***
В декабре 1991 года, когда Тони исполнился 21 год, его родители и беременная невеста погибли в автокатастрофе. В декабре 1991 года Тони встретил Мэри Рейлли. Смерть Говарда и Марии очень сильно сказалась на нём, потому что умер его ненавистный кумир и идеал детства, от которого он все двадцать с небольшим лет ждал одобрения и гордости, и, пожалуй, одна из самых лучших женщин на планете Земля. Вторая погибла там же — Мария, или, просто Мэри Хилл. Они все умерли глупо — в автокатастрофе. И Тони… На самом деле тогда ему было очень паршиво, потому что… он не успел с ними попрощаться. А ещё он в тот последний вечер поругался с невестой, заодно наговорил отцу кучу гадостей, своим поведением заставил мать плакать и, хлопнув дверью, ушёл, не догадываясь, что это последний вечер, когда он видит своих родителей живыми. И, собственно, не только их. Он тогда пошёл в бар, напился, и проснулся утром в чужой квартире от телефонной трели, ему позвонил Стейн, сообщив о смерти родителей и невесты. Рядом на тумбочке был стакан с водой, таблетка аспирина и короткая записка: «Завтрак на кухне». Он не стал есть, и вообще не помнил ближайшие два дня, и не совсем понял, почему проснулся в больнице с перевязанными запястьями рук и с трубкой во рту. Оказывается, он тогда напился в чьей-то квартире и пытался покончить с собой тупым ножом и кучей таблеток. Ему промыли желудок. В общем, когда попытка не удалась, он выпал из жизни на несколько месяцев из-за алкоголя. Тони не пошёл на похороны родителей, не стал слушать о наследстве, он и глазом не повёл, когда лучший друг Говарда Старка -Обадайя Стейн, — сразу же попытался занять место на посту генерального директора «Старк Индастриз». У него это вышло, потому что Тони… он всего добьётся сам. Но не сейчас. Сейчас он не собирался выходить из алкогольной комы. Из всей пучины круговорота всего этого дерьма его вытащила восемнадцатилетняя официантка, с которой оказывается, он вовсе не переспал по пьяни. Он то подумал об этом, когда проснулся в чужой постели почти голым (его раздели, потому что он облевал свою одежду). И, оказалось, что именно в её квартире он пытался откинуться ударной дозой алкоголя, тупым ножом и ебучим аспирином — лекарством, на всем случаи жизни, так сказать. И вылечит и отправит на тот свет. У него была почти истерика, когда он наконец смог узнать и запомнить имя спасительницы — Мэри Рейлли. Он бы предпочёл никогда больше не появляться в той квартире, но снова оказался там. В общем-то, он стал почти постоянным посетителем квартиры в Квинсе. Его день начинался в этой трёхкомнатной квартире, где его будила одиннадцатилетняя Мэй перед школой; они завтракали, Тони по пути в бар отводил Мэй в школу, а себя — в алкогольные заведения разного толка. А потом снова оказывался на шестом этаже, у порога известной квартиры. Иногда его впускала Мэри, иногда Мэй. Однажды он ночевал на лестничной клетке, потому что Мэри была на ночной смене в баре, а Мэй — у подруги, собственно, тогда то он и получил запасные ключи. Не зная, смеяться или плакать. У него было три квартиры и даже дом около побережья. Но он не хотел туда возвращаться. Вообще больше никогда. Потому что однажды уже жил там с его-Мэри-Хилл. А теперь в его жизни, как насмешка судьбы, появилась другая Мэри. Мэри Рейлли. Мэри-которая-спасла-его-задницу. Она рассказала ему о своей жизни, будучи блядски пьяной в полтретьего ночи, так как была годовщина смерти матери. Она рассказывала это, что показать, намекнуть, мол, Тони, не у одного тебя жизнь не сахар, но это не повод сразу резать вены. Оказалось, что Мэри пахала на трёх работах с утра до вечера, чтобы обеспечить будущее своей сестры, при этом сама мечтала поступить в военную академию США — Вест Поинт. Однако мечта её была не осуществима и оставалась всего лишь недостижимой мечтой. Тони знал, что условием для поступления являлся возраст — 17-23 года, и это не было проблемой. Далее — холостой статус, который также был в наличии; ещё обязательным условием для кадета являлась рекомендация сенатора или депутата его штата, и это, скорее всего с отцом военным и спортивным прошлым тоже не стало бы большой проблемой, но… самое главное и самое проблемное — отсутствие официальных иждивенцев у поступающего. У Мэри была одиннадцатилетняя сестра на её попечении, и чтобы её не отправили в детский дом пришлось тогда знатно попотеть и пройти все круги бюрократического ада под названием «удочерение». Поэтому мечте не было суждено осуществиться, только дождаться совершеннолетия сестры и, возможно, пойти добровольцем в армию, или пойти на военного медика, хотя она и будет стара для получения этой профессии. В общем, пока Мэри старалась об этом не