оцепенение

снов не было. в жизни ни Стивена, ни Марка их не было. как концепта. последний раз картинки всплывали у Марка в голове пока он спал когда-то давно, ещё в детстве. в этом далеком и уже полузабытом временном периоде, когда он был ребенком. совсем в другой жизни. ему снились какие-то детские вещи — приятные и хорошие. иногда снились колючие кошмары, а потом только они и остались. удушающие и страшные сны. грязные и липкие воспоминания. остались только они. и остался только Марк, наедине с собой. он совсем забыл, что такое настоящие сновидения, когда те вдруг появились снова. он совсем забыл это ощущение. потом обычно их и так не было, в основном — просто чернота. будто он только положил голову на подушку, так тут же и проснулся. обычно они оба довольствовались простой темнотой короткого общего беспамятства и пытались отдохнуть. но все-таки сны к нему вернулись. Стивену снилось что-то беспокойное, сплетенное из марковских воспоминаний, с налипающим на кожу песком. Марку же снилось что-то по стивенски дурацкое, типо, стоять за кассой сувенирного магазина или вроде того. иногда снились поля Иалу, по которым они шли, и золотой тростник был мягче шелка. иногда снилось что-то непонятное ни тому, ни другому, будто тошнотворно пахнущее кровью, и в груди фантомно болело от пуль. а иногда они снова могли смотреть друг на друга не через зеркало. первый сон, который приснился, как раз и был такой. хотя, это даже мало было похоже именно на сон. больше походило на какой-то транс или просто наваждение. Стивен тогда очень устал, пытаясь устроиться на новую работу, а Марк устал пытаться его отговорить. тело окутывало липкой усталостью, а потом он вдруг открыл глаза. и увидел перед собой Стивена. первое, что сделал тот, после долгого взгляда лоб в лоб — кинулся Марку на шею. что-то радостно и так приятно бормотал, уткнувшись ему в плечо. был больше похож на воробушка, почти дрожа прижимаясь к нему, стараясь прочувствовать, что вот они, что вот стоят друг напротив друга. и это было так сильно странно, так сильно реально, что утром Стивен касался Марка через отражение и почти в отчаянии понимал, что так, как во сне не получится. они ранее, вроде, смогли найти баланс между собой, смогли существовать и делить одно тело на двоих, но желание разделиться было сильнее, чем слиться полностью в одно единое целое. через пару дней опять приснилось такое, животрепещуще скомканное. казалось, что это просто такие сны — тяжелые, накрывающие как плотное одеяло и будто не дающие от сладости дышать. эти сны были густые и до грубости мягкие, как прикосновение руки. но Марку это казалось каким-то тупым ответвлением реальности, от которого не получалось отдохнуть. Стивену это казалось приятным бонусом. и чем чаще они видели такие сны, тем тяжелее становилось после них просыпаться. они засасывали, как зыбучие пески. когда Стивен был действительно на расстоянии вытянутой руки и смотрел не через отражение, Марк чувствовал себя невероятно спокойно. когда Марк был осязаемым по настоящему, хоть из-за сна ощущения были будто немного стертыми, и был осязаемым в своем собственном отдельном теле, а не в стекле зеркала, Стивен чувствовал себя умиротворенно. ощущение чужого тела давало понять — он не один. не один. в этом-то и проблема. он смотрел на Стивена и задавался вопросом, а кто же из них настоящий. они оба? или они оба выдумка. но тогда чья. а был ли кто-то в начале, а был ли брат, а была ли мать. что появилось раньше — курица или яйцо? Марк или Стивен? в одном из снов Стивен недвусмысленно потянулся, и Марк накрыл его рот ладонью, останавливая. — эй, мы так не договаривались. — Марк, — Стивен мягко убрал его руку, — не притворяйся хотя бы сейчас. это очевидно. не стесняйся, тут все свои, — и тихо рассмеялся. и Марк, прикрыв глаза, тихо сказал «хорошо, ладно, Стивен. ладно» и тот радостно вздохнул. он знал — Стивен улыбался и этой улыбкой тут же коснулся губ Марка, осторожно, почти испуганно. хотя секунду назад смелости у него было не занимать. губы у Стивена были мягкие, наверное, такие же как и у самого Марка. да. одно целое. они просто части одного сломанного целого. и с