Наледь

      Сидя на полу фургона ночью, откинув голову на сидения за своей спиной, Робин смотрит наверх, иногда водя пальцами по пыльному железу на котором он сидит. Разглядывая царапины на внутренней поверхности крыши транспорта, мальчишка прикрывает глаза, тяжело выдыхая. Сейчас он один здесь. Майкл куда-то ушëл, скорее всего, в город, в котором они остановились. Он не знает точно, ибо брат не говорит ему куда и зачем он уходит. Наверное не говорил уже последний год, если не два.       После того проигрыша Феттелю в одном из городов он стал сам не свой. Робин никогда не боялся своего старшего брата, но изредка он пугал даже его. Его лазурные глаза, всегда столь живые, поблëскивающие на солнце, теперь напоминали ледяную глыбу, в которую не проникало даже солнце. Склера, подобно тонкому слою из снега прикрывала этот ледник, делая его ещë менее различимым, более далëким. От этих мыслей юноша негромко шмыгает, после приоткрывая глаза, дабы снова посмотреть наверх.       Его взгляд мутнеет от выступивших в уголках глаз слëз. Его глаза и без того почти всегда выглядят уставшими, но после очередных выпущенных наружу слëз его алые зрачки окутывает уже не белый, а розоватый, в уголках болезненно красный, белок. Раздражëнная за эти годы сетчатка неприятно покалывает на воздухе и Робину приходится закрыть глаза. Зубы цепляются за нижнюю губу, покусывая ту резцами, сдирая слой потрескавшейся кожи, пока юноша старается сдержать как можно больше звуков. Подгибая к груди ноги, мальчишка опускает на колени голову, руками ещë сильнее прижимая к себе ноги, обвивая их руками.        Почему всë не может быть так, как раньше?       Ни разу за всë это время не озвученный вопрос вновь пробегает в голове Робина, когда губы движутся в такт словам из мыслей, но не издают ни одного звука. Тяжёлое дыхание прерывисто выходит изо рта, иногда обрываемое резкими всхлипываниями и икотой, вечно приходящей с очередной истерикой. Хватая пальцами ткань своей куртки, мальчик сжимает еë, чуть ли не до треска ткани от прилагаемой силы, то разжимает, спускаясь с этого водопада негативных эмоций.       Он начинает медленно успокаиваться, приходить в себе. Его колени и щëки пропитались солëными каплями, всë ещë стекающими с его подбородка, из-за чего Робину пришлось вытирать мокрые следы на лице рукавами своей куртки. Снова жалостливо всхлипывая, он приподнимает голову, опуская ноги обратно на пол, ещë больше пачкая белые гольфы в пыли, принесëнной с улицы. Горечь всë ещë бурлит в его теле, особенно в горле, царапая его своими когтями.       Опуская руки и смыкая свои пальцы в подобие замочка, Робин мысленно представляет, что на деле он касается руки старшего брата, как это было до его первого проигрыша. Тогда он мог спокойно брать брата за руку, обнимать его, а сейчас каждое прикосновение сопровождается раздражённым взглядом в его сторону с долей отторжения и неприязни. Это всегда дëргает струнки души мальчика, заставляя даже за это чувствовать огромную вину и угрызения совести.       Из мыслей его вырывает открывшаяся дверь фургона, когда боковым зрением он замечает знакомую обувь и слабо поворачивает голову в сторону, смотря сначала на ноги брата, а после поднимает голову дабы посмотреть на лицо старшего. Приятные надежды наполняют его голову, он хочет снова увидеть эту приятную лазурь в глазах парня, и слабо улыбается от этих мыслей.       На ледяную глыбу до сих пор не пролилась и капля солнечного света.