Salty bitters and a dash of sweet

— Илья. Проходит некоторое время, прежде чем Джулиан отрывает взгляд от своего стакана. Он ловит себя на мысли, что смотрит на лицо, которое не видел месяцами. Возможно, годами, но он безбожно пьян чтобы вспомнить это наверняка. Среди всей этой болтовни в Буйном Вороне между ними повисает долгая мучительная тишина, прежде чем Джулиан вновь обретает голос. — Приятно видеть тебя здесь, Азра. Я думал, тебе никогда не нравилось приходить сюда. — Мне все еще не нравится, — отвечает Азра, — Я пришел сюда с единственной целью— найти тебя. Я знал, что ты будешь здесь. Возможно, все дело в избытке соленого биттера. Возможно, прошло слишком много времени с тех пор, как Джулиан видел его в последний раз. В его груди расцветает вспышка надежды — надежды, что они смогут начать все сначала, вернуться к тому, как было раньше, — но он подавляет это чувство так же быстро, как оно появилось, приписывая алкоголю внезапную сентиментальность, которую он не испытывал уже слишком давно. — И по какому поводу, скажи на милость, ты меня искал? — Графиня хочет видеть тебя во дворце. Тишина возобновляется. Шум вокруг них становится громче. — Поверьте мне, она не собирается тебя казнить. На самом деле все совсем наоборот, — произносит Азра, заметив растущее беспокойство Джулиана, и садясь напротив него. Азра смотрит на него пристально, внимательно, и Джулиан теперь знает, что уже нет смысла обвинять алкоголь в жаре, покалывающем затылок. — Ты не маскируешься, и тебе все равно удалось не попасться, даже несмотря на расклеенные по всему городу плакаты с твоим розыском. Это чудо, что ты все еще жив. Усмешка играет на губах Джулиана. — Что я могу сказать, я довольно хорошо убегаю. — От чего, от своих проблем? Джулиан смеется, но не без тени обиды. — Ну просто удар ниже пояса. — он опускает взгляд вниз, смотрит на свой напиток и ловит отражение, смотрящее на него в ответ. — Я верю, что местные завсегдатаи не будут на меня доносить. Меня так и не поймали даже после всех этих месяцев, так что я, вероятно, не ошибаюсь, зная, кому можно доверять. — И что ты будешь делать, если доверишься не тому человеку? Ты не можешь постоянно убегать и ждать, что тебе сойдет это с рук. Джулиан пристально смотрит на него, как будто его ответ лежит на Азре, на их общих воспоминаниях и всем том, чем они когда-то были. — Поверь мне, я делал это слишком много раз, чтобы беспокоиться.       Всего через несколько минут после появления Азры, Джулиан выбегает из Буйного Ворона, чтобы проблеваться в переулке. Прошло около трех лет с тех пор, как Джулиан в последний раз чувствовал, как эта рука гладила его спину успокаивающими круговыми движениями, когда его тошнило — и он внезапно вспомнил времена, когда все тот же человек протягивал ему стакан воды. Времена, когда все тот же человек оставался рядом с ним, пока его похмелье не становилось терпимым. И вот так, быстрый взгляд на Азру обнаруживает стакан воды в его руке. Джулиан не знает, вызваны ли жесты Азры его беспокойством или это просто сила привычки. И он предпочел бы не думать об этом. — Сколько ты выпил? — спрашивает Азра. Джулиан пытается напрячь мозги, но только Повешенный знает, сколько бокалов соленого биттера он выпил за последние несколько дней. — Не знаю, — честно отвечает Джулиан, — Я забыл. — Слишком много, я полагаю. Джулиан выхватывает стакан воды из рук Азры и делает небольшой глоток. — Твое понятие «слишком много», вероятно, соразмерно с моим понятием «нужное количество», — говорит Джулиан. Тошнотворная кислинка все еще ощущается во рту, но после глотка воды, это послевкусие становится гораздо более терпимым в сравнении с ужасным сочетанием желчи и соленого биттера, что было раньше. — Стоит ли тебе сейчас действительно удивляться? — Удивляться? Нет. — говорит Азра, все еще держа руку на спине Джулиана. Джулиан склоняется чуть ниже под ее касанием, — Беспокоиться? Может быть. У Джулиана скручивает желудок, и, к сожалению, ему больше не в чем винить алкоголь.       