Вторая стадия алхимии

Драконий Хребет и доселе не славился гостеприимством, а сейчас его и вовсе настигла свирепая метель. Крупные и мокрые хлопья снега облепляли ветви захудалых сосен, вынуждая их преклоняться в трепете пред неумолимой вьюгой. Вершину Хребта скрывал от взора зловещий занавес серебряного снега. Огни потухли у перевалочных пунктов, фатуи попрятались по убежищам. Над головой гильотиной висело тяжелое серое небо. Ни одна живая душа во всем Тейвате не решалась противостоять разбушевавшейся стихии. За исключением одной. Тусклый свет от лампы, раскачивающейся на безжалостном ветру, освещал брезентовые стены палатки, неровными, подрагивающими лучами падая на алхимические пособия. Альбедо вдумчиво читал и то и дело ежился от очередного порыва колючего ветра, что пробирал до самых костей даже в укрытии. Мелкий, убористый текст книги пестрил формулами и химическими элементами – не иначе, чем иностранный язык для неискушенного взгляда. С улицы доносился гул завывавшей метели, что поселял в душе гнетущее чувство тревоги. Этим днем Альбедо остался один в лагере – он не вправе был подвергать риску своих людей в такую непогоду, но и оставить просто так свои труды тоже не мог. Такой фактор, как нежданная снежная буря, не в силах был прервать его непрестанные поиски истины. Одной рукой Альбедо перелистывал пожелтевшие страницы книги, второй делал схематичные наброски на обрывке первого попавшегося под руку листа. В такие моменты, когда Альбедо оставался тет-а-тет с самим собой, в голову закрадывались мрачные мысли, непоследовательные, суматошные, в отличие от собственных организованных записей. Искусственный человек, не живой – гомункул… И все же он сидел тут, размышлял, дышал. На мгновение Альбедо прислушался к мерному стуку своего сердца – оно билось. Этот якобы живой орган, что литрами гнал густую алую кровь по венам и артериям. Оно ритмично сокращалось, и его биение гулкими ударами отдавалось в грудной клетке. Альбедо чувствовал его. Чувствовал, казалось бы, доказательство жизни в себе. Но этого ему было недостаточно. Банальный кровяной насос не раскроет ему все карты бытия. Хотелось вывернуть себя наизнанку – вскрыть – и узнать, что таится под этой бледной кожей, рассмотреть эпителий под самым мощным микроскопом мира. Разрезать вдоль и поперек, изучить каждый микрон и удостовериться собственными глазами, настоящее ли там сердце: из крови и плоти или очередной суррогатный механизм? Жалкая фальшивка, бутафория, что в силах подражать, да и только, подлинному творению вселенной. За этими отрешенными размышлениями, за жалобным воем метели Альбедо и подавно не услышал приближающихся шагов со спины. Не услышал, как некто зашел в его палатку, как незнакомец занес оружие над его головой. В последний момент взгляд уловил искаженное движение тени в неверном свете лампы и, обернувшись на посторонний источник движения, Альбедо столкнулся лицом к лицу с самим собой. Он видел и ненависть, и вопрос, и долю сожаления в аномально идентичных глазах. Вот они встретились – два клона. Определить, кто из них был подлинным, представлялось невозможным. В равной степени они были искусственными слепками по образу и подобию человека – ”Homo sapiens”, и в такой же степени являлись самыми, что ни на есть, настоящими, осязаемыми. Не отрывая друг от друга взгляда, они невольно приняли одинаковые положения – собственные отражения, как ни посмотри. Единственным отличием являлась золотая метка на шее – маяк, притягивающий взор. Альбедо, зачарованный, не иначе, снял плотную кожаную перчатку с руки, а двойник отзеркалил действие следом. Единым движением они подняли руки и, медленно, будто не решаясь, протянули их навстречу друг к другу. Ладони соприкоснулись, и оба почувствовали замерзшую кожу рук под пальцами; оба ощущали тяжелое горячее дыхание друг друга, что обжигало кисти, заставляя руки краснеть на колючем морозе. Пальцы переплелись, а взгляды повстречались. Две копии и обе живые. Они оба стремились изучить и понять это всеми способами, даже если те были недоступны.