Незачёт

Самый распространенный и устойчивый миф, который существует в головах у студентов — что преподавателя хлебом не корми, дай только на экзамене завалить. Ведь среднестатистическому преподавателю очень хочется в феврале, когда студенты на каникулах и занятий нет — разве что всплывут какие-нибудь внезапные заочники — тащиться в университет ради двух-трёх раздолбаев, которые не явились на экзамен. Или явились, но не смогли ответить даже на вопросы «Какого цвета учебник?» и «Как фамилия преподавателя?». Вадим, на экзамене щедрой рукой рассыпа́вший тройки и четвёрки, теперь сидел в аудитории, подперев голову ладонью, и взирал то на ведомость перед собой, то на студентов, сосредоточенно марающих листы. Было раннее утро. Второй по распространённости миф — на экзамене можно списать незаметно. Студентов было два: один ныкал под партой телефон, у второго в ухо был вставлен микронаушник. Вадим игнорировал эти факты из самых низменных побуждений: если к первой пересдаче ничего не выучили, то не выучат и ко второй, придётся созывать комиссию, заполнять миллион бумаг, отвлекать коллег от дел; потом ещё деканша, поймав в коридоре, мягко пожурит: что же вы, Вадим Николаевич, первокурсников кошмарите, им ещё учиться и учиться! Студентов было два, а фамилий в ведомости три. Третьего, Дагбаева А.Б., Вадим видел на одной или двух лекциях ещё в сентябре, потом пару раз встречал в коридоре (уж больно экзотическая внешность, такие не забываются), но на этом всё. Преподавать гуманитарную дисциплину в техническом вузе — это как быть снеговиком в аду. На общий курс истории было отведено два часа в неделю, то есть одна пара. Дураку понятно, что в такое скромное количество часов целую дисциплину не втиснешь, только вершки и корешки. Ни вершки, ни корешки аудиторию не интересовали. Вадим пошел по пути наименьшего сопротивления: список вопросов к экзамену выдал ещё в начале семестра, отправил старостам электронную версию учебника, в которой любой более-менее пытливый ум мог все ответы найти, а лекции перемежал кусками научно-популярных фильмов, историческими байками и историями из экспедиций. Но на экзамене дрючил. От души, нежно, долго, с удовольствием. Измотав студента до изнеможения, ставил три и отпускал. Когда они, краснея и путаясь в словах, окольными путями предлагали деньги, Вадим широко улыбался и просил двадцать тысяч долларов — сумму достаточно большую, чтобы её посчитали шуткой, издёвкой, но никак не коммерческим предложением. Немного сложнее было с девочками, которые очень хотели после пар задать несколько уточняющих вопросов, надевали юбки покороче и вырезы поглубже. Но за несколько лет работы в университете Вадим научился шпарить как по писанному ответ на любой вопрос в рамках своего предмета, с интересом заглядывая в самые аппетитные декольте. От начала экзамена прошло уже пятнадцать минут, и тогда-то Дагбаев всё же явился — зашёл в аудиторию без стука: — Простите, — кротко, — я на пересдачу. — На пересдачу, — Вадим смерил его с ног до головы оценивающим взглядом, как охранник на входе в клуб, решающий, пустить или не пустить. — Ну давайте. Тяните билет. Зачётку мне на стол. Когда он отвлёкся на вошедшего, тот студент, что сидел с телефоном, принялся что-то усиленно гуглить. Вадим закатил глаза. Основную жертву он себе на сегодня уже наметил. Дагбаев неторопливо прошествовал к широкому столу, без промедления вытянул билет: — Пятый. Культура СССР в двадцатые-тридцатые годы. А можно ручку, пожалуйста? Пятый билет был одним из самых простых, но и там было до чего докопаться. А того, кто отсутствовал почти весь семестр, следовало погонять по всему курсу в хвост и в гриву. Вадим вывел размашистую цифру «5» в колонке «Номер билета» и привычным жестом чуть оттянул воротник водолазки. В аудитории было душновато, а он из водолазок под самое горло не вылезал с первого дня работы в университете — декан, когда подписывал заявление о приеме на работу, выставил такое требование. — Ваше время истекло, — возвестил он двоим любителям списывать, а Дагбаеву только махнул рукой на органайзер, стоящий в углу стола. Ручек там было достаточно. Миронов А.В. с наушником, Артемьев Н.