Узнав, что задумали Люцио и Вульгора, Азра и Джулиан собираются в трехдневную поездку, и, по настоянию Джулиана, перед отъездом они наносят короткий визит в Буйного Ворона.   — Мне придется работать с ним? — спокойно спрашивает Азра после того, как Надия поручает им обоим выяснить местонахождение остальных придворных. Джулиан видит, как горят глаза Азры, и это сжигает Джулиана глубже, чем Азра может себе представить.   — Теперь я вспомнил, почему никогда не пью с тобой здесь, — произносит Азра, делая глоток чая. Даже спустя все эти годы Джулиан все еще удивляется, что в меню Буйного Ворона есть что-то кроме соленого биттера. — Чай здесь такой безвкусный. — Это бар, а не чайная. Хотя бы немного снизь свои ожидания, ладно? Азра хмурится. — Я уже их снизил. Я ожидал, что чай здесь будет хотя бы наполовину приличным. — Ну, неужели это настолько плохо, — нерешительно говорит Джулиан. Он протягивает Азре один из своих бокалов, содержимое которого все еще нетронуто. — Тогда возьми соленый биттер. Он, должно быть намного лучше, чем то, что ты сейчас пьешь, м? — Мы не можем напиваться вместе, перед тем как отправиться в путь. — Азра несколько мгновений поддерживает зрительный контакт, а затем делает внушительный глоток чая. Джулиан рассеянно задается вопросом, было ли это сделано назло. Он размышляет об этом некоторое время и в конце концов решает, что в его же интересах это не комментировать. — Нам бы не помешало пропустить пару стаканчиков, но решай, как знаешь. — Джулиан забирает у Азры стакан и делает небольшой глоток своего напитка. В этот раз Джулиан снизил потребление соленого биттера до разумного количества, поскольку теперь ему нужно быть достаточно трезвым, чтобы не стать дешевым пьяницей на буксире. — В любом случае, первая остановка — прокуратор Вольта, — говорит Джулиан, — У меня есть идея. В глазах Азры мелькает нехорошее предчувствие, но он отбрасывает его так же быстро, как оно появилось. — Выкладывай. — Мы могли бы постучать в двери ее соседей и притвориться, что ошиблись домом. Скажем им, что мы ее старые друзья, пожелавшие нанести ей визит, а затем как бы невзначай спросим их, чем она сейчас занимается, — Джулиан дернул бровями вверх, — Безупречная идея, если ты меня спросишь. Никто ничего не заподозрит. Азра хмурится еще сильнее. — Илья, это ужасная идея. Ее соседи все поймут, как только увидят, что после того, как они направили нас в поместье прокуратора Вольты, мы сразу же начнем заскакивать в другие дома. Мы не будем этого делать. —  Да брось, так уж эта идея и ужасна? — спрашивает он, — Во всяком случае это ведь лучше, чем взлом и проникновение? В последний раз, когда я это проделывал, ты взбесился! — Потому что ты вломился в мой магазин! Джулиан разражается смехом, и он внезапно понимает, что в глубине души никогда не отказывался от идеи их воссоединения — тоска, которую он годами глушил в себе, наконец, снова воспламеняется, и Джулиан просто надеется, что она не разгорится слишком сильно, чтобы не сжечь те осколки отношений, которые им еще только предстоит исправить. Из задумчивости Джулиана вырывает знакомый голос, доносящийся из чашки чая Азры. — Азра? Ты меня слышишь? И все так же внимание Азры к Джулиану обрывается одним лишь простым присутствием его ученика. Азра смотрит так на своего ученика дольше, чем Джулиан его знает, и это уродливое напоминание вызывает бурю эмоций, поднимающихся в его груди, а оставшееся во рту послевкусие становится неприятным, потому что Джулиан