думать. Мать их умерла также, в автокатастрофе в 1983 году, а отца, как бывшего военного призвали в Афганистан в 1988 и он оставил двоих дочерей на попечении своей больной матери. На плечи девчонки легли заботы о старушке и о своей младшей сестре. Мэри ужасно окончила старшую школу, сразу перешла с подработок на полноценную работу, потом на вторую, а вскоре и на третью, так как отец умер в 1990 году, его мать и бабушка девочек тоже покинула их, как только узнала о смерти сына. Не выдержало сердце. Выплаты от государства пошли на оплату счетов, долгов и всего остального, чтобы оформить опеку над сестрой. Это удалось только спустя полгода, уже в 1991 году, когда Мэри исполнилось восемнадцать и она выплатила всё, что нужно. И вот, в декабре этого же года Мэри Рэйлли встретила Тони. Просто Тони. Свою фамилию он не называл. И… всё очень закрутилось. Старк не планировал быть спасённым, не планировал приходить домой к полузнакомой, а потом очень-очень знакомой девчонке, провожать её сестру до школы и потом вечером обязательно возвращаться вусмерть пьяным. Наверное, в единственное место куда он мог вернуться. Тони негласно поселился вместе с Мэри и Мэй. Он и сам не мог сказать по началу, что нашёл в этой квартире, в этих людях, и вообще. Он просто приходил вечером, а Мэри его впускала. Удивительно, но она оказалась замечательным человеком, они очень много разговаривали по ночам. Тони рассказывал ей о том, что потерял любовь всей жизни, а ещё родителей. Тони плакал, пока Мэри, не-его-Мэри, гладила его по волосам, успокаивая, пока он не засыпал, а просыпался уже почти в пустой квартире. А вечером, иногда, — разговоры по душам, когда на смену можно прийти днём, а не ранним утром. Чуть преуменьшая, Тони рассказывал, как любил собирать что-то в детстве (ну, не говорить же, что он в возрасте четырёх лет он сконструировал свою первую печатную плату, в шесть — первый двигатель). — Я просто… о-обожа-ал всё электрическое. Я разбирал всё, а-абсолютно всё, до чего могли дотянутся мои шаловливые детские… ручки. Моя страсть привела меня в МИТ, я… даже… закончил его с отличием! — Тони лежал на диване, пьяный, уставившись в потолок, и, кажется, мир вокруг крутился от количества алкоголя в крови. Лампа стояла на полу и была направлена на руки девушки, Мэри шила рождественский костюм для сестры, денег на платье не было. — Разбираешься в технике, значит? — Что-то вроде. — язык его не заплетался, хотя, кажется, сколько в нём было виски? Две бутылки? О, и ещё текила, и… — Хм… — Тони не смотрел, но мог поклясться — на лице девушки расплылась коварная улыбка. — Тогда, будь добр, утром, когда придёшь в себя, почини стиральную машину. Она подтекает. — Да хоть… — Тони выпрямился, но тут же пожалел об этом, его чуть не вырвало на пол. — Нет, не сейчас. У меня нет абсолютно никакого желания убирать за тобой блевотину и потом ещё вызывать ремонтника, если ты что-то сломаешь по пьяне в этой чёртовой машинке. Давай завтра, договорились? — Ла-а-адно, кровавая Мэ-э-эри. — Ты наверное хотел сказать «коварная»? — Да. — Ладно. Я спать. Мне через пять часов на смену. — Хорошо. Спокойной ночи, коварная Мэри. — Спокойной, Тони. Старк остался лежать на диване, не в состоянии даже дойти до специально выделенной ему комнаты. На следующий день он приходил в себя, потом вечером, наконец, ему стало лучше, и он, как и обещал — починил стиральную машинку, а потом чуток увлёкся: поменял лампочку в ванной комнате, разобрал старенький нерабочий телевизор, поменял перегоревшие детали, собрал обратно. Заменил батарейки в остановившихся часах. И решил уйти, когда встретил на лестничной площадке Мэй, которая несла в руках пакет со скудным набором продуктов. — Ужасно выглядите. — И тебе привет, Мэй. Девчушка посещала ещё какие-то дополнительные секции и возвращалась домой под вечер: — Мэри сказала, что задержится, и… ну, она сказала, что не ждёт, что вы останетесь… — Я уже ухожу, да, давай только помогу. — да, он решил уйти раз и навсегда, только, сначала поможет донести продукты. — Она расстроится. — Тони поравнялся с Мэй, выхватывая из её рук пакет и рюкзак, чтобы помочь донести до квартиры. — Ты же только что сказала, что… — Я имела ввиду, что не ждёт, что вы останетесь, потому что «богатому, умному мальчику» нечего делать с такой, как она. — Мэй прошмыгнула в открытую дверь. — И я сказала вам это по секрету, потому что вы — слепой болван, и глухой. И она расстроится что вы уйдёте, потому что ну, знаете, типа… она любит всех спасать, а вы вроде как очень нуждаетесь в спасении. Хотя я считаю, что вы не стоите того, чтобы вас спасать. Последнее он пропустил мимо ушей: — Такой, как она? Что это значит? — Нищая девчонка с Квинса с несовершеