Неизменно то, что нет ничего неизменного

      Приближался вечер, и в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая обычно предвещает грозу. Изредка сквозь мрачную пелену туч пробивался тонкий серп молодого месяца, слабо освещая землю.       Граф тяжело вздохнул, с досадой закрывая книгу. Было поздно, и Джинну, пропадавшему с утра в лесу, стоило бы уже вернуться. Конечно, он и раньше задерживался, увлекшись прогулкой, но всегда предупреждал.       В отдалении послышался глухой раскат грома, от которого во всем замке вздрогнули стекла, и с неба вначале мелкие, а потом всё крупнее, начали падать капли дождя.       Дуку перевел взгляд на хрустальную бутылку, где в янтарной жидкости плясали отблески огня, и решил, что на этот раз Квай-Гону дорого обойдется его своеволие. Словно питомец, уловивший раздражение хозяина, со своего места поднял голову Кеноби и тут же отвернулся, пряча чуть заметную лукавую улыбку. В накинутом на голое тело халате молодой человек вальяжно растянулся на ковре перед камином и сквозь прищур наблюдал за реакцией графа. Последний, однако, старательно делал вид, что не замечает пристального взгляда.       Часы показывали полночь, когда наконец в глубине замка хлопнула тяжелая дверь и послышался шум. Задремавший несколькими минутами ранее Оби-Ван открыл глаза, поднимаясь так быстро, что чуть было не перевернул оставленный бокал с коньяком. Граф, сидя в нескольких шагах от него, решительно скрестил руки. Вся его поза говорила о напряжении и не сулила появившемуся в дверях Джинну ничего хорошего. — Доброй ночи, мастер, Оби-Ван. — Квай-Гон преступил порог и, оставляя за собой цепочку следов, прошел к камину. — Сожалею, но нас немного задержали по пути. — Кого это «нас»… — начал Ян и тут же замолк. Картина, представшая перед его взором, остановила готовые сорваться с губ упрёки; мало того — он мгновенно забыл о них.       На руках Квай-Гона, завернутый в полы грязного плаща, шевелился какой-то комок, издающий жуткие утробные звуки. — Мастер, что это за животное? — Встав рядом с мужчиной, Оби-Ван отодвинул в сторону ткань, чтобы лучше разглядеть копошащееся существо. Из глубины импровизированного укрытия тут же высунулась ушастая голова и уставилась на юношу своими большими, лишенными зрачков глазами. — Тука? — Все верно. — Джинн присел, вытряхивая зверька поближе к теплу камина.       Вздыбив шерсть, тот заметался по полу, шипя и неуклюже подскакивая на своих коротких лапках. — Квай-Гон! — Граф поспешно вскочил с кресла. — Это ведь шутка, да? — Я нашел малыша в лесу таким потерянным и беспомощным. Что мне оставалось делать, мастер? — Джинн опустился возле камина, вытягиваясь во весь рост и залпом опрокидывая в себя оставленный Оби-Ваном бокал.       Почуяв знакомый запах, тука бросилась к нему, начав зарываться между складками плаща. — Кажется, ему страшно, — юноша наклонился, осторожно протягивая руку, чтобы успокоить дрожащее тельце. — Конечно ему страшно, потому что это дикое животное! — Перехватив молодого человека за талию, Дуку оттащил того назад. — Квай-Гон, немедленно выгони это на улицу! — Я не могу выставить Спаркли обратно.       Джинн поймал туку и стал ласково теребить длинные уши зверька, который, изо всех сил разевая пасть, пытался укусить мужчину. Поняв наконец, что вырваться не получится, тука замерла, мелко подергивая лапками-сардельками. — Посмотрите, какой он славный, — Квай-Гон вернул успокоенное животное на пол и принялся стаскивать сапоги. — Не вижу ничего привлекательного.       Издав низкий, точно обиженный мявк, осмелевшая тука двинулась обнюхивать комнату. Прокравшись мимо кофейного столика, она уже хотела ползти дальше, когда оглушительный раскат грома за окном перепугал ее до полусмерти и заставил искать убежище. С писком дрожащий комок метнулся к протянутым рукам Оби-Вана, нырнув в один из широких проемов халата. — Мастер, давайте его оставим. — Джинн встряхнул головой, разметав мокрые волосы по лицу и плечам. — Нет, Квай-Гон, твои уловки здесь не сработают! — Дуку отвернулся. — Я не соглашусь.       Чувствуя, как маленькие острые коготки царапают кожу, Оби-Ван несмело улыбнулся графу: — Возможно, мы все-таки могли бы позволить ей остаться на время грозы?       Лицо молодого человека приняло самое вкрадчивое выражение, и он подхватил барахтающуюся туку, прижав к груди. Словно поняв, что ее судьба зависит от настоящей минуты, тука перестала извиваться и встревоженно навострила длинные уши.       При виде двух устремленных на него пар глаз — больших человеческих и маленьких, но не менее жалостливых кошачьих, Дуку нахмурился, только сейчас начав понимать всю серьезность сложившегося положения. Если отказ в очередной легкомысленной просьбе бывшему ученику давался ему относительно легко, то обиженно поджатые губы мальчика просто не оставляли выбора. Граф не хотел признаваться самому себе, но с недавних пор юный Кеноби имел над ним какую-то мистическую власть. — Ты это спланировал заранее, не так ли?       Из-за спины послышался выдох Квай-Гона, которому даже не хватило приличия придать голосу убедительности: — Не понимаю, о чем вы говорите.       Скептически фыркнув, Дуку направился прочь из комнаты, стараясь не ускорять шаг. Едва двери за ним захлопнулись, Квай-Гон тенью скользнул следом. — Значит, Спаркли остается?       На некоторое время в помещении воцарилась тишина. В ожидании ответа оба джедая замерли, не сводя глаз с разыгравшейся туки. Потеряв всякий интерес к происходящему, та принялась жадно грызть палец юноши, одновременно отталкиваясь задними лапками и урча. — Хорошо, — раздался наконец голос Дуку, приглушенный дверью, — но чтобы утром я это здесь не видел.