знает, что как бы он ни старался, Азра никогда не будет смотреть на него так же, как он смотрит на Азру. Джулиан постепенно абстрагируется от разговора, и он остается таким довольно долгое время, даже когда слышит, как Азра прощается со своим учеником и Мюриэлем. Только когда он чувствует на себе взгляд Азры, он возвращается к реальности. — Что-то не так? — спрашивает Азра, — Ты кажешься немного подавленным. — Ничего, не беспокойся обо мне, — лжет Джулиан, — Во всяком случае, сейчас мы должны беспокоиться о Люцио. — Давай по мере поступления, Илья. Сначала мы должны разобраться с прокуратором Вольтой. Есть другой план? Джулиан делает вид, что задумался. — Взлом и проникновение. — Я сказал, другой план, Илья.       Они уединяются на ночь в Визжащем Сорокопуте после почти целого дня расспросов соседей Вольты недалеко от ее поместья. Мистер Уизерс слишком кстати упоминает, что осталась только одна комната, так как в гостинице проходит ремонт — и Джулиан клянется Повешенному, что мистер Уизерс сказал то же самое, когда он посещал эту гостиницу в последний раз. После того, как Джулиан дал Траклу несколько собачьих угощений, — то, как Тракл отзывался на прикосновения Джулиана, сильно напомнило ему о том, как Бранда постоянно просила ее почесать, — Азру и Джулиана проводили в их комнату. Они слишком поздно заметили, что там была только одна кровать. Не говоря ни слова, Джулиан занимает один край постели. Не говоря ни слова, Азра садится рядом с ним. — Ну, — начинает Джулиан, — Мы не узнали ничего важного о местонахождении прокуратора Вольты. Стоит ли нам вообще пытаться что-то разузнать о преторе Властомиле? — Рядом с его поместьем почти никого нет. Я сомневаюсь, что мы сможем найти там что-нибудь существенное, — отвечает Азра, — К тому же, мы нужны Нади во дворце. Нам, вероятно, следует вернуться, как проснемся. — Ты прав, — говорит Джулиан, прежде чем полностью замолчать. Азра не пытается продолжить разговор, и довольно скоро между ними повисает долгое молчание, как от усталости, так и от незнания, что еще можно сказать. Джулиан решается встретиться лицом к лицу с Азрой — и видит, как Азра смотрит на него в ответ. Напряжение в животе Джулиана сжимается еще сильнее, стоит ему внезапно осознать их близость. Возможно, это их близость. Возможно, это эмоциональная уязвимость, которая приходит в те нечестивые часы, когда далекие, но такие яркие воспоминания о пробуждении рядом с Азрой ранним утром наводняют его мозг без предупреждения. Прежде чем Джулиан успевает об этом подумать, он внезапно спрашивает: — Ты поверишь мне, если я скажу, что все еще люблю тебя? Азра моргает один раз, затем дважды. Он открывает рот, но еще ничего не говорит, как будто слова застряли у него в горле, и ему требуется некоторое время, чтобы ответить. — Я бы не удивился. Джулиан усмехается, чувствуя, как сожаление сжимает его грудь. — Верно, зачем я вообще спросил… — он вздыхает, — Ты все еще любишь своего ученика, да? — Да, и всегда буду, — отвечает Азра так просто, как будто это самая простая истина. Это жалит намного сильнее, чем Джулиан мог себе представить. И это жжение не проходит, даже когда Азра добавляет: — Но не так, как ты думаешь. По крайней мере, не теперь. — Тогда что ты хочешь, чтобы я подумал? Что я тебе наконец нравлюсь? — это должно было звучать иронично, но неожиданно выходит слишком искренне, так, что Джулиан отступает так быстро, как только может, — Ты не должен отвечать на это, я просто пошутил, — говорит он, желая, чтобы его голос звучал хоть немного убедительно. — Мне просто было интересно, как бы все сложилось, если бы я тогда не заставил тебя вступить со мной в отношения. В глазах Азры вспыхивают необузданные эмоции, но они исчезают так же быстро, как и