Неправильно

      К утру неудобная поза для сна дала о себе знать, заставляя Харуми недовольно разомкнуть глаза и попытаться высвободится из своеобразных оков. Сзади послышалось недовальное мычание, но руки ёкая всё же разжались, выпуская наконец жертву на волю.       Девушка медленно поднялась на ноги, разминая конечности и потягиваясь, а затем взглянула на всё ещё спавшего Акуру. Лицо его было расслабленным, как и тело. Спал крепко, будто до этого мучался от бессонных ночей, и Харуми даже задумалась, не было ли это действительно так.       Взгляд быстро оббежал помещение. Ничего особенного, простой домик в японском стиле без изысков. Харуми даже и не могла вспомнить, приходилось ли ей бывать в таких.       Просто ждать, пока ёкай проснётся, было бы занятием скучным и долгим. Потому девушка, закутавшись посильнее в полюбившееся кимоно, вместо юбки у которого были широкие штанины, направилась в сторону выхода на улицу. Благо, тут было сразу понятно, где он находится, в отличии от замка.       Женские руки коснулись сёдзи, чуть задержавшись на них. Голова снова обернулась в сторону спящего ёкая, как бы проверяя, спит ли тот, и только потом Харуми резко дёрнула ставни, впуская прохладу леса в дом.       Тихой поступью она шагнула на веранду, прикрывая за собой двери. Ноги были босые, Акура не дал вчера даже одеться как следует. Стопы тут же ощутили холод и колкость старой древесины, но это было меньшее, что сейчас волновало её.       Свежесть утреннего леса окутывала сознание, выгоняя оттуда всякие ненужные мысли. Харуми поёжилась, приобняв себя руками, но продолжала так же смотреть на высокие деревья. Вокруг были лишь стволы японского кедра, тянувшиеся, казалось, до самого неба. Изредка можно было уловить пение ранних птиц. Атмосфера дарила умиротворение, успокаивая раненную душу. Хотелось растворится в этом моменте, в этом лесу, стать птицей, летать под облаками.       Из мечтаний вырвали тяжёлые руки, лёгшие на хрупкие плечи. — Несколько столетий назад я любил делать также, — неожиданно заговорил красноволосый.       Харуми не совсем поняла, что это могло бы значить, но догадки, появившиеся в голове, казались ей странными. Она обернула голову и уставилась полным непонимания взглядом на Акуру. Рука его аккуратно коснулась женских скул, направляя её взор снова в сторону леса. — Здесь я провёл своё детство, Харуми, — без единой эмоции пояснил он.       Харуми раскрыла глаза, а сердце от волнения вот-вот готово было вырваться. Детство этого ёкая? Ни разу она не задумывалась о таком периоде его жизни. Казалось, что он всегда существовал таким жестоким, самовлюблённым демоном, но факт обратного порождал лишь ещё больше вопросов. — Пойдём в дом, а то вы, люди, легко заболеваете. Кто тогда будет со мной сражаться? — руки его настойчиво повели девушку обратно в помещение, а она и не сопротивлялась, смотря теперь только себе под ноги и размышляя о брошенных этим ёкаем словах.       Только сёдзи захлопнулись за ними, а эти оба наконец оказались в чуть более тёплом помещении, живот Харуми громко заурчал, сообщая всем о своём недовольстве. — О боги, я забыл о людских потребностях, — выдал красноволосый, потирая переносицу.       Девушка чуть нахмурилась, думая теперь о том, что такими темпами она упадёт в оборок прям во время боя. Такое в её планы не входило. — Вечно о себе думаешь только, — вскинула на ёкая она хмурый взгляд. — Утащил меня вчера ничего не сказав, я вон босая, — бросила она взгляд на свои ноги, — а теперь ты меня решил голодом заморить. Ненавижу! — в сердцах сказала она.       Злой Король тут же напрягся и глубоко вдохнул, видимо, пытаясь сдержать ответную агрессию в сторону этой девчонки. Ничего не сказав, он растворился в своём огне, оставляя Харуми теперь одну.       Прошло не мало времени, когда девушка уже начала думать, что её оставили тут умирать. «Может, не стоило мне сразу так грубо…» — думала она, сожалея теперь о своём поведении. Акура и так, наверное, был не в лучшем расположении духа после вчерашнего, а учитывая его вспыльчивый характер, — «нет, сам виноват», — переубеждала она себя.       