То, как он отводит со лба влажные волосы. Как улыбается ему, по-хулигански закусывая самый уголок губ. Как уверенно хватается под Володины коленки и наклоняется вперед.
Резко. Слишком резко. Володя инстинктивно сжимается, выгибается в спине. Руками бездумно сжимает в комок тряпичное покрывало.
— Тшш, — Юрина ладонь крепко накрывает ему губы — застонал он что ли? Юрино лицо снова неразличимо, потому что слишком близко — его горячее дыхание чувствуется на прохладное лбе. — Извини, извини… Тише…
Вот боль уже проходит, сменяясь больше дискомфортом. Юрина рука уже не зажимает рот, но все равно остается на месте — поглаживая кончиками пальцев щеку и уголок губ. Юра не двигается, только свободной рукой оглаживает его бок и громко, сквозь зубы дышит.
— Извини, — повторяет он. — Тебя просто не было… долго слишком…
Юрин нос упирается в Володин — тот прижимается губами к собственной ладони, будто желая через нее нащупать Володины губы. А другая Юрина рука уже ползет между их соприкасающимися животами к Володиному паху. Одно прикосновение к головке, и Володя вздрагивает. Уже не от боли — ее, оказывается, не осталось — от острого томления, вернувшегося в тело. Особенно там, в напряженном органе.
Юра неожиданно убрал ту ладонь, которая грела губы, и Володя непроизвольно потянулся за ней следом. Но поймал Юрин глубокий, настойчивый поцелуй. Ласкающий его языком, прихватывающий ровными зубами, норовящий затянуть на какую-то иную глубину.
Ускользнул Юра так же неожиданно, как прильнул. Зато Володя ощутил волнующие прикосновения у самого кадыка. Шея… Юра прекрасно знал, что это едва ли не самая чувствительная его часть. И без зазрения совести этим пользовался. Теребил кожу, оставлял холодящую дорожку поцелуев, а, заигравшись, и прикусывал до лиловых следов, которые потом приходилось прятать за высоким воротом. Вот и сейчас — Володя резко вдохнул воздух — явно оставил один.
Юра снова навис сверху. В этот раз решительно. Схватил его за запястья и прижал руки по обе стороны головы. Двинулся на него весь. В этот раз получилось совсем не больно, и Володя окончательно расслабился. Следующий толчок получился глубже. Еще глубже. Так, что задел чувствительную точку. Володя на миг пожалел, что Юра больше не зажимает ему рот — пришлось просто стиснуть зубы, чтобы не застонать слишком громко.
Юра довольно хмыкает, переплетает их пальцы и повторяет движение. От сладкой волны Володя едва не захлебывается, сжимает ногами Юрины бока. Тот торопливо целует его в губы и ускоряется. Становится жарко, слишком жарко. У Володи торопливо стучит в паху, перекидывая желание по стволу до самой головки. Юрины толчки только разгоняют сладкое удовольствие, заставляют метаться и почти страдать. Хочется, чтобы он стал еще ближе. Еще тяжелее. Еще жарче. От всего этого на глазах проступает сырость, и приходится их закрыть.
— Юр… чка… — само вырывается у Володи.
Кажется, от этого у Юры срывает предохранитель. Он полностью падает сверху, цепляется в Володины плечи, дышит и постанывает прямо в ухо. Володя кожей ощущает судорогу, скручивающую мышцы чужого живота. Собственный орган напрягся почти до боли — Володи и вправду не было очень долго. Он уже почти на грани. Вот сейчас… Но нет — Юра слишком резко отстраняется. Не выходит совсем, но больше и не двигается. Только покусывает Володину шею, заставляя ее идти мурашками.
В паху у Володи нетерпеливо тянет. Сердце стучит едва ли не разочарованием и потребностью продолжить. Но Юра, как назло, не двигается даже на сантиметр. Собственный член уже едва ли не колет изнутри.
Не в силах этого терпеть, Володя двинулся сам. Сердце радостно бухнуло, и Володя, уже смелее, двинулся снова. В ритм ему застонал Юра и, будто набравшись сил, снова начал двигаться. Теперь рвано и нетерпеливо, каждый раз все отчаяннее.
Володю бухнуло, чуть ли не сотрясло. Вся кровь прилила к члену, в ответ разнося только непонятные волны через все тело. Скоро… Он уже на грани. Юра снова поймал ритм, теперь настойчивый едва ли не до агрессивности. Которая только раздразнила и без того горящее желание. Володя машинально обвил ногами Юрины ягодицы — мало ли, что еще взбредет ему сейчас в голову. Вдруг опять остановится? Это будет слишком… Но Юра, наоборот, вошел до предела, потом еще и затих, напрягшись всем телом. Володя ощутил внутри чужую пульсацию, услышал Юрин приглушенный стон, почувствовал теплую влагу. Собственное сердце сделало кульбит, замерло только для того, чтобы разразиться громом вместе с изливающейся на их животы спермой.
Все силы враз покинули Володю. Он разжал ноги. Руки, которыми, он оказывается, стискивал Юру, сами упали на кровать. Воздуха не хватало, будто Володя первым пробежал марафонскую дистанцию. Впрочем, возможно его обогнал Юра — тот тоже задыхался, придавив под собой его локоть и даже не заметив.
Мысли в голове отсутствовали начисто, зато тело стало таким легким, что могло бы, наверное, воспарить. Жар понемногу спадал, уступая место влажному ознобу. Можно бы исхитриться и натянуть на себя покрывало, но очень уж не хочется тревожить уткнувшегося ему в бок Юрку.