появились. — Ты не заставлял меня, Илья. — Мои чувства к тебе это сделали. Если бы не я, ты бы этого не сделал… — Это была не только твоя вина. Я тоже был частью проблемы. — глаза Азры застывают от какой-то сильной эмоции, которую Джулиан не может понять. Джулиан улавливает сокрытое извинение в его словах. И он не знает, как реагировать. — Ну что, мы будем целоваться и мириться? — он спрашивает нерешительно. Наступает короткая пауза, когда Азра внимательно смотрит на него. — Я бы не стал. — Я понимаю. — Джулиан не ожидает того оттенка разочарования, который окрашивает его слова. — Все в порядке. Я способен сбить себя с толку.       Поскольку все проводят ночь в доме Мазелинки, ученик Азры и Мюриэль устроились на кровати, Вольта — в кресле-качалке, а Азра и Джулиан — в Дыре. Азра не перестает ворочаться с тех пор, как все легли спать после игры в карты. «Азра все еще не спит» — думает про себя Джулиан. После всех ночей, проведенных в объятиях друг друга, Джулиан слишком хорошо знает, что Азра почти не двигается во сне. Довольно скоро ворочание прекращается, и Азра открывает люк, уходя — половицы слегка скрипят под каждым его шагом, когда он идет к выходу из дома. С отсутствием Азры ночь внезапно становится холоднее, а Дыра более пустой, чем должна быть. С его стороны смешно чувствовать себя так, потому что он достаточно часто спит в Дыре и знает лучше других, насколько в ней тесно. Решив, что бесполезно бороться с бессонницей, Джулиан встает и медленно идет к двери, стараясь никого не разбудить. Когда Джулиан выходит на крыльцо, Азра поворачивается к нему, устроившись на одной из деревянных скамеек, которая определенно знавала лучшие дни. — Не спится? — спрашивает Джулиан, садясь рядом с Азрой. На губах Азры играет легкая улыбка, когда он двигается чуть в сторону, чтобы дать Джулиану больше места. — Только не после ужасной смеси горячего пунша, которую ты только что приготовил. — Это Горячий Тодд, — с чувством говорит Джулиан, — И ты, вообще-то, допил все остатки, Азра. Кого ты пытаешься обмануть? — Кто-то должен был это сделать, пока Мазелинка не узнала, что ты сделал с ее дорогим виски. Ей бы точно не понравилось, узнай она, что ты использовал его, чтобы сделать что-то настолько ужасное на вкус. — Мазелинка не заметит пропавшую бутылку или даже двух, — шутит Джулиан, — Старость дышит ей в спину. Азра сдерживает смех. — Только ей этого не говори. — Конечно же я не скажу. В конце концов между ними устанавливается комфортная тишина, когда они греются в тепле друг друга, сидя плечом к плечу и слушая суету в самом сердце Везувии, медленно стихающую в низкий гул по мере того, как сгущается ночь. Это могло бы быть идеальным моментом для откровенного разговора, — ночная тишина разрушает все воздвигнутые ими стены настолько, что это было бы более чем оправдано, — но они оба наслаждаются окружающей их тишиной — роскошью, которую они не испытывали уже слишком давно, прорываясь через это дерьмовое шоу, что устроил Люцио. Джулиан ерзает на своем месте — деревянная скамья скрипит, и это, кажется, возвращает блуждающие мысли Азры к реальности. — Я никогда не видел Мюриэля таким счастливым столь долго. — глаза Азры ловят лунный свет, когда он устремляет свой взгляд на Джулиана — и этот взгляд напоминает о солнечных лучах, светлячках и весенних полях  — такой же, каким Азра смотрел на своего ученика. — Они идеально подходят друг другу. Я желаю им всего самого наилучшего. Азра звучит искренне счастливым, но в его голосе слышен отчетливый оттенок сожаления, который Джулиан почти не замечает. Может быть, это сожаление о том, что он не смог сделать Мюриэля таким счастливым за все годы своей жизни — а может, это сожаление об упущенной возможности провести как можно больше времени со своим учеником. Джулиан не может сказать, что это. И он предпочел бы не знать.       