Как приручить императора

      За несколько месяцев жизни в гареме Аякс, или — как его прозвали другие наложницы — Тарталья, приноровился к местным обычаям. Он больше не сидел в углу, боясь принять участие в играх, а сам их заводил, надевая на глаза повязку и бегая по покоям за своими друзьями и подругами, сбивая на ходу слуг-евнухов. С охотой он выходил на прогулки по душистым садам и так же болтал без умолку, пихая за щеку засахаренные фрукты.       Ещё недавно он не был таким. Когда его, как раба, продали в императорский гарем, он долго ходил по роскошным комнатам сераля, похожий на призрака в дорогих шёлковых одеждах. Смирившись со своим положением, он ждал, когда властитель соизволит вызвать его в свои покои, но этого всё не происходило. Правитель, казалось, не так часто и заходил в свой гарем, и ни разу за всё время взгляд его не падал на рыжеволосого парнишку, сидящего в углу. Тот и не жаловался. Он знал из редких разговоров, доносившихся до него, что император Моракс вовсе не был жесток в спальне, даже наоборот, но его это вовсе не волновало. До поры до времени.       Однажды, проходя мимо крохотной комнатки, в которой некоторые из обитателей гарема уединялись, чтобы посплетничать, выпить чаю и спрятаться от полуденной жары, он подслушал разговор двух наложников. Эти двое никогда ему не нравились: напыщенные, как петухи, они смотрели на остальных, словно бы были любимцами императора. Но Аякс знал, что уже больше двух лет ни один из них не был в его покоях.       - ...конечно же, император никогда им не заинтересуется, - сквозь тонкую занавеску Аякс слышал, как один из наложников впивался в раннюю смоковницу. - Видел ли ты его? Рыжий, веснушчатый, как крестьянин. И ходит угрюмый. Кому такой понравится?       - На севере живут сплошь варвары и дикари, - отвечал ему второй, мерно обмахивая себя веером и посмеиваясь. - Ему никогда не попасть в императорские покои.       Можно заковать человека в оковы, можно продать его, как скот, отобрать у него свободу, имя, род и честь. Но Аякс был из тех людей, у кого, даже несмотря на те условия, в которых он находился, ещё оставалась гордость. И задеть её было очень легко.       - Вот ещё! - воскликнул он, резко распахивая занавески и глядя на двух наглецов. - Вы ещё увидите — я стану следующим фаворитом императора!       Поначалу наложники смотрели на него осоловело, удивлённые тем, что кто-то их слышал. Но сразу после этого в лицо Аяксу полился надменный смех, и юноша, недовольно хмыкнув, оставил их наедине со своим зубоскальством.       Все в гареме удивились внезапной перемене, произошедшей в рыжем северянине. Они пришли к выводу, что тот, наконец-то, осознал все прелести жизни в гареме: еда, украшения, игры и прогулки. Стоило торговцу тканями прийти в гарем, как Аякс первым выбирал себе наилучшие шелка, роскошную парчу и блестящий атлас, заставляя других довольствоваться остатками. Он не пренебрегал золотыми подвесками и ароматными маслами, как раньше, и теперь, стоило ему пройти по коридору, как за ним летел шлейф из драгоценных ароматов и звон золотистых монеток, свисавших с его одежд.       Попасть в покои императора стало его целью. О Святейшем Правителе Золотой Империи ходили разные слухи. Поговаривали, что он мог превращаться в огромного дракона и создавать золото из обычных камней. И чем больше подобных сказок Аякс слышал, тем больше он смеялся, но в тайне страстно желал узнать, правда ли это. Тогда его и прозвали «Тарталья».       Когда матрона сераля сообщала, что вечером император планирует посетить гарем, Аякс надевал лучшие наряды, подчёркивавшие снежную белизну его кожи, и чуть ли не выливал на себя ушат духов. Он становился вместе со всеми в ряд, глаза долу, как было приказано всем, кто жил в гареме. Никто не смел поднимать глаз на императора, только если тот не разрешал этого сделать.       