Б. с телефоном. Только так Вадим студентов и различал. Дагбаева вот хрен с кем спутаешь, он как оживший постер фильма про мафию. Кто-то другой побоялся бы связываться, но только не Вадим. Золотая молодежь периодически захаживала в университет, и не было ни одного юного мажора с купленными на папины деньги айфоном, которого Вадим не перекусывал бы пополам за проявленную дерзость и попытку кидать понты. Он поманил Артемьева к себе двумя пальцами и дружелюбно улыбнулся. Те, кому посчастливилось дожить до старших курсов, знали — от этой улыбки ничего хорошего не жди. То, что студент не очень уверенно принялся читать со своего листочка, Вадим знал наизусть. Нет, это был не параграф из учебника, это была Её Величество Википедия. Первая ссылка в гугле по запросу «Первая мировая война: предпосылки, краткая характеристика военных действий, основные результаты». Более-менее добросовестные студенты по Википедии готовились дома, совсем неразумные — списывали с неё прямо на экзамене. Вадим постучал карандашом по столу. Нет, просто слушать было скучно. — Ну, давайте перейдем к результатам. Какие договоры были подписаны, какие условия там были? Артемьев посмотрел на него с ужасом. Видимо, эту часть досписывать он не успел. Вадим мучил его ещё минут пятнадцать, играл, как кошка с полумёртвым мышонком: то вдруг кивал в ответ на абсолютную чушь, в которую превратился за несколько лет болтания в пустой голове школьный курс истории, то хмурился и изгибал бровь, заставляя студента пристыженно затихать. В конце концов Вадиму надоело. — Достаточно. Три, — он оборвал ответ на полуслове и подвинул к себе зачётку. Скользнул взглядом по рядам: Миронов что-то строчил, прижимая ладонь к уху, а Дагбаев вообще, кажется, не начал писать ответ. Настолько ничего не знает или наоборот, будет отвечать без подсказок? Хоть бы план ответа накидал. Расписавшись в зачетке и продублировав оценку в ведомость, Вадим подозвал к себе Миронова В.В. Тот исписал аж три листа — кто бы ни прятался по ту сторону микронаушника, старался он на славу. Миронов отвечал немногим лучше. Он писал под диктовку, поэтому путался в собственном тексте и перевирал фамилии. Учебник явно не открывал ни разу за семестр. Вадим тяжело вздохнул, снова поправил воротник и подпер голову обеими руками. В какой-то момент он даже перестал слушать, поплыл мыслями далеко в прошлое, в свои университетские годы, когда трава была зеленее. Только спустя несколько минут он понял, что всё это время пялился строго на Дагбаева — ну или сквозь него, если быть точнее. Сидел тот удачно, прямо по курсу. Вадим отвёл взгляд и сконцентрировался на студенте перед собой. — Пара дополнительных вопросов, — по-кошачьи вкрадчиво произнес он, и всё повторилось. Простые вопросы, невнятные ответы, лёгкий когнитивный диссонанс на почве того, как можно было дожить до совершеннолетия и не узнать таких простых вещей. Он поморщился, протер лицо рукой и выдал привычное: — Достаточно. Три. — А пересдать? — судя по зачётке, с остальными экзаменами в семестре Миронов кое-как справился на четыре. — В следующем семестре, — Вадим с тем же равнодушием, с каким слушал, расписался в зачётке. Следующим был Дагбаев. Прогульщик из прогульщиков. У него, кажется, была репутация отличника — выстраданная или купленная, этого Вадим не знал. Знал только, что пятерку поставит только за действительно блестящий ответ. Дагбаев поднялся со своего места, чинно подошёл к преподскому столу, сел прямо, аккуратно положил перед собой билет и листок с дюжиной ключевых слов. — Итак, двадцатые и тридцатые в СССР. Сейчас они у нас ассоциируются с массовыми репрессиями и доносительством. Но меж тем в упомянутые годы Союз кропотливо трудился, чтобы создать образ страны социалистического благоденствия. И конечно, не на пустом месте… Кажется, Дагбаев не списывал. Или списывал как-то очень хитро. Многовато воды, на вкус Вадима, но на порядок лучше, чем первые два ответа. Вадим мысленно поставил диагноз: к экзамену тот не готовился, но фоновые знания были приличные. На таких иной раз можно вывезти. Только нервничал Дагбаев куда больше, чем с его знаниями следовало бы. Даже прямого взгляда избегал. — Достаточно, — Вадим прервал его и взял в руки зачётку. На открытой странице уже стояли две пятёрки за экзамены. — Учитывая, что я вас за семестр видел от силы раза два, «отлично» поставить никак не могу. Четыре вас устроит? Вадиму очень хотелось домой. Смыть с себя маску надменной вежливости, переодеться и, пользуясь тем, что в ближайшие две недели не будет ни занятий, ни чёртовых пересдач, хорошенько прибухнуть. На четвёрку Дагбаев должен был согласиться — не за повышенную же стипендию он тут бороться пришел, в самом деле. Если сложить всё, что студент может получить в вузе за восемь семестров бакалавриата и четыре семестра магистратуры, выйдет всё равно меньше, чем стоила его серьга в ухе — позолота так не блестит, у Вадима глаз намётан. Но Дагбаев весь свой