После того, как наконец прибыло подкрепление Пракраны, Азра и Джулиан без промедлений вышли из боя с армией Люцио. Они уже несколько минут шли по лесу, пробираясь через камни и заросшие корни, наконец возвращаясь в лагерь. Джулиан отстает от Азры — и Джулиан приписывает это истощению. Когда они наконец добираются до лагеря, Азра поворачивается к Джулиану. — Илья — Азра обрывает себя, и усталость на его лице мгновенно сменяется беспокойством. — Ты подвернул ногу. Джулиан смотрит на свои ноги, и только теперь начинает ощущать тупую боль, пульсирующую в лодыжке. Он даже не заметил, что хромает. — С каких пор?.. — Вероятно, не так давно. Пойдем со мной. — Азра хватает Джулиана за запястье и втягивает его в уют своей палатки, жестом приглашая Джулиана сесть напротив него. Ведя рукой над травмированной ногой Джулиана, Азра быстро произносит заклинание, и боль мгновенно утихает. Джулиан вытягивает ногу, ведя лодыжкой из стороны в сторону. От дискомфорта не осталось и следа. — Спасибо, Азра. Азра убирает руку. — Всегда пожалуйста. Даже с самыми эффективными лекарствами, которые он только мог создать, Джулиану потребовалось бы несколько дней, чтобы исцелить это растяжение. Иногда Джулиан всерьез задается вопросом, не стоило ли ему просто выбрать другую профессию, потому что ему действительно кажется, что именно его нынешняя и является причиной тому, что его жизнь постоянно катится по нисходящей спирали. Ведь именно медицинский опыт заставлял Джулиана принимать бесчисленное количество решений — от решения оставить Пашу позади, до его участия в жизни Люцио; от обвинения в смерти ученика Азры, до, казалось бы, бесконечного напряжения в его с Азрой отношениях. — Хочешь, я научу тебя основам магии? — голос Азры заставляет Джулиана вздрогнуть от неожиданности, вырывая его из нежеланных мыслей. — Но я же доктор. Азра бросает на него скептичный взгляд. — И что с того? — Ты же не думаешь, что я мог бы быть и врачом, и магом одновременно, м? — Я уверен, что ты можешь быть и тем, и другим. Джулиан усмехается. — Ты слишком сильно веришь в меня, Азра. Лагерь за пределами палатки тих — армия все еще там, в осаде с подкреплением Пракрана. Между ними наступает тишина — и Азра протягивает руку к его щеке. Джулиан вздрагивает от прикосновения, но Азра не двигается с места, лишь пристально смотрит, лаская большим пальцем его скулу. Но этот момент слишком кратковременный. — Азра, ты там? Мне нужна твоя помощь. При звучании голоса Надии, Азра мгновенно отдергивает руку — на его лице мелькает безмолвное извинение, и он выходит так же быстро, как втаскивал Джулиана в палатку. — Я здесь. Ты что-то хотела, Нади? –… Я чему-то помешала, — Джулиан слышит голос Надии. Это скорее утверждение, чем вопрос. — Вовсе нет, я как раз заканчивал с растяжением Ильи, — отвечает Азра. Тепло его руки все еще остается на щеке Джулиана. Изнеможение берет над ним верх — и Джулиан падает в спальный мешок Азры. Приглушенные голоса Азры и Надии смягчаются до затишья — и когда он закрывает глаза, остатки тепла Азры в палатке становятся его единственным источником комфорта. Он уже засыпает, когда слышит едва различимый звук шагов и чувствует возвращающееся к нему знакомое тепло. Он прижимается ближе к его источнику, ожидая, что это тепло снова скоро уйдет, но оно, кажется, остается рядом с ним.       