Тело Итачи

      Теплая вода расслабляла ровно настолько, насколько вообще мог позволить себе расслабиться Итачи Учиха. Тихо и спокойно. В этом уединенном месте они останавливались далеко не в первый раз. Не сказать, чтобы Итачи в принципе был любителем горячих источников, он и отдыхать себе позволял крайне редко. В исключительный случай вроде такого.       В вечернем сумраке вода красиво переливалась серебром. Итачи сидел на бортике, погрузив ноги в теплую воду, обнаженный и полностью расслабленный. Он знал наверняка, что рядом нет никаких ненужных глаз, и это осознание способствовало расслаблению. На языке остался сладкий привкус от данго, рядом лежала палочка, на которой были разноцветные сладости, к которым Учиха всегда был неравнодушен. Кисаме принес, и это в некотором роде даже мило. Кто бы мог подумать, что этот человек вообще мог быть таким?       Итачи уставился на темнеющее небо, лениво прислушиваясь к плесканиям в воде. Он ощутил момент, когда Хошигаки подплыл к нему ближе, но лишь прикрыл глаза. Несмотря на то, что Кисаме плавал в теплой воде, его кожа все равно оставалась прохладной — Итачи это всегда нравилось, приятно отвлекало всякий раз, когда они могли позволить себе близость, даже мимолетную.       Крупные ладони легли на его колени. Учиха выдохнул и развел ноги шире, давая понять, что можно. Это был его негласный сигнал, по которому Кисаме понимал, чего он хочет. Хошигаки был старше, во многих вещах опытнее и искушеннее, но он послушно следовал за его потребностями, всегда готовый угодить, подчиняясь там, где надо для удовольствия Итачи, доминируя тогда, когда Учихе важно забыться в его объятиях.       Общение все чаще было невербальным, они научились этому слишком быстро. Итачи выдохнул и опустил взгляд. Его длинные волосы заструились по плечам к груди. Протянутая ладонь коснулась жестких коротко стриженных волос Кисаме, а потом пятерней зарылась в них, кончики пальцев прошлись по коже головы.       Учиха чуть приоткрыл рот, выдыхая и смотря на то, как Хошигаки проходится губами по его коже. Не с привычной животной страстью, а почти невесомо, осторожно. Бывают моменты, когда Итачи хочет, чтобы его просто растерзали в порывах страсти. Этот же момент — другой, совершенно. Расслабленное тело желало нежности и тепла. Куда более привычный для Учихи порыв, более частый. Так что Кисаме прикасался губами, не пуская в ход зубы.       Он прошелся от острого колена выше, а потом заскользил по внутренней стороне бедра. Итачи сглотнул и вновь закрыл глаза. Порой он особенно сильно осознавал, что зрение с каждым днем все хуже, того и глядишь скоро ослепнет. Не то, чтобы он был против полной слепоты. С закрытыми глазами Учиха никогда не чувствовал себя слабым, напротив — усиливались все остальные чувства, а еще пропадала необходимость видеть мир вокруг себя. Этого иногда тоже хотелось.       Кисаме провел языком по чувствительной коже, так что Итачи с шумом выдохнул и развел ноги еще шире. Чужие руки обхватили талию, потом пальцы прошлись ниже, к ягодицам, наминая их, снова выше, к пояснице. От этих сильных рук веяло прохладой, и это успокаивало.       Порой Итачи задумывался над тем, что он, в общем-то, обещал себе не привязываться к людям и не позволять им привязываться к себе. Ведь потом больнее будет. И самое болезненное тут то, что несмотря на репутацию опасного преступника, Кисаме по сути не был плохим человеком, просто пропащим, как сам Итачи, и плюсом к этому еще и обманутым теми, кому он полностью и всецело верил. Такие люди тоже не хотят привязываться, но раз привязавшись — любят искренне и всей душой.       Хошигаки предпочитал считать это помутнением рассудка, хотя на самом деле он знал Итачи лучше, чем кто-либо другой, и единственный всецело принимал его.       Ладонь чуть сжала волосы у основания, едва Учиха ощутил жаркое дыхание в области паха. Он, кажется, хотел остановить Кисаме. Забавно, порой удовольствие отчего-то страшит. Однако Хошигаки не заметил заминки. Он тут же провел языком по коже чуть выше паховых волос, прочертил им мокрую дорожку к основанию члена, а потом весьма осторожно обхватил губами мошонку.       