Также неожиданно как исчез, Акура появился посреди зала, скинув на пол увесистый мешок. — Что это? — спросила первым делом Харуми. — Рис. Тебе хватит насытиться, — холодно выдал он, усаживаясь на пол возле старого ирори, что остался тут ещё от его семьи.       Харуми отвела взгляд, ощущая теперь себя неудобно за то, что наговорила ранее. — Спасибо, — буркнула она и уселась напротив ёкая, неотрывно смотря только на посудину, что наверняка была старшее её самой.       Акура неожиданно оказался вполне умелым. Легко зажёг огонь в очаге и тепло разлилось по помещению, согревая дрожащее женское тело. Затем сам притащил воду, сам сварил рис и, достав откуда-то чугунную пиалу, заполнил её до краёв готовой крупой и поставил рядом с Харуми.       Девушка то и дело удивлённым взглядом наблюдала за хозяйственным ёкаем. «И откуда только он всё это умеет?» — возник вопрос в её голове. Взяв в руки ёмкость, она, самая не зная зачем, осмотрела незамысловатое блюдо со всех сторон. — Не отравлю, не бойся, — выдал Акура, замечая её интерес. Тарелка очень быстро оказалась опустошена, а Харуми уже довольная сидела, греясь возле тлеющего очага. — Где ты этому научился? — осмелилась она наконец спросить, подняв глаза на ёкая. Только сейчас она обратила внимание, что взгляд янтарных глаз пристально наблюдал за ней. — Мать учила давно. Сам поражаюсь, как до сих пор помню, — пожав плечами, ответил он. — А где она сейчас? — продолжила задавать вопросы любопытная девушка.       Очи его тут же потемнели, а брови нахмурились. Харуми быстро осознала, что ничего хорошего в судьбе этой женщины нет. — Не бери в голову, — поднялся он, подходя теперь к девушке — Пойдём, ты вроде драться хотела, — протянул он когтистую руку. — Подожди, пожалуйста, расскажи больше о своей семье, — умоляюще взглянула она на него, взбудораженная резко разыгравшимся любопытством. —Харуми, тебе это незачем знать. Пошли, — в голосе его уже слышалось раздражение.       Акура не стал дожидаться пока упрямая девчонка поднимется. Развернулся и пошагал прочь, собираясь на улицу, но девичьи руки ухватили его за край хаори, когда он уже коснулся сёдзи. Красноволосый обернулся на причину поднимающейся внутри него бури. Глаза его горели огнём. — Мы столько уже пережили, но я ничего толком не знаю о тебе. Позволь мне взглянуть на тебя с другой стороны, — не успокаивалась она. И даже этот взгляд, что не предвещал ничего хорошего, не останавливал её. — Я убил их всех! — повышенным тоном ответил он. —Я, Харуми. Во мне нет ничего хорошего, пойми это уже, — кричал он, заставляя теперь девушку с широко раскрытыми глазами медленно пятиться от ёкая назад. — А твоя мать? — уцепилась она, не веря что Злой Король мог убить и её. Взгляд его, когда она упомянула об этой женщине, был каким-то печальным. Акура-Оу прикрыл глаза и громко вдохнул, пытаясь, видимо, успокоиться. — Хорошо, — уже спокойнее выдал он, — но я убью тебя, если хоть одно живое существо на этой планете услышит из твоих уст эту историю.       Харуми приободрилась и быстро кивнула. Такие условия её не пугали, ей попросту некому было рассказывать. На плечи её легло чужое хаори, а мужская рука тут же ухватилась за тонкое запястье, увлекая за собой на улицу. Элемент одежды она натягивала уже по дороге. И хотя оно явно было большое, в нём было куда теплее, когда они снова оказались на улице.       Миновав веранду и небольшое железное ограждение, Акура-Оу повёл девушку в лес. Говорить он не торопился, а Харуми и не торопила. Покорно шла за ёкаем, глазея по сторонам. Иногда, конечно, проскакивала мысль, что он сейчас просто убьёт её где-нибудь здесь, но хотелось верить в лучшее.       — Моя мать была обычным человеком, — спустя долгое молчание начал он. — А отец демоном óни. Одним из сильнейших. Мать была с ним не из собственного желания, её родители так откупились от моего отца, а тот взамен обещал не трогать их больше никогда, — Харуми слушала внимательно, затаив дыхание. — Нас было трое. Я и два старших брата. По неведомым мне причинам, они всегда были сильнее меня, гордость отца. Я же, видимо, перенял больше человеческого от матери, она и пеклась обо мне больше, чем о братьях, — на какое-то время Акура вновь замолчал, будто вспоминая и погружаясь в события тех лет. — Отец не мог смириться с тем, что у него растёт такой слабый сын. Устраивал мне изнуряющие тренировки, называл слабым, жестоко наказывал. Мать же постоянно успокаивала меня, ночами рыдая у моей кровати, пока я лежал без сил. Много раз она умоляла его остановиться, оставить меня, но это лишь злило его ещё сильнее. В один из дней я заметил синяки на её шее, появление которых она так и не объяснила, но я и так всё понял. Тогда я сам стал изнурять себя тренировками, говорил себе, что стану сильнее. И я стал. Мастерски овладел искусством владения катаной, всё чаще стал побеждать в поединках своих братьев. Отец наконец стал гордиться мной, — Акура вновь сделал паузу, чтоб смочить пересохшее горло. — Отправил меня сразиться за честь и достоинство его имени, но я проиграл. Для него это было великим позором, а потому наказания мне было не миновать. Сразу по возвращению несколько часов избивал меня палкой, но я терпел. Терпел лишь для того, чтоб мать не узнала об этом. Но она узнала. Кинулась защищать меня и попала под горячую руку. Отец безжалостно вонзил в её живот нож, а я узнал об этом лишь тогда, когда она уже сидела у стены в луже крови, жизнь покидала её и я ничего не мог сделать. Я не смог защитить единственного человека, что всегда был на моей стороне, — голос его наполнился ненавистью не то к себе, не то к отцу. — Я схватил катану, что никогда не разрешал мне брать отец и направился к нему. Я нашёл его недалеко от веранды того дома и без замедления кинулся на него. Катана воспылала в моих руках. Отец не был глупцом, почуял неладное и вовремя отразил первый удар, но мой огонь оказался сильнее, он был способен плавить метал. И так оставив его безоружным, я безжалостно перерезал ему глотку. Братья, всегда недолюбливающие меня, пытались убить за отца, но и их постигла та же участь. Так я и остался без семьи, но с силой, дарованной мне неизвестно каким богом. Теперь ты понимаешь, почему тебе не стоило это знать?       Харуми слушала и не могла поверить в правдивость этой истории. Она молча переваривала сказанное. Пыталась подавить сопереживание к существу, что так жестоко обошёлся с ней, наверняка с многими другими и, самое главное, со своей семьёй. Но отчего-то не получалось. События цеплялись одно за другое и теперь его действия становились понятнее, а убийство собственного отца казалось правильным решением.       Они остановились посреди леса. Акура-Оу стоял, запрокинув голову и наблюдая за верхушками деревьев, а Харуми напротив, ища подходящие слова. Но слов не оказалось. Лучшим решением сейчас она посчитала подойти вплотную и сомкнуть руки за его спиной, заключая в объятия.       Красноволосый вздрогнул, и удивлённо посмотрел на девчонку. Ту, что так сильно ненавидела его, что он бесчисленное количество раз заставлял рыдать, над которой порой издевался. И сейчас это хрупкое создание бесстрашно обхватило его, заполняя дыру внутри. Это казалось таким правильным и неправильным в одно и тоже время. И хотя сам бы он никогда бы и не подумал, но именно этого ему так не хватало долгие годы после смерти матери.       — Почему ты не боишься? Не дрожишь? Не говоришь, как сильно ненавидишь и хочешь убить? — вдруг спросил Злой Король. — Ты отнял у меня всё, что когда-то я считала привычным. Но при этом дал мне взглянуть на это под другим углом. И, знаешь, ничем люди не лучше ёкаев. По крайней мере те, что окружали меня. Если уж бояться тебя, то пришлось бы бояться их всех, — вынесла вывод Харуми.       Акура отлепил девочку от себя, держа за плечи и смотря в глаза, будто пытаясь отыскать там что-то. И кажется нашёл то, что ему было совсем не по нраву. — Пошли, — выпалил он и, вновь ухватив за запястье, быстро зашагал в сторону дома. — Что? Куда так быстро? — возмущалась она, еле поспевая за ёкаем и иногда спотыкаясь о камушки и ветки.       