каждым касанием Стивена вечное фоновое ощущение одиночества отступало. даже несмотря на то, что Лейла тоже вернулась к нему, точнее, только собиралась — она осталась на какое-то время в Каире. вроде бы. во всяком случае, он так помнил. и Марк не мог понять, как Стивен все это время до мог справляться с этим гнетущим, сосущим под грудиной ощущением. хотя, одному проще. одиночество упрощает жизнь. когда ты одинок, тебе не нужно считаться с чувствами других. а со своими? Стивен знал, Стивен понимал, чего не хватает Марку. он был воплощением всего этого. всего, что Марк закинул в дальний угол черепа. при этом Стивен был хотя бы честен с самим собой. и одиночество во сне отступало, давая место непривычно мягкому ощущению в груди. но с каждой такой ночью следующее утро казалось идиотским. каждый взгляд в отражении — будто не совсем честным. Марк уже не совсем мог отделить чувство сна от чувства яви, они перемешивались и пудрили ему мозги. после этих снов казалось, что из-под ребер вырывали кусок с мясом. сны становились со временем до странного сильно осязаемыми. простые сны нагружали как реально происходящие вещи, и он снова стал чувствовать себя после сна, будто его переехал автобус. а потом еще и сбила машина. а потом еще кто-то избил тяжелыми кулаками. а потом ему приснилось, что он убил Хэрроу. проснулся, нахрапом вываливаясь в реальность. в груди болезненно саднило в районе сердца, птичий череп Хонсу в белом пиджаке будто наклеился на радужку. приснится же. в ушах выстрелами стучала кровь. но ради перестраховки он спросил у Стивена — видел ли он такой же сон. Стивен в отражении кивнул. — слушай, Марк, а если это какие-то воспоминания, которые мы с тобой не помним, но подсознание пытается нам их подкинуть? зачем? у них все под контролем. у Марка снова все под контролем. он в состоянии держать все в голове. — Стивен, это же просто сны. Марк посмотрел на руки. откуда бы он взял кожаные перчатки? кто их вообще носит? — а мне кажется — слишком уж натурально все для снов. ты же помнишь — есть кто-то еще. Марк прикрыл глаза, Стивен же широко взглянул на отражение. Марк устало дернул плечом. кто еще? куда им еще и третьего? эти сны — слишком. Стивен — слишком. его было много всегда. Марк снова посмотрел на отражение. Стивен выглядел задумчивым. задрот. Стивен взглянул на Марка в отражении. на что он злится? ну да, зануда. но только немного. Марк просыпался, лежа лицом в подушку и не знал, стоило ли ему подниматься. Стивен же вскакивал и говорил, что новый день — новая жизнь. нужно же найти работу, может, Лейла вообще не приедет, а жить-то на что-то надо. Марк давился завтраком и Стивен шипел на него из отражения. — ну же, Марк, что с тобой. Марк смотрел на Стивена в отражении и чувство вины на зубах хрустело, как песок. или как маленькие птичьи косточки. или куски разбитых зубов или шрапнель разбитого зеркала. это только на первый взгляд казалось хорошей идеей — попытаться склеиться. а в итоге выходила какая-то лажа. как будто их наспех примотали друг к другу скотчем. все разваливалось, все расклеивалось. как будто и не стоило все это затевать. Марк же знал — хорошо это все не кончится. и самую большую боль приносило, в итоге, принятие. самую большую боль, в итоге, приносили эти объятия Стивена, его короткие быстрые поцелуи в щеки, в виски в лоб, ощущения от которых развеивались, как только они просыпались. Марка забавляла эта целомудренность вперемешку с постоянным его перехватыванием кистей, сжиманием его пальцев и колец рук вокруг шеи. и его удушающего тепла. и его удушающего фатального принятия. просто признать, что ты болен — недостаточно. позволить кому-то помочь — это пол беды. беда — когда только ты сам можешь себе помочь. сущий ад — когда лимит экстренной самопомощи уже исчерпан. помимо совместных снов все чаще стали появляться эти, странные. как тот, где он застрелил Хэрроу. это были кошмары, сотканные из ужасного бесстрашия и крови. пустоглазый птичий череп смотрел на него и чего-то требовал. Марк просыпался с тяжелой головой, желая соскрести с кожи ощущение чужих касаний или горячей крови. Стивен просыпался с влажными глазами или весь в