аристократичный вид вдруг разом растерял — даже подался навстречу за зачёткой, будто хотел её выхватить. — Нет! — он беспомощно стиснул пальцами край стола, глядя на то, как Вадим заполнял графу дисциплины. — Мне очень жаль, что так вышло, обстоятельства вынудили. Я могу на другой билет ответить, на любые дополнительные вопросы. Реферат могу подготовить. Что нужно сделать для пятёрки? Такой гиперреакции Вадим не видел даже у отличников, которые свои идеально вызубренные ответы рассказывали, захлёбываясь от количества переполнявших их знаний. Те, ей-богу, спокойнее реагировали, а Дагбаев — так, будто Вадим собрался его единолично отчислять без суда и следствия. Вот это темперамент… — Охотно верю в ваши обстоятельства, — Вадим не удержался и на последнем слове сделал пальцами кавычки в воздухе, — но нужно было подойти ко мне в начале семестра и решить этот вопрос. Я бы вас на весеннюю студенческую конференцию с докладом отправил, например. А рефераты ваши мне ни к чему, черновиков на кафедре и так полно. Он откровенно разрывался. С одной стороны, хотелось поиздеваться. Погонять по всему курсу, нащупать слабое место в пресловутых фоновых знаниях и впаять четвёрку с чистой душой. С другой стороны, немыслимо хотелось весь этот балаган поскорее закончить и поехать домой. Такой, как Дагбаев, наверняка начнет деньги совать — что ж, на это Вадим тоже посмотрел бы, лишь для того, чтобы с брезгливостью предложение отвергнуть. Или пошутить про двадцать тысяч долларов — это был его любимый аттракцион. — Удивите меня своими знаниями, если хотите пятёрку, — сказал Вадим, понизив голос почти до интимного шёпота. Чуть наклонился вперёд, сложил руки шпилем, совсем как Дагбаев несколько минут назад, и сверкнул глазами. Представление начиналось. Дагбаев тщетно попытался расслабить лицо. — Эпоха? Период? Как-то сложно пальцем в небо, знаете ли, — он нервно усмехнулся, руки скрестил на груди. — Про Холокост рассказать? Я не так давно в Аушвиц ездил. — Про Холокост очень интересно, конечно, но давайте менее заезженную тему выберем. Из нашего курса, я не требую ничего сверх, — Вадим, продолжая сверлить Дагбаева любопытным взглядом, взял со стола наугад несколько билетов. В студенческие годы ему никогда не везло на экзаменах. Всегда попадалось то, что знал кривовато, но ему накидывали баллы — спортивная гордость факультета, все дела. Никто не знал, чем он занимается, когда не сидит на задней парте на лекциях и не выступает за факультет на университетском первенстве по тяжёлой атлетике. Зато каждое лето с первого по пятый курс за ним по пятам ходили археологи, умоляли поехать с ними в экспедицию. В качестве тяглового животного, разумеется — насчёт своих интеллектуальных способностей у Вадима тогда иллюзий не было. Славное было времечко. — Ну вот, например, — он помахал билетом, как белым платочком, — отличный вопрос: этапы переселенческого движения в 19 — первой половине 20 веков. Столыпинские реформы и вот это всё. Как вам тема, хорошая? Действовал он больше наугад, по наитию: тема была несложная, но скучная для большинства, часто студенты ею пренебрегали. Подловить на ней было легко. — Замечательная, — холодно согласился Дагбаев, буравя Вадима взглядом. И, помешкав, сдался. — Послушайте, рассказать я что-то могу, но никаких удивительных вещей точно не вспомню. И скорее всего, вы всё равно найдёте, как меня завалить. Может, сэкономим друг другу время и нервы? Что ещё нужно сделать для пятёрки? — Подождите. Проверю кое-что. Вадим достал из кармана телефон и открыл почту. Ту папку, куда он перемещал потенциально важные рабочие рассылки с кафедры или факультета. Нужное письмо нашлось довольно быстро. Срок подачи заявок на студенческую конференцию был продлен неделю назад и истекал сегодня. Обычно Вадим в такую движуху не вписывался, что позволяло ему, незаинтересованному лицу, сидеть в жюри на одной из секций и за это получить небольшой балл к эффективному контракту. Но в этом году баллов ему требовалось больше. Относительно непыльным способом их добыть была подготовка студенческого доклада под чутким руководством. Но такого, чтобы студент получил диплом. — Ну есть один вариант, — Вадим подмигнул даже, так, будто собирался требовать денег или, скажем, жаркого секса прямо на том столе, за которым сидел, — в марте будет конференция, мне нужен студент с докладом и призовое место. Если согласитесь, пятерку за экзамен поставлю авансом. Но имейте в виду. «Гарри Поттера» читали, смотрели? Была там такая штука, как Непреложный Обет. На тот случай, если в марте