Император Моракс заходил в покои и неспешно шествовал вдоль шеренги из юношей и девиц, а шёлковый шлейф увивался за ним, как водопад из чистого золота. Тарталья часто не выдерживал и поглядывал на спину правителя, но никогда ему не приходилось видеть его лицо. Говорили, что оно прекрасно, словно солнечный день. Но гаремные девицы были горазды на различные выдумки.       - Её, - донёсся тёплый баритон откуда-то слева, и Тарталья узнал голос повелителя. - Подготовьте и приведите ко мне.       Дверь гарема хлопнула за спиной императора, и Аякс уставился на выбранную наложницу, светившуюся счастьем. Она не так давно была в гареме, гораздо меньше, чем сам Аякс, но уже удостоилась высочайшей чести — провести ночь с императором. Если ей удастся забеременеть и родить ребёнка, ранг её изменится, и обходиться с ней будут, как с одной из любимейших жён императора. Роскошь, которая была недоступна Тарталье. Всё, чего могли добиться мужчины в гареме — стать фаворитом и жить в роскоши до тех пор, пока их общество не наскучит Святейшему Правителю.       Матрона повела счастливицу в комнату омовений, и Аякс недовольно глядел ей вслед. За вечерним ужином он не скрывал своего возмущения перед подругами.       - Неужто я недостаточно красив для него? - он кидал себе в рот маслины и запивал их вином. - Или же император просто не может раскрыть своих глаз на очевидное?       - Тише, Тарталья! - шептали в один голос наложницы. - Ведь тебя могут услышать слуги, не стоит так говорить об императоре…       Но тот только хмыкал, очищая стол от вкуснейших яств.       На родине он не искал чьего-либо одобрения. Будучи наследником княжеского рода, дни свои он проводил охотясь, скача на лошади и сражаясь со своими братьями на мечах. Но в эру междоусобиц никогда не знаешь, что готовит тебе завтрашний день. И однажды беда пришла на их родовые земли.       Жестокие солдаты зарубили всю его семью, обворовали их дом и разорили плодородные поля, а увидев, что старший сын пережил бойню, решили не добивать его, а продать в рабство за море. Таким образом они надеялись окончательно унизить его род, ведь ходили слухи, что прислужников в этих землях кастрируют, но его мучители и подумать не могли, что Аякс окажется в гареме. А это значило, что в груди его всё ещё томилась жажда мести. И инструментом, способным её осуществить, был император.       Ждать больше было невыносимо. Как бы чудно ни танцевал Тарталья на праздниках, как звонко бы он ни смеялся и как сильно бы он ни пах цветами и фруктами, правитель не обращал на него никакого внимания. А те два наложника всё зубоскалили каждый раз, проходя мимо него, и спрашивали, почему же император не зовёт своего «фаворита» к себе в спальню. Тарталья понимал, что ему оставалось лишь поставить всё на кон.       Вновь он стоит в шеренге, рассматривая носки своих лёгких туфель. Шаги Моракса и шелест его одеяний раздаются прямо над ухом — он подходит всё ближе. Это его второй проход перед гаремом, а значит, что, остановившись, он должен решить, кого сегодня пригласить в свои покои. Время подходило к концу, и Аякс понимал — сейчас или никогда.       Стоило императору бросить свою тень на Тарталью, как тот поднял свои глаза и встретился взглядом с императором. Правитель тут же остановился, а слуги и матрона, увидевшие поступок дерзкого наложника, не сдержали удивлённых вздохов. Человек, посмевший поднять взгляд на императора без его разрешения, рисковал попрощаться со своей жизнью.       Но вот он стоит и с интересом рассматривает лицо Святейшего Правителя Золотой Империи. Точёная линия челюсти, светящиеся глаза, похожие на самоцветы, и длинные каштановые волосы, отливавшие золотом. Тарталья смотрел на удивлённого, но оставшегося спокойным правителя и даже смел улыбаться. Лицо императора действительно было прекрасно, как изваяние талантливого скульптора. Жаль, что законы Золотой Империи запрещали изображать его лицо — легенды гласили, что недостойные, взглянув на это лицо, могли обратиться в пепел. Ещё одна суеверная выдумка, или же Тарталья оказался достойным.       