поту от ужаса. засыпать было тяжело. тело умоляло об отдыхе, но принадлежащий ему кусок разума был против. Марк был рад, что Стивен в итоге нашел работу. и стал торчать там максимально долго, понимая, что труд занимает его тело и мысли. но рано или поздно он все равно оказывался в своей квартире, и все равно рано или поздно он ложился спать. — Стивен, тебе не кажется что с этими… снами надо что-то делать, — Марк смотрел в потолок, — это как-то не совсем нормально. Стивен только поджал губы и закрыл глаза. пора спать, Марк, спокойной ночи. и уже не знаешь, что присниться — очередной кошмар или такой притягательно сладкий сон, от которых Марк зачем-то захотел избавиться. — в нас и так мало чего нормального. Марк хохотнул. подумали, что надо использовать такие сны с пользой. надо понять, что же это такое им снится. что-то наверное есть в их воспоминаниях — скрытое и забытое. но потом, все это потом. подсознание никуда не убежит. Марк не понимал. Стивен на него как будто злился, стал больше молчать, и было обидно — ведь еще совсем недавно у него получилось, у них получилось понять. ему получилось хотя бы на секундочку склеить свой разум воедино. а теперь? но Стивен все равно лез к нему. он знал — Марк не против. Марк отстранялся, потому что понимал, чем дальше — тем хуже. чем дальше — тем сильнее крошился рассудок, чем дальше — тем меньше разум оставался хоть как-то склеен. но Марк знал, что не может ему отказать. потому что сам такой. потому что они — одно и тоже. потому что они — равноценные части одного разбитого целого. эти сны — сплошная грязно-мутная поволока. лучше бы он утратил возможность их видеть навсегда. руки Стивена на лице ощущались как ледяная корка. Марк под иногда в чем-то нелепыми ласками Стивена цепенел. голова будто каменела, и все тело следом, и никак не получалось стряхнуть с себя это ощущение. кошмары начинали мешаться с обычными, привычными, приятными снами. страх жилами заползал и вгрызался в спокойствие. — не надо. он не должен позволять себе, ему — им — делать это. руки на коже как каленое железо. он не должен позволять себе дробиться еще сильнее, распадаться на разные составляющие еще сильнее. надо проснуться. Марк зажмурился и открыл глаза. темнота комнаты окутала его и через открытые веки, кажется, затекала в череп. он остановился напротив зеркала. пойман собою же с поличным. Стивен покачал головой. неприятный жар скреб по ребрам, будто кожа плавилась, давая выход всем этим чувствам из груди наружу. он положил себе руку на плечо и будто по дружески потрепал. — я же не все видел, да? твои воспоминания, я видел совсем немного. Марк отвернулся и лег на кровать лицом вниз. зачем он снова завел шарманку. вроде бы, уже все решили. — ты-то про меня все знаешь и почти все помнишь. это не честно. да, нечестно. в этом и смысл. ты стал забывать об этом, Стивен. — Марк, я тебя прошу, хватит. Марк боролся с желанием разбить зеркало. разбить и уничтожить каждую отражающую поверхность, но это не поможет. по крайней мере, не теперь. хватит что? быть собой? пытаться оставить хотя бы немного спокойствия в своей голове? цепляться за любую возможность остаться в равновесии? — почему ты не покажешь мне остальные воспоминания? — что нужно, ты уже видел. все остальное уже не обязательно. большинство воспоминаний больше походило на безобразные снафф-видео. большинство тех странных кошмаров походило на кровавое месиво. — это нечестно, — снова, — я же просто хочу лучше понять тебя. это полезно для нас обоих. Марк лег на спину. что он там собрался понимать? — тогда, может быть, сам расскажешь? Марк лишь промычал в ответ и прикрыв глаза вернул контроль. Стивен сел и посмотрел на Марка в отражении. — я не хочу, не заставляй меня, пожалуйста, — ответил он на так и не заданный вслух вопрос Стивена «почему». — хорошо. пойду пока переложу вещи в шкафу, раз ты просил. Марк понадеялся на хотя бы минуту тишины. — слушай, а откуда у нас эта уродская кепка? — Марк в отражении дернулся и поменявшись со Стивеном сжал кепку в руках и посмотрел в зеркало. Стивен с интересом смотрел на головной убор. Марк понял, что тот кошмар не сон. а были ли сны вообще.