У дома они оказались довольно быстро и также быстро в самом доме. Акура-Оу оставил недоумевающую девушку в зале, пока сам отправился в одну из немногочисленных комнат этого строения. Вернулся он с катаной не очень больших размеров в руках.       Харуми сразу догадалась для чего она, но вот сама девушка уже сомневалась в том, хочет ли драться с этим демоном. — Бери же, — протягивал он клинок ей, пока она бросала взгляд то на красноволосого, то на оружие.       Несмело она приняла катану, разглядывая её со всех сторон. Ножны были искусно расписаны, а внутри металл блестел так, будто только что вышел из-под руки кузнеца. Русоволосая подняла глаза на Акуру. Отказаться было нельзя, иначе бы это означало с позором сдаться, показать страх. Придётся сразиться и попытаться отстоять свою честь.       Харуми зажмурилась, вспоминая всё, чему училась и аккуратно вынула клинок. Больше она старалась не смотреть на ёкая. Небольшими шагами она преодолела зал и отошла в самый край, всё ещё не смотря на своего оппонента. С другого конца комнаты послышался характерный звук. Акура тоже обнажил лезвие.       Наконец они встретились глазами. Оба видели, что это бойня уже ни к чему, но оба не могли ничего с этим поделать. Гордость не позволяла отступить. Харуми облизнула губы, сжимая рукоять покрепче. Злой Король поднял руку, теперь направляя свою катану на девушку, тем самым кинув ей вызов. Женская нога чуть выступила вперёд, а затем и сама она кинулась в бой. Акура кинулся на встречу. Клинки скрестились в неравном бою.       Девушка помнила, как ёкай сражался днём ранее, угадывала многие его ходы, ловко уворачиваясь от ударов, но и мужчина ранить себя не давал. И хотя свой огонь он не использовал, сражался всё равно умело, Харуми чувствовала его непринуждённость во время схватки.       Удар. Ещё Удар. Снова и снова. И все отражены. Не было и шанса хотя б задеть Акуру, а тот в свою очередь скользнул металлом по тыльной стороне ладони девушки и замер, будто испугавшись за неё. По маленькой ручке тонкой струйкой побежала кровь. Харуми лишь всхлипнула, и прикрыла рану рукой. Наступила тишина, но точно не конец боя. Воспользовавшись паузой, девушка подло вонзила свой клинок в мужскую грудь. Туда, где у людей обычно находилось сердце.       Глаза его расширились ещё сильнее и взглянули теперь точно в напуганные серые очи. Катана так и осталась торчать в его теле, а тонкие руки давно не держали её за рукоять. Акура осел на пол, касаясь досок коленями. Харуми громко задышала, она не могла поверить что сделала это. И самое главное она не хотела этого. Уже не хотела, чтоб ёкай погиб от её рук. Девушка в панике кинулась к нему, садясь теперь напротив и протягивая свои руки к кликну.       — Уходи, Харуми, — тихо сказал он, не поднимая взгляда. — Нет! Что ты такое говоришь? У тебя кровь, давай я… — пыталась помочь она, но была грубо перебита. — Проваливай, слышишь? Иди куда хочешь. Ты свободна, — кричал он, пытаясь убрать её руки от себя. — Но куда я пойду? У меня теперь нет ничего и никого, — голос дрожал, ей было страшно за демона, ведь ранение казалось серьёзным. — Можешь жить в замке.       Акура прикрыл глаза и, пробормотав себе что-то под нос, вызвал своего прихвостня. Низший ёкай выглядел не слишком дружелюбно, но принёс с собой пару гэта и настойчиво потянул девушку за руку. — Он отведёт тебя. Забудь о всём, что произошло. Начни новую жизнь, — слова эти были не похожи на привычного Акуру. — Но ты… — договорить снова не дали. — Иди, — только и сказал он, отворачивая голову в сторону. Харуми пыталась ещё сопротивляться напору подопечного, но, кажется, это был наконец её шанс быть свободной. Только вот почему сердце этого не хочет?       Надев гэта, она наконец сдалась и пошла за мелким ёкаем не оборачиваясь. Позади оставались полгода жизни под крылом ёкаев, а впереди ожидало одиночество в постоянном страхе. Об этом ли она мечтала?