Итачи закинул голову назад, стараясь не разрушать блаженную тишину момента громкими стонами. На сей раз ладонь Кисаме оказалась на его животе. Он мягко толкнул его от себя, так что Учиха поддался и опрокинулся на спину и невольно поежился от холода. Впрочем, все мелкие неудобства были тут же забыты, потому как Хошигаки прошелся языком по стволу его члена выше, словно смакуя на вкус затвердевшую плоть, а потом уверенно обхватил губами головку и всосал в рот. Так было тепло. И приятно. Несмотря на внешнюю грубость, Кисаме как никто другой в мире был способен на нежности.       Итачи выгнулся всем телом и повернул голову на бок. Взгляд быстро нашел припасенную бутыль с маслом, до которой совсем скоро дойдет дело. Пока же следовали его заслуженные ласки и нежности. Чтобы отвлечься и расслабиться в полной мере.       В какой-то момент Кисаме выпустил его член изо рта и спешно заскользил языком ниже. До чего же стыдными мог посчитать Итачи эти ласки прежде, и до чего же правильными они были теперь. Прочертив промежный шов, Хошигаки уткнулся языком в анальное отверстие, активно потеребил им чувствительную кожу, заставив Учиху на миг забыть о намерении держать свои стоны при себе.       До чего же хорошо. До чего же приятно. В самом деле можно забыть обо всем на свете.       Итачи поднял ноги и согнул их в коленях, подтянув к себе, открывая для Кисаме простор для различных маневров. Хошигаки этим воспользовался, чуть приподнял его бедра одной рукой, второй же накрыл яички и чуть помассировал их. Из уретры полились капли смазки на впалый живот Итачи.       — Кисаме…       Слишком долгие ласки могли обернуться пыткой — это Итачи понял давно. У Хошигаки было куда больше выдержки, он вполне оправдывал свое звание бесхвостого биджу. Настолько, что мог увлекаться и чрезмерно растягивать удовольствие. Синеватая кожа красиво контрастировала с бледной, руки Кисаме на худом теле Итачи смотрелись как нельзя кстати.       Учиха протянул ему бутылочку подрагивающей рукой. Хошигаки, сразу все правильно растолковав, в последний раз толкнулся в него кончиком языка, принял бутыль и тут же открыл ее, используя пальцы лишь одной ладони. Весьма аккуратно для отступника, способного убивать опаснейших врагов голыми руками.       Итачи вновь уперся затылком в твердую поверхность и уставился в небо. Темнело быстро. Масло оказалось холодным. Скользкие пальцы тоже, но вот именно они в жаркой тесноте тела Итачи были в самый раз. Пришлось зажмуриться, чтобы ощущения стали еще острее, чтобы лучше следить за перекатами скользящего по коже как электричество удовольствия. Первые проникновения пальцев всегда тянули болью, но Учихе это нравилось. Указательный палец боролся с плотностью мышц осторожно, выбивая для себя право вторгнуться в настолько интимную зону, чтобы ощупать ее целиком, оставить внутри свой след. Свести с ума на какое-то время, заставив скулить от осознания своей беспомощности.       Еще сильнее болью потянуло в тот момент, когда Кисаме вставил к указательному и среднему пальцам левой руки еще и указательный правой, более интенсивно растягивая мышцы. Итачи прикусил губу. Его тело привыкало к физической боли быстрее, чем можно было бы подумать.       — Достаточно.       Голос не подвел, прозвучало вполне отчетливо, и Кисаме тут же среагировал. Поразительно, он ведь никогда с ним не спорил, подчинялся даже в том случае, если был не согласен. Всегда. Идеальные напарники, дуэт, в котором мускулы подчиняются мозгу. Идеальное попадание. И в иных обстоятельствах Учиха бы сказал, что они могли бы любить друг друга так, как любят два простых человека.       В иных, не в этих.       Хошигаки выбрался из воды, а Итачи подтянулся повыше. Он открыл глаза и осмотрел мужчину перед собой — единственного мужчину, которого ему довелось познать. Анатомические особенности организма Кисаме его никогда не пугали. Крепкое тело, холодная кожа, выпуклые узоры на животе и бедрах, но что любопытнее — сразу два полностью рабочих члена, один повыше, другой ровно под ним. И оба чуть больше среднего. Они призывно стояли, маня взор, но Учиха снова уставился в небо. Солнце почти скрылось.       — Итачи-сан…       Обхватив рукой его бедра, Кисаме легко приподнял его. Нижний член прошелся по влажной от масла промежности. Волнительно, в некотором смысле даже страшно. Не в первый раз, даже не во второй, но все равно всегда немного страшно.       Итачи сглотнул.       — Давай.       Держа его одной рукой, второй Хошигаки провел по верхнему члену, по стволу до головки и обратно, чуть размазав белесые капли естественной смазки, а потом направил его в растянутый вход. Мышцы поддались напору неохотно. Учиха вновь прикусил губу. Больно, безусловно больно, но эти ощущения обещали смениться другими, куда более приятными.       Кисаме медленно ввел член, натягивая тело Итачи на себя, входя так плавно, как только мог. Заполнив Итачи собой, Хошигаки замер.       — Итачи-сан, вы в порядке?       Он всегда это спрашивал, даже если его разрывало от желания послать к черту всю осторожность и выебать Учиху жестко и властно, сжимая ему горло до удушения, кусая до крови и слез. Останавливало, должно быть, лишь то, что та человеческая часть его натуры, которая была совмещена с акульей, все еще верила в то, что любовь проявляется иначе.       Итачи отозвался не сразу. Он чувствовал член внутри, чувствовал заполненность, и это было приятно, это окупало боль с лихвой.       — Да. Продолжай.       Лишь дождавшись разрешения, Кисаме двинул бедрами чуть назад, выводя член чуть меньше, чем на половину, потом снова вперед. Вновь кольнуло болью, но Итачи не обратил на это внимание. Второй толчок был более приятным, в дальнейшем же весь дискомфорт постепенно сошел на нет. Стало просто хорошо.       Опустив руки ниже, Учиха отыскал согнутые колени Кисаме и обхватил их, потому как ему нужна была хоть какая-то опора. Всякий раз, когда Хошигаки по-хозяйски брал его, он терял любой контроль над своим телом и просто пропадал в ощущениях. И это в некотором роде пугало. Совсем немного, но все же.       В какой-то момент Кисаме вышел из него. Пустота тут же вырвала из горла Итачи недовольный стон, но Хошигаки, не теряя ни минуты, чуть опустил его и ввел нижний член. Внутри окатило чарующей прохладой чужой плоти, сдержать стон вновь не вышло. Когда Кисаме вот так в процессе менял члены, вставляя то один, то другой, это буквально сводило с ума. Итачи понимал, что вряд ли нормально так восторгаться подобным, впрочем, есть ли вообще в мире другой такой мужчина сразу с двумя членами? Вряд ли. Да и Учихе не с чем было сравнивать.       Хошигаки задвигался активнее. Теперь он трахал Итачи размашисто, понимая, что можно сильно не осторожничать, а верхний член то и дело скользил по коже Учихи, задевая его плоть вместе с мошонкой и утыкаясь в низ впалого живота. Итачи не без труда смог сцепить ноги за спиной любовника, чтобы они не болтались в подвешенном состоянии. Грубые толчки неимоверно возбуждали, заставляя хотеть все больше и больше, принадлежать в полной мере, отдаваться и телом, и разумом.       — Кисаме…       Хошигаки замер, услышав его голос. Наверняка ведь хотел продолжать, но все равно ставил удобство и комфорт Учихи выше своих потребностей. И Итачи понимал это, именно поэтому он так легко доверял ему себя, зная, что несмотря на ярко выраженную звериную натуру, Хошигаки его не разорвет, а скорее напротив — заласкает до исступления.       — Да?       Учиха судорожно облизал пересохшие губы. До чего же приятно были натянуты мышцы, как же правильно ощущался внутри крепкий член.       — Вставь второй…       Прежде он считал это чистым безумием. Вдвое больнее, однако вместе с тем вдвое приятнее — к этой мысли он пришел уже после.       — Вы уверены?       Хошигаки прошелся ладонью по его бедру, мягко оглаживая. Итачи сглотнул.       — Да.       Ладонь Кисаме прошлась выше, скользя по боку, чуть сжала плечо, потом по груди ниже, задев твердые соски, по животу до низа, туда, где отчетливо выпирал его член.       — Хорошо.       Учиха зажмурился. Хошигаки вышел из него, обхватил рукой оба члена и вновь толкнулся вперед, теперь на мышцы давили сразу две головки. Итачи постарался расслабиться. Его тело все выдержит, потому как эта боль настолько же привычна, насколько и желанна. Ввести два члена с первого раза не вышло, на второй раз потянуло куда более сильной болью. Учиха выгнулся, упираясь затылком в твердую поверхность и выгибая спину. Больно, очень больно. Возможно, он бы вовсе порвался, не проявляй Кисаме в его отношении такую непоколебимую осторожность.       Итачи распахнул глаза. До чего же сильное и болезненное давление. Точно ли он хотел этого?       Да, хотел. Это ровно то, что ему и было нужно, то, что точно вытрясет из него ненужные мысли и подарит граничащее с безумием наслаждение. Именно то, что нужно. Он упустил момент, когда оба члена оказались в нем полностью, не ощутил, как Кисаме огладил его ягодицы.       — Вы в порядке? Итачи-сан?       Был ли он в порядке? Был ли он до сих пор в своем уме?       — Да. Двигайся.       Голос дрогнул от боли, но все равно просквозил уверенностью, так что Хошигаки кивнул. Чуть назад, снова вперед, тараня двумя членами одновременно, растягивая максимально, не позволяя передумать. Первый толчок заставил зажмуриться, второй оказался не менее болезненным. Что еще способно вынести тело человека?       Итачи смог открыть глаза. Один из членов внутри весьма удачно задевал простату, собственная плоть была мокрой от предэякулята. Теперь уже точно — приятно. Учиха позволил себе изойти на стоны, а Хошигаки все таранил его и таранил, снова и снова заявляя свои единоличные права на это обманчиво хрупкое тонкое тело. Итачи смог начать ощущать что-то кроме заполненности внутри лишь в тот миг, когда Кисаме обхватил ладонью его член и задвигал ею, размазывая пальцами смазку. Это заставило окончательно потерять связь с реальностью. Только эти ощущения, только болезненное удовольствие, только эта безумная близость с его мужчиной. Итачи потерялся в своих ощущениях. Хотелось, чтобы Хошигаки ни в коем случае не останавливался.       Тело словно превратилось в один сплошной оголенный нерв, но осознать это вышло лишь в тот миг, когда Кисаме склонился над ним и уткнулся в шею, оставляя на коже откровенно мокрый поцелуй. Итачи выгнуло, напряженные ладони сжали твердые колени, тело сковала судорога. Еще пара резких грубых толчков внутри, и Учиха вскрикнул, даже не пытаясь как-то сдерживаться, и кончил в ладонь своего любовника.       Обожжённый удовольствием, он на миг выпал из реальности, понимая, что Кисаме все так же вколачивается в него, но совершенно этого не чувствуя, потому как тело перестало понимать, что к чему, до того ему было хорошо от случившегося. Сознание вернулось немногим позже, дав осознать, что Хошигаки больше не двигается, что он кончил в него и вытащил члены. Теперь на смену опустошению пришло первозданное слепое блаженство. Кисаме прижал его к себе и перекатился на спину, так что расслабленный Итачи в итоге оказался на его груди. Они были перепачканы спермой, но это было просто сущим пустяком, которому никак не сломать чувственность момента.       Хошигаки был привычно прохладным, но в его объятиях не было холодно. Зато было надежно и спокойно. Пришлось чуть приподняться, чтобы закинуть за спину длинные волосы. Поймав взгляд Кисаме, Итачи замер.       — Вы в порядке?       Его на самом деле это волновало. Человеческая часть натуры в самом деле была способна на любовь, как бы сильно звериная натура хищника это ни отрицала. Не отвечая, Учиха положил ладонь на его щеку и потянулся выше, чтобы заключить на тонких губах поцелуй. Он в полном порядке, пока у него есть тот, кому можно настолько сильно доверять. Все еще чувствительное тело хотело отдыха после пережитого, и лучшим местом для отдыха показалась широкая грудь Хошигаки.       Кисаме не был против.       Ночь едва-едва вступила в свои права, став свидетельницей чужих соприкосновений, полных истинного обещания верить до конца, что бы ни случилось потом.