«Любите»

Горьковатый привкус после таблетки заставляет поморщиться и сделать ещё один глоток воды. Вялый мальчик плюхается на кровать, застеленную покрывалом с узором, больше не в силах стоять на ногах. Сегодняшний день утомил его. Стоит ли упоминать, что абсолютно все дни без исключений на новом месте были безумно утомляющими и чертовски странными? Мягко говоря. Он ни за что не привыкнет. Шестиклассник рассматривает серый потолок, который вот-вот раздвоится и поплывёт перед его глазами, потому что у Антона нет сил даже на фокусировку зрения. В голове сам собой начал прокручиваться сегодняшний день: ранний подъём, недовольное лицо матери, дорога в школу по гнетущей темноте, сугробы, Катька со своими едкими сплетнями, вечно вдохновлённая очаровательная Полина, Ромка с Бяшей. При воспоминании об этой двоице руки непроизвольно сжались в кулаки. Кто они теперь троём? Некие..закадычные друзья? Было странно это осознавать: слишком уж всё резко поменялось в их отношениях и теперь они были совсем неоднозначными, ведь буквально недавно Антон чуть ли не трясся от страха при виде этой компании, липкий страх сковывал его, не давая возможности вымолвить и слова в ответ на издевательства. После исчезновения Бабурина прошло уже несколько недель, и жизнь Антона в школе изменилась до неузнаваемости. Лёгкая улыбка касается губ Тоши, когда он вспоминает о ситуации с нелепой репетицией и вручением «Полинке» цветов. Ромка Антону долго казался холодным, даже слегка загадочным, несмотря на всю понятность и простоту его принципов. Он и сейчас кажется, но Антон чувствует, что одноклассник ещё непременно откроется ему, если всё и дальше будет идти так же хорошо, как сейчас. Этот мальчик в спортивках привлёк его внимание с самого первого дня в школе, пусть даже своим вызывающим поведением. Рома интересовал и поражал своей дерзостью. Хотелось капнуть как можно глужбе и узнать всё-всё, что скрывается под его жестокостью. Умеет ли Ромка любить? Речь о той самой чистой, искренней любви, над которой хулиган, вероятнее всего, посмеялся бы, мол, не в его приоритетах придаваться нежностям, подобным «девчачьим» чувствам. Рома выглядит злобным, неприступным, но любовь и забота нужна всем. На секунду у Тоши что-то ёкает в груди, и в нём поселяется безумное и необъяснимое желание растопить ледяное сердце Пятифана. *** Через несколько минут Антон слышит торопливый детский топот за дверью и вздыхает. Он уже заранее знает, что сейчас будет происходить. — Тоша! — дверь со скрипом отворяется, тонкий девичий голосок разбивается о тишину в комнате. Оля добегает до кровати и с хитрым прищуром смотрит на брата. — Пойдём мультики смотреть? — Оля, я очень устал после школы, — отвечает мальчик не сразу, обессиленно, с какой-то еле слышимой хрипотцой, будто давно не произносил ничего вслух. Приподнявшись на локтях он стыдливо старается увести взгляд от любопытного Олиного. Девчушка, некогда смотревшая радостно, расстроенно опускает голову. — Ты всегда так говоришь! — насупившись она скрещивает руки на груди. — Знаешь как мне дома одной грустно? Скука смертная! — Антон нервно кусает губы. Он действительно за последние несколько дней стал катастрофически мало времени проводить с сестрой. Чувство вины разом охватывает мальчика, и он, не в силах отказать, поднимается с постели. Не может он оставить Олю одну в потёмках жуткого вечера! — Ну ладно-ладно, пошли! Что ты хочешь посмотреть? *** Антон чуть было не засыпает под убаюкивающий шум однотипного мультфильма, который смог бы полностью пересказать наизусть. На улице ни намека на рассвет, всё же тяжелее всего вставать с утра в январе. Зимние ночи неумолимо длинные. Антон просыпается от ненавистного звона будильника и наощупь находит очки на тумбочке. Ещё один день. За окном кромешная тьма, лес, который выглядит так, будто прямо сейчас из него выбежит огромная стая грозных волков или кого похуже, заснеженная дорога: тропинку протоптать ещё не успели. Меньше всего на свете сейчас хочется плестись по этим бесконечным, глубоким сугробам. Вопреки огромной неохоте выбираться на холод, Антон уже идёт, снег скрипит под его сапогами, а мальчик проклинает тяжёлые, словно кирпичи учебники в рюкзаке. Решает повторить заданный на дом стих: Мерно вьет дорога Одинокий путь.
 Я в руках у бога,
 Сладко дышит грудь.
 Гордо дремлют буки,
 Чаща без границ.
 Все согласны звуки
 С голосами птиц.
 Изо рта Тоша выпускает облачка пара. Он с трудом собирает мысли в кучу и продолжает вспоминать: Манит тихим зовом
 Зашумевший ключ.
 Ветки свисли кровом
 От пролетных туч.