Джулиан ускользает посреди предыгровой вечеринки, когда сумерки окутывают небо, а последние лучи заката медленно исчезают во тьме. Он тащится по лагерю в поисках временного убежища от всей этой суматохи, и в конце концов замечает Азру у костра. Почувствовав шаги Джулиана, Азра переводит взгляд в его сторону. — Готов к игре? Джулиан садится рядом с ним. — Может быть. — Сломай ногу, — говорит Азра. — Или посади печень. В зависимости от того, что удастся сделать раньше. — Я не могу посадить свою печень завтра, — говорит Джулиан, — В будущем мне нужно будет переварить еще очень много соленого биттера. Азра тихо смеется. — Не переусердствуй. Наша цель — отвлечь Люцио, а не угробить твою единственную печень и не дать тебе выблевать свои кишки. — О, ты действительно так сильно беспокоишься обо мне? — говорит он, полушутя. — Да. Кто-то ведь должен, — отвечает Азра слишком смело, слишком резко, так, что Джулиан застигнут врасплох. Медленно, Азра поворачивается к Джулиану и подносит руку к его щеке точно так же, как и тогда в палатке — теплый свет костра обводит черты его лица и освещает его как нельзя лучше. Больше Азра не сдвигается ни на дюйм, просто смотря на него. И Джулиан смотрит на него в ответ. После долгого молчания, Джулиан становится тем, кто нарушает эту тишину. — Ты можешь поддаться ближе и закончить то, что начал. — Я так и сделаю, — единственное, что говорит Азра, прежде чем Джулиан ощущает оттенок соленого биттера и каплю чего-то сладкого на своем языке. Джулиан думает, что у него сейчас точно такой же вкус, и поддается ближе.       — Ты хорошо поработал там, — говорит Азра, опуская руку на спину Джулиана, когда Джулиана тошнит в одном из укромных уголков Колизея. Азра вздыхает. — Но я же говорил тебе не переусердствовать. — Мне нужно было, — Джулиан икает, — Сделать все возможное, чтобы у нас был шанс победить Люцио. — Мы победим, — это все, что говорит Азра, прежде чем убрать руку, и только тогда до Джулиана доходит, как неприятно терять это тепло. Он вдруг понимает, что уже слишком привык к тому, как Азра успокаивающие оглаживает его спину, ведет по ней круговыми движениями в те минуты, когда его рвет от слишком большого количества выпитого. В этот момент он не может себе представить, каково это — снова вернуться в то время, когда нет никого, кто мог бы заставить его чувствовать себя хоть наполовину вменяемым после его беспрестанного пьянства; когда никто не помог бы ему встать на ноги после очередного акта самобичевания, топящего его в собственной печали. Когда никто не поцелует его, нежно и крепко, заверив, что все будет хорошо. — Я люблю тебя, — внезапно говорит Джулиан. — Я все еще тебя люблю. На момент между ними повисает тишина. Когда Джулиан сталкивается взглядом с Азрой, он замечает вспышку удивления в его глазах — и Азра тут же моргает. — Я… — Азра кусает нижнюю губу, — Давай поговорим об этом позже, Илья. После того, как все закончится. — Хорошо, — произносит Джулиан, не без налета разочарования, — Удачи в финальном раунде, Азра. Азра бросает на него последний взгляд, прежде чем вернуться на главную арену. — Спасибо.       Спустя пару часов победной вечеринки, после того как они наконец одержали верх над Люцио и праздновали, пока почти все не начали валиться с ног, Джулиан сидит у костра, разведенного Азрой, в полном одиночестве греясь в тепле этого пламени. И Азра не заставляет себя долго ждать. — Я имел в виду именно то, что сказал ранее, Азра. — начинает Джулиан, переходя сразу к делу. — Каждое слово. — Я знаю, — просто говорит Азра. — Ты бы не солгал об этом. Джулиан лишь слегка улыбается. — И мне нужно многое тебе сказать, — говорит Азра. — Если ты захочешь слушать. — Именно поэтому я здесь. —  Спасибо. — Азра делает паузу, чтобы прошептать заклинание себе под нос — и костер становится сильнее. Затем он делает глубокий вдох. — Я бы хотел начать с извинений. Джулиан смотрит на него. — За что именно? — За все. Честно говоря, тогда я был слишком зациклен на том, что случилось с моим учеником, чтобы даже беспокоиться о тебе, хотя в глубине