Император Моракс, чуть наклонив голову из интереса, прихватил Тарталью за подбородок и настойчиво заглянул ему в глаза, желая проверить, сможет ли тот выдержать его взгляд. И он справлялся, не теряя ни наглости, ни уверенности. Моракс усмехнулся.       - Сегодня пусть будет он, - бросил правитель матроне, покидая гарем. И стоило двери закрыться, как все тут же со вздохами и расспросами бросились к Тарталье.       Общее щебетание было прервано матроной, которая должна была отвести Аякса в комнату для омовений. Задорно хохотнув над ошалелыми лицами напыщенных наложников, Тарталья пружинистой походкой направился за матроной.       - Безголовый мальчишка, - ворчала матрона, жестко мочаля его руки, ноги и грудь. - Что, если сегодня император захочет тебя казнить? Как ты посмел поднять на него глаза?       Вот только Аякс точно знал, что жизнь его с этого дня будет долгой и счастливой.       Умытый, ароматный, одетый в дорогие шелка, обнажавшие его веснушчатую грудь, он прошёл в открытую перед ним дверь в покои императора. Аякс огляделся вокруг себя и поразился роскоши убранства: лепнина на потолках, золотистые статуэтки и экзотические цветы, резная мебель и гобелены на стенах… Комната эта была слишком велика для одного человека, если, конечно, император действительно не обращался в дракона. Раньше дом Аякса был таких же размеров, как императорские покои.       - Подойди, - раздался уже знакомый баритон. Тарталья растерянно оглянулся в поисках его источника, пока не увидел кровать с огромным балдахином. Тонкую завесу отодвигала украшенная перстнями рука, приманивающая наложника к себе лёгкими движениями пальцев. Аякс повиновался и направился к ней.       Заглянув за балдахин, он увидел императора, развалившегося на подушках и кольцами пускавшего дым, прикуривая от изящной кисеру. Дым пах приятно, в отличие от табака, что курили торговцы людьми, приплывшие в Золотую Империю с целью сбыть свой товар. Тарталья, беспечно улыбаясь, залез с ногами на огромную кровать, способную уместить шестерых человек сразу, и наклонил голову в любопытном жесте.       - Разрешите..? - спросил он, указывая на мундштук в руках императора.       Святейший Правитель вскинул брови в удивлении и, усмехаясь, протянул наложнику трубку. Тарталья осторожно взял её в руки и почувствовал инкрустацию из ценнейшего янтаря, приложил влажный от слюны мундштук к губам и затянулся. Всё это время Моракс, не отрываясь, смотрел на него, как смотрят на диковинных зверей. Щёки наложника раздувались на выдохе и сжимались на вдохе.       - Ты на удивление дерзок, - произнёс он. - Не боишься, что за дерзость голова твоя может оказаться на плахе?       Тарталья, кашлянув от смеха, повернулся к императору.       - Мне и так уже сегодня сказали, что я безголовый, - он вернул курительное приспособление правителю. - А в чём смысл жить в гареме, если император не зовёт меня к себе?       Он придвинулся к Мораксу так, что их лица оказались близко друг к другу. Тарталья склонился к самому уху императора и прошептал:       - Но именно дерзость помогла мне заполучить ваше внимание, не так ли, мой повелитель? Возможно, именно это во мне вас и привлекло? А вовсе не все мои наряды да прихорашивания…       Моракс улыбался, рукой проводя по обнажённой груди Тартальи, пробуя на ощупь нежную кожу, пахнущую, как расцветающие ранней весной ландыши.       - Как тебя зовут? - произнёс он, запуская руку туда, где шёлковое одеяние скрывало острые ключицы.       - Тарталья, мой повелитель, - игриво прошептал юноша, касаясь пальцев императора и помогая ему спустить со своего плеча рубашку.       - Что ж, Тарталья, - император распустил тонкие завязки, обхватывающие его талию, и рубашка наложника упала на простыни, - ты и вправду заинтриговал меня. Но хватит ли тебе дерзости, когда дойдёт до дела?       - Почему бы вам не проверить это? Ведь не зря же я сюда пришёл… - Тарталья усмехнулся, пальцем отодвигая ворот одежд императора, а другой рукой принимаясь за его завязки.       