обстоятельства не позволят вам выступить, знайте, что я вхожу в ГАК при университете. То есть в том числе я через три года буду оценивать вашу дипломную работу. — Не вопрос, — торопливо согласился Дагбаев, — конечно. Сориентируете сразу по теме и требованиям? Чтобы не беспокоить вас лишний раз. — Адрес свой электронный мне напишите, — попросил Вадим, придвигая Дагбаеву свою записную книжку. Что ж, одной проблемой меньше, ну или больше, это как посмотреть. А главное — можно ехать домой с чувством выполненного долга, только сначала ведомость в деканат закинуть. — Я вам прямо сейчас отправлю информационное письмо конференции. Там будут названия секций. Это не реферат, готового списка тем у меня нет. Попрошу пока, чтобы у нас заявку без темы приняли, но определиться с ней нужно будет в ближайшую неделю. Что-нибудь интересное, и чтобы подходило под одну из секций. Это конференция, — он напрягся, глядя на Дагбаева сверху вниз. — Вам будут задавать вопросы после доклада. Просто заказать готовый текст, прочитать его по бумажке и убежать не прокатит. Очень надеюсь, что вы не заставите меня краснеть перед коллегами. Он выписал в зачётке такое непривычно-редкое, слегка небрежное «отл.» и придвинул к себе ведомость. — И не забудьте в деканате отметиться, что сессию закрыли. Это же у вас вроде последний экзамен. Поздравляю. Сколько у нас там в этом году повышенная стипендия? Не мог напоследок не поиздеваться. Ну, никак не мог. Брякнув наконечником косы о столешницу, Алтан склонился над записной книжкой и вывел там что-то, потом цокнул языком с тихим «блин», перечеркнул и дописал ещё. — Спасибо, — он елейно улыбнулся. — Не знаю, если честно, могу хоть всю вам завещать. «Вот ты падла малолетняя», — подумал Вадим, но ответил такой же преувеличенно вежливой улыбкой. — Это самое, а можно тогда какой-нибудь помимо почты контакт? — тут же поторопился сменить тему Дагбаев. — Раз уж тему в течение недели подбирать. Боюсь, что тогда придётся побеспокоить, ну, чтобы не заставить краснеть-то. — Ну, телефон мой запишите. Звоните в любой день, в рабочее время, занятий у меня в ближайшие две недели всё равно нет. Или найдите меня во «Вместе», — он продиктовал номер и развернул записную книжку к себе, чтобы сразу переслать данные по конференции. Первый имейл, дописанный до середины и зачёркнутый, показался ему как будто знакомым. Когда он вспомнил, где встречал это название, то едва удержался от бурной реакции. Однако! Пазл сложился в целую картинку. Хорошо, что свою всегдашнюю шутку про двадцать тысяч не выдал: наследник такой корпорации мог их отслюнявить, не моргнув глазом. Золотой мальчик. Во всех смыслах. Специально, что ли, адрес рабочей засветил, чтобы себя обозначить? Интересно, кем его туда пристроили, пока он такой зелёный? Вадим переслал файлы на второй адрес, захлопнул записную книжку и поднялся из-за стола. — Не смею задерживать. Предложения по теме жду на электронную почту, ну или куда вам там удобнее будет. В течение трёх-четырёх дней, чтобы было время скорректировать. А потом составим план работы над докладом, — ни минутой дольше находиться в душной аудитории не хотелось, и Вадим, подхватив ведомость и записную книжку, направился к двери. — После вас. Мне ещё аудиторию закрывать. — Ну как же вы так, Вадим Николаевич, заявляете студента и без темы, — деланно возмущалась деканатская секретарка Шурочка. То есть Александра Георгиевна, конечно. — Вы же знаете, что так нельзя! Вадим знал, что нельзя, не положено. А ещё знал, что программу конференции начнут лепить недели через две, а до тех пор тема нафиг никому не сдастся. И будет она существовать только в файле у Шурочки на компьютере. Ещё он знал, что если сделать Александре Георгиевне пару комплиментов, самых безыкусных, вроде «У вас сегодня такая хорошенькая прическа/блузка/сумочка» et cetera, то можно и студента без темы заявить, и пару перенести без всяких служебных записок на имя завкафа, и криво написанный отчёт не переделывать самостоятельно, там всего-то пару цифр подправить, дел на пять минут. — Через неделю тема будет, мы её пока обсуждаем, Александра Георгиевна, — проворковал Вадим. — А это что, ваши духи так пахнут? Очень красивые! А ещё я вам ведомость принёс... Через пять минут он выбрался из деканата, зашёл ещё на кафедру за курткой и с немыслимым воодушевлением направился в сторону главного входа в корпус. Неужели этот невыносимо длинный семестр позади? Телефон в кармане пиликнул, Вадим посмотрел на экран и ткнул в уведомление: это Дагбаев хотел с ним подружиться. Ну, давай подружимся.