души я всегда знал, что не должен был полностью винить тебя за это. Думаю, я просто хотел снять часть вины с себя, чтобы не сойти с ума. Джулиан продолжает на него смотреть. Костер потрескивает, спорадически, так же непредсказуемо, как и мысли Азры. Так же, как и эмоции Джулиана. — Мне действительно не хочется признаваться в этом, но после того, как Нади заставила нас работать вместе, я много думал о том, что совершенно забыл, какой ты. Узнавая тебя снова и снова… Это заставило меня осознать, как много в тебе есть того, чего я никогда не ценил до недавнего времени, и… Ну. Я просто хотел сказать, что люблю тебя. Примешь ли ты меня в свою жизнь еще раз? Джулиан должен был ожидать это с самого начала — с момента, как Азра наконец посмотрел в его сторону, с поцелуя на днях, медленного и нежного, совершенно не похожего на все те поцелуи, которые они разделяли в прошлом — но каким-то образом он все еще застигнут врасплох. — Азра? — Я знаю, как сильно я тебя обидел. Возможно, я не смогу дать тебе все, что тебе нужно, и в конечном итоге я могу причинить тебе боль, как и раньше, но мысль о том, чтобы сделать это снова пугает меня. И я все равно хочу начать с тобой все сначала. Я сделал много ошибок, и я сделаю еще ни одну ошибку, но я обещаю, что буду пытаться снова и снова, пока, наконец, у нас не будет все в порядке. Потому что ты заслуживаешь гораздо большего, чем все, что я не смог дать тебе тогда. Джулиану требуется некоторое время, чтобы обрести голос. — Я тоже люблю тебя, но… — у Джулиана пересыхает в горле, — Мне очень жаль. Я не могу. Правда в том, что он так же напуган, как и Азра. В ужасе от того, что все останется по-прежнему, даже несмотря на обещание Азры, что на этот раз все будет по-другому. В ужасе от того, что они не смогут дать друг другу то, что ищут, что он не сможет найти свои собственные границы, что Азра ускользнет из его рук без предупреждения, что они окажутся в бесконечном цикле ненависти друг к другу, пока не будут вынуждены снова встретиться и взглянуть друг на друга глаза в глаза. Азра открывает рот. — Ох. Нет. Все в порядке. Я должен был… Ожидать этого. Голос Азры звучит спокойно и ровно, но трещина в его голосе выдает его с головой. Сердце Джулиана пропускает удар. — У нас было много хороших воспоминаний, — говорит Джулиан, — В моем сердце я до сих пор дорожу большинством из них, но я не уверен, что смогу справиться с этим снова. Не сейчас. Джулиан помнит каждый дюйм тела Азры. Джулиан помнит ощущение пальцев Азры, нежный изгиб его шеи, остроту его бедер — и все же Джулиану потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что он недостаточно хорошо знает Азру под мягкостью его кожи и твердостью его костей. — Мне просто… Нужно больше времени, — продолжает Джулиан, — Я не уверен, сколько времени мне потребуется, чтобы быть готовым, и я даже не знаю, буду ли я готов к этому хоть когда-нибудь, но я знаю, что однажды я этого захочу. — Тогда потрать столько времени, сколько тебе будет нужно. — Ты устанешь ждать. — Я не устану, — отвечает Азра, не колеблясь. — Я буду здесь, и на этот раз я не уйду. Я обещаю. Азра смотрит на него — его глаза столь же мягкие, как и уверенные, сладкие. Джулиан поддерживает этот зрительный контакт, неуверенный в неизвестности за их пределами. — Как ты думаешь, у нас все будет хорошо? — спрашивает Джулиан, — Это может обернуться катастрофой. Уголки глаз Азры сощуриваются. — Ты говоришь это по опыту? — Может быть. Они оба смеются, низко и раскатисто. И никто из них не отмечает, что их смех звучит немного более мрачно, чем должен быть. — У нас все будет хорошо, — наконец отвечает Азра, протягивая ему руку. Не говоря ни слова, Джулиан молча берет ее своей, держась за его тепло. Держась за его ответ.