Он приблизился лицом к Мораксу и поцеловал его, ощущая на губах дымчатый привкус после курения. Юношеские развлечения с отцовскими дружинниками подсказывали, что нужно было делать, но Аяксу ещё не приходилось делить постель с самим императором.       Под слоями дорогого шёлка таилось тело божественной красоты — не зря говорили, что император был сродни небожителю. Сильные мускулы под полупрозрачной кожей, такие сильные, что Тарталья не сдержался и провёл по ним рукой. Они были твёрдыми, как камень, и если бы не кожа, он бы и не подумал, что Святейший Повелитель был человеком.       Ухватив наложника за остренький подбородок, император вновь заглянул ему в глаза, будто желая узнать, что отличает Тарталью от других на самом деле, и можно ли в этих синих зрачках найти причину его самоубийственной отчаянности.       - Я слышал, ты из северных краёв, - рука прошлась по линии челюсти к шее, изучая кости и смеряя пульсацию в артериях. - Мне интересно узнать, правду ли говорят о нравах тех мест.       О, он ему покажет северный нрав, то варварское буйство, о котором слагают страшные сказки в южных странах. В синих глазах засверкали озорные искры, когда Тарталья, хитро ухмыльнувшись, одним движением пригвоздил императора к кровати и оказался сверху. Он сидел на животе Моракса, как в седле. Император сам не заметил, как у шеи его оказался фруктовый нож, неосмотрительно оставленный на подносе рядом с кроватью, липкий от персикового сока. Правитель расхохотался, ощутив лезвие у своей кожи.       - Неужели ты решил, что меня возможно убить простым фруктовым ножом? - он мог в одну секунду переломить хребет нерадивому наложнику, но лежал совершенно расслабленный, не думая о какой-либо угрозе жизни. - Я Святейший Правитель Золотой Империи, и ношу этот титул не первую сотню лет. Я равен богам, и по венам моим течёт золотая кровь.       - Я вовсе не желаю вас убить, - Тарталья наклонился к императору, свободной рукой опираясь о его грудь и слыша биение его сердца, даже несмотря на то, что сердце это вовсе не было человеческим. - Лишь хочу продемонстрировать вам… Как вы сказали? Северные нравы.       Моракс рассмеялся, откидывая волосы с глаз. Рыжий северянин не переставал его удивлять. Тарталья провёл нож от шеи к ямке между ключицами, чуть надавил, но без всякого намерения проткнуть её, лишь подразнить. Оттуда острие ножа спустилось по клетке рёбер к груди, и соблазн надавить сильнее всё больше занимал Аякса.       - Неужели действительно золотая? - недоверчиво он прикрыл один глаз. - Тогда вы не возражаете, если я..?       Снова смех, когда Святейший Правитель понял, что наложник оказался наглее, чем он предполагал. За столько лет правления император давно так не развлекался. Он пристально посмотрел на Тарталью и кивнул, позволяя тому сделать крохотный надрез, достаточный, чтобы из-под кожи показались капли размером с бисер, напоминавшие расплавленное золото. Почувствовав боль от пореза, император тяжело выдохнул, прикрывая глаза. Удивлённый Тарталья тронул причудливую кровь пальцем, рассмотрел её блеск на свету и попробовал на вкус. Пусть и золотая, но такая же солоноватая, с привкусом металла. Однако в тот момент ему представлялось, что он пробует на вкус настоящее золото.       Тарталья поднял нож и облизал остатки крови, оставшиеся на нём, смешавшиеся с персиковым соком, а император, не отрываясь, глядел на него, такого пугающего, но вызывающего нестерпимое желание. Поймав его взгляд, Тарталья произнёс:       - Каково это, повелитель? Оказаться во власти простого раба? - он звонко рассмеялся, и ответом ему послужил упёршийся в бёдра эрегированный член. - Надо же, - Тарталья повернул голову и убедился, что это было именно то, о чём он подумал, - неужели Святейший Правитель наслаждается этим?       - Слезь с меня и узнаешь, - император приподнялся на локтях, и шептал, не скрывая сладостного предвкушения.       - Ну уж нет, - Тарталья толкнул его рукой обратно на лопатки. - Даже Божественным Властелинам полезно побыть в чьём-то подчинении, - вновь его губы оказались у самого уха правителя. - Не это ли позволяет понять природу власти?       