 Близкий, бесконечный,
 Вольный лес вокруг, 
И случайный встречный
 Как желанный..друг. Выйдя на широкую, более менее почищенную дорогу, Тоша чувствует, как позади него кто-то идёт размеренными шагами, он слышит каждый хруст за собой. Это сразу настораживает, потому что обычно с утра по дороге он редко встречает людей, в основном всего несколько учеников, и то ближе к воротам школы. К горлу подкатывает ком. И ведь нельзя знать точно, можно только догадываться, кто за спиной. Может быть, обычный, точно такой же школьник, может — маньяк. Или Алиса. — Тоха, здорова! — на плечо Антона довольно больно приземляется рука. Мальчик судорожно вздрагивает. — Р-рома? — С утра вроде Ромой был, — Пятифан улыбается и прячет руки в карманы, видимо довольный тем, что напугать Антона удалось, да ещё как! — Не пугай так больше, — ворчит Тоша, на что хулиган лишь самодовольно усмехается и мальчики идут в тишине какое-то время. — Погоди. — внезапно до Антона доходит. Рома идёт вместе с ним в школу по одной дороге. Такого ещё никогда не было! Тоша считал, что Пятифан живёт в абсолютно другой стороне, раз они не пересекаются. — А что ты тут делаешь? — губы Антона подрагивают, он уже морально готов увидеть маску совы вместо лица друга. Мальчик не рискует поворачиваться в сторону сопровождающего, а смотрит вдаль. Это место заставляет его сомневаться абсолютно во всём, он уже и не вспомнит, когда чувствовал себя в безопасности. — Как что? — удивлённо отзывается Ромка. — Тох, ты походу совсем уже башкой тронулся, неужто Катька правду говорит? — К счастью, мальчик в спортивных штанах и чёрной кожанке сам с напускным недоверием оглядывает Антона, и тот убеждается, что лицо всё же Ромкино, а не какого-нибудь лесного зверя, что может имитировать голоса его друзей и близких. Тоша облегченно выдыхает и кидает в сторону приятеля недовольный взгляд, но всё же решает никак не реагировать на упоминание едкой старосты-сплетницы. — Просто сегодня в школу решил пораньше выйти, а не встречались мы, потому что я опаздываю частенько. — объясняется Рома. Антон на это неопределенно кивает и задумчиво глядит на чистый снег под собой. В голове перемешиваются все события, произошедшие с ним за время, проведённое в глуши. Постоянное нахождение в напряжённой атмосфере сильно сказывалось на состоянии. Ему уже тяжёло понять, больное ли воображение играет с ним злую шутку, или вся жуть, что терзает разум, происходит в действительности? И ведь правда: как тут не свихнуться? Может правильно Ромка говорит! Щёки болезненно покалывает от мороза, а Роме или была нипочём минусовая погода, или он умело скрывал то, что ему холодно, в отличие от потрясывающегося Антона. А зная гордого Пятифана — так оно и было. Внезапно Рома тормозит у тёмных двухметровых гаражей с различными граффити. «Любите» — щурясь, сквозь темноту замечает корявую надпись на стене Антон. Буквы выведены красным баллончиком. Мальчик ещё несколько раз неосознанно прокручивает слово в голове. «Любите». Он чувствует еле ощутимое жжение в груди. Легко написать. Ещё бы у всех была взаимной эта любовь. Им-то наверняка повезло больше, они не имеют чувств к хладнокровному хулигану. Этот самый хулиган выуживает из одного кармана кожанки сигарету, а из другого спички. — Времени до уроков ещё ого-го, так что остановимся на пару минуток. — это звучало вовсе не как предложение, а как самое настоящее утверждение, не требующее согласия. Антон так и застыл на месте: холодно по всей видимости действительно ему одному. — Если хочешь попробовать, то говори, а то у меня две последние. Что уж скрывать, Антона обижает самоуверенное Ромкино «попробовать», пусть он действительно никогда не держал сигарет у руках. Последнее, чего хотелось — это выглядеть мямлей в глазах Пятифана, поэтому, конечно же, мальчишка тянется за протянутой отравой, шепчет едва слышное «давай». Возможно позже он пожалеет, но это будет потом. Сейчас есть только морозный воздух, изрисованный гараж и затягивающийся Ромка. Последний смотрит куда-то в сторону, на заснеженные верхушки елей; темные волосы, торчащие из-под шапки, развивает ветер. Тоша в это время чиркает спичками, неумело затягивается и в тот же момент давится дымом, закашливается. Горло жжёт с непривычки, подступает привкус горечи, скапливается слюна. Рома резко разворачивается к другу. Ухмыляется. — Эх, Антоха. — произносит он медленно, показушно вздыхая. — давай сюда, — Рома уже намеревается забрать у бедного Антона сигарету, но тот крепко сжимает её между пальцев, несмотря на всю нелепость ситуации. Его тело, согнувшееся пополам, резко выпрямляется, и Пятифану открывается обзор на тревожный взгляд светлых глаз. Таких чистых и невинных, что Ромке становится даже совестно. — Всё нормально, — звучит вовсе неубедительно и несопоставимо с видом Тоши сейчас. — Тох, не дури, давай сюда, — Пятифан уже максимально серьезен, улыбка моментально сползает с его губ. Антон прекрасно чувствует напряженность, что охватывает атмосферу. Хулиган требовательно вытянул руку и ждёт. Тоша задерживается на длинных пальцах, мозолистых на кончиках, затем переводит взгляд на лицо друга. Глаза Ромки ответно изучают стоящего напротив, а губы плотно сомкнуты. Сигарета бессмысленно дымит у Тоши между пальцев, белая пелена поднимается вверх, заволакивает воздух и тут же рассеивается, мешается с зимним, утреннем воздухом. Выйдя из недолгого ступора, Антон наконец протягивает сигарету Роме. Стыдливо, с неохотой. — Не твоё это — сигареты курить, Тоша. — говорит Рома, последнее произнося уж как-то совсем по-доброму. Антон не верит своим ушам. А Пятифан всё смотрит на друга задумчивым взглядом и улыбается краешками губ, будто непроизвольно. Или это Антону кажется? — Тебе это не нужно. Обидно не было. Было смущающе. Взгляд Ромы приятен, и не просто взгляд, на кого-то там направленный, а направленный на него, Антона. Внимание Пятифана льстило и заставляло трепетать что-то внутри. Тоша обязательно придумал бы этому логическое объяснение, но, увы, когнетивные способности мозга снижаются на морозе. Ледяной воздух уже не покалывает, а впивается Антону в щёки, ветер усугубляет ситуацию, вынуждая ёжиться от каждого порыва, искать хоть капельку тепла по карманам. Это ребята ещё за гаражи зашли! Ромкина сигарета казалась бесконечной. Тоша заметил, как вновь задумавшийся Рома зыркает в его сторону, не поворачивая головы. И вместо того, чтобы сделать очередную затяжку, он начинает расстегивать свою кожанку. — Что ты делаешь?! — встрепенулся Антон, испуганно тараща глаза на Пятифана, который стоит уже в одном свитере. А Рома подходит и молча накидывает кожанку на друга: наверняка знает ведь, что Антон, с его-то добросердечным характером по отношению ко всему живому, просто не примет. Тоша смотрит на не дрогнувшего друга поражённо, с искренним непониманием. Это тот самый Ромка? Быть не может. Ромка, которого он знает, как обычно проспал бы, он бы точно до последнего не забирал у Петрова сигарету, дабы потешиться над его мучениями, и уж точно не отдал бы свою любимую кожанку. — Не смотри на меня так, — кажется, теперь уже он смутил хулигана. Тот недовольно отвел взгляд, возвращаясь к рассматриванию леса на горизонте. Антона поведение друга неимоверно умилило и даже пробрало на улыбку. Он и сам не заметил. А Пятифан заметил. И разозлился. — Че лыбишься-то, очкарик? — Не знаю, — честно отвечает Тоша на выдохе, даже не попытавшись утихомирить эмоцию. Ему вовсе не страшно. Какой тут страх, когда одного из самых грозных хулиганов посёлка смущает один твой взгляд? Может это уже вовсе не тот Рома, которого Антон знал, но как может не радовать такой расклад дел? — Ты замёрзнешь, Ром. — Я закалённый, — непреклонно отвечает Ромка с привычной сталью в голосе. Было забавно наблюдать несостыковки и противоречия в его поведении и в его действиях. Всю утреннюю усталость Антона давно как рукой сняло, а до стиха и дела не было. Рома тушит окурок. Руки беловолосого, более менее согревшиеся в карманах, сами тянутся к бледным, холодным рукам Пятифана, с выделяющимися костяшками. А когда эти руки сжимают ладони Антона в ответ, сердце Тоши пропускает удар. Увесистый, тяжелый, несоизмеримо медленный удар. Когда упрямый Пятифан наконец неловко поворачивается к нему, подносит его руки к губам и согревает тёплым дыханием, Тоша чуть вздрагивает. И все понимает. Он ловит себя на том, что улыбается так искренне, как не улыбался никогда за свою коротенькую жизнь. Мальчики наконец решаются посмотреть в глаза друг к другу, без слов клянясь о чем-то важном. Внутри разливается тепло, уже и не так холодно. — Знаешь, очкарик. Что бы ещё не случилось в этой проклятой деревне, я всегда буду на твоей стороне, — Ромка будто залез Тоше в голову и смог разглядеть все его переживания, связанные с этим местом. — Никому не дам тебя украсть. Отступает усталость, тревога, отпускают ненужные мысли. И Тоша чувствует всем своим нутром, что теперь не один на один со сковывающими страхами и холодами. Всего за несколько минут красная "Любите" на выцветшем, потрепанном временем гараже очень даже приглянулась. В этот момент время замирает, а во вселенной точно зарождается очередная сверхновая. Потихоньку начинает светлеть, в малиновом небе несколько лучей солнца пробираются сквозь серые тучи. Кап-кап. С какой-то крыши закапали сосульки? Нет, это тает ледяное сердце хулигана.