Всё ещё держа лезвие у груди императора, наложник оттянул его широкие штаны и, не оборачиваясь, взял в руки возбуждённый член, про себя поражаясь его размерам. Моракс был не в силах терпеть, а потому он схватил ткань шаровар Тартальи двумя руками, с силой потянул её — раздался треск шва, и наложник вздрогнул от переизбытка чувств. Он тоже не мог не возбудиться и от вкуса императорской крови, и от его нескрываемого влечения, а потому, ухватив нож поудобнее, он надрезал штаны там, где у него самого была эрекция.       Моракс потянулся рукой за спину к Аяксу, но тот в одно мгновение остановил его руку, приставив нож туда, где проходили его вены. Правитель неосторожно дёрнул рукой, и новые капли золотой крови упали на простыни, лишь подстёгивая лихорадочный азарт, разделяемый ими. Тарталья убрал нож и направил руки императора на свои бёдра, снова давая понять, что сегодня ночью всё произойдёт по его правилам. Подразнивая, он тёрся своими бёдрами о тело Моракса, и тот прикусил губу — соблазн ослушаться был слишком сильным. Наконец-то он чуть привстал на коленях, и император готов был тут же кончить, стоило ему войти внутрь Тартальи. Таким невыносимым было ожидание. Правитель не выдержал и выпустил громкий удовлетворённый стон из своих губ, заставивший Тарталью довольно рассмеяться.       - Мне удалось вам угодить, мой повелитель? - соблазнительно шептал он, двигая бёдрами в своём собственном темпе. Только Мораксу захотелось чуть приподнять таз, чтобы войти глубже, как у его живота оказался нож, запрещающий совершать какие-либо движения. Стоны Моракса были ответом на вопрос.       Тарталья двигался то быстро, то медленно, как только ему хотелось. Он и сам получал удовольствие, откинувшись на руках назад и запрокинув голову. Наслаждение доставлял не столько сам секс, сколько ощущение контроля, пьянящее больше, чем крепкое вино. Только императору хотелось как-то повлиять на процесс, как тут же в кожу ему упиралось лезвие ножа, и очень скоро Моракс начал делать всё только для того, чтобы ощутить колкую боль, которой «наказывал» его наложник. Заметив это, Тарталья хмыкнул и протянул руку к одной из штор, свисавших с балдахина, дёрнул её что было силы — и тонкая занавеска канареечного цвета повисла в его руке. Тарталья свернул её жгутом, взял запястья императора и связал их так крепко, как только мог. И Моракс, обездвиженный по рукам, с ножом у горла, не чувствовал себя правителем. Теперь сам он оказался рабом, и положение это так его будоражило, что вот-вот…       Учащённое дыхание императора подало Тарталье идею. Он тут же вытащил из себя член Моракса и рассмеялся, когда тот недовольно замычал, требуя разрядки.       - Так просто, мой повелитель? - это обращение звучало уже не благоговейно, а иронично, учитывая то, как император выглядел сейчас — со связанными руками, желая излиться и постанывая от нереализованного оргазма.       Тарталья сел так, что член императора оказался перед ним. Он приставил нож к паховой области, туда, где под кожей прятались связки и сухожилия. Он чуть надавил лезвием, будто бы готовясь полоснуть эту область.       - Возможно, этим вас и не убить, - он прикоснулся рукой к себе, тяжело дыша от маниакального восторга, - но если разорвать сухожилие, трудно будет ходить…       - Тарталья, пожалуйста… - прошептал на выдохе Моракс, смотря на наложника умоляюще, так, как он никогда ни на кого не смотрел. Всю свою долгую жизнь он всегда брал то, что хотел, и никогда в жизни представить себе не мог, что однажды ему придётся молить о такой вещи.       - М? - Тарталья состроил такое лицо, будто бы совсем не понимает, о чём его так просит властитель. - Я не расслышал, вам что-то нужно? Может, воды?       Он смеялся, глядя на раскрасневшееся от напряжения лицо императора.       - Пожалуйста, Тарталья… дай мне кончить…       - Аякс, - твёрдо сказал наложник. - Зовите меня моим настоящим именем.       - Аякс, я прошу…       И он улыбнулся, придвигаясь ближе. Он обхватил оба члена своей рукой и ритмично ей задвигал, языком облизывая зубы от удовольствия, глядя на то, как поднимается грудь императора, близкого к завершению.       Они кончили вместе, и воздух в комнате наполнился их тяжёлым и разгорячённым дыханием. Аякс поднёс нож к запястьям правителя и разрезал связывающую их занавеску. Моракс размял руки и сел на кровати, вытирая свой живот от семени остатками занавески. Наложник же в это время снял свои порванные шаровары и бесцеремонно накинул на себя один из императорских халатов, не беспокоясь о разрешении. Вернувшись на постель, он улёгся на смятые простыни и промурлыкал:       - Вы довольны, мой повелитель? - он мог и не спрашивать, ведь хмельная улыбка императора всё говорила за него. Но Святейший Правитель ответил:       - Чжун Ли. Ты можешь называть меня Чжун Ли.       Легенды твердили, что человек, знавший истинное имя бога, мог получить над ним власть. Работало ли это на Святейшем Правителе, Аякс не знал, но он точно был одним из немногих, если не первым, кому было известно это имя. «Достойная награда за первую ночь» - подумал Тарталья, победоносно улыбаясь.       - Признаюсь честно, за все годы никто… не позволял себе подобного со мной, - Моракс смотрел слегка ошарашенно, но всё равно удовлетворённо. - Чего ты хочешь, Аякс? Проси всё, что только пожелаешь.       Тот хитро ухмыльнулся и вновь взял в руку нож, поигрывая им своими пальцами, прокручивая его так и эдак. Он поднял глаза на императора и прошипел:       - Княжеский род, убивший мою семью. Я хочу, чтобы никого не осталось. Чтобы их дома были разрушены, мужчины, женщины, дети — все убиты, чтобы осталась лишь выжженная земля, неспособная что-либо породить. Вот, чего я желаю.       Святейший Правитель хмыкнул задумчиво, но почти сразу же ответил, оставляя поцелуй на ключице наложника.       - Будет исполнено.       Аякс рассмеялся пугающе радостно, лег на бок и загадочно посмотрел на Чжун Ли.       - А правда ли, что вы можете одним касанием обращать камни в золото? И что превращаетесь в дракона?       Император усмехнулся и, глядя на первого человека, которому он позволил взять над собой власть, произнёс своим грудным голосом:       - В дракона умею, - он легко коснулся рыжих волос, будто бы хотел испытать, смогут ли они от касания обернуться золотыми нитями. Но им это было не нужно — при блеске свечей они уже сверкали, как драгоценный металл.       - Покажете? - Тарталья смотрел как ребёнок, желавший увидеть волшебного зверя из сказок. Моракс наклонился над его ухом и прошептал:       - Закрой глаза.       Тарталья прикрыл глаза, и через закрытые веки почувствовал яркий свет. Когда интенсивность его уменьшилась, наложник не выдержал и подглядел. В сиянии проглядывалось огромное драконье тело, занимавшее собой добрую половину комнаты, и Аякс понял, почему покои были такими просторными. Когда сияние развеялось, он полностью открыл глаза и встал с кровати, глядя на широкую морду перед собой. Коричневая чешуя, отливающая золотом, рога, когтистые лапы и сверкающие глаза, в которых Аякс всё ещё видел желание и внезапно появившуюся привязанность к простому северному рабу.       Он осторожно подошёл к дракону и протянул руку, желая коснуться рогов и чешуйчатого лба. И тот покорился — склонил свою голову размером с огромный валун прямо перед Аяксом, готовый к прикосновениям. Рука наткнулась на неожиданно тёплую кожу, и наложник усмехнулся. Кто знал, что именно перед ним Святейший Правитель явит свой истинный облик.       И с того дня рыжий северянин не просто стал фаворитом императора. Наложницы, родившие детей, не были так же уважаемы, как он, сидевший по правую руку от императора даже тогда, когда правитель принимал послов из зарубежных государств. На каждом празднике внимание Моракса не было направлено ни на одну из танцовщиц — только лишь на его Аякса. Потому что император мог владеть Золотой Империей, людьми, богатствами. Но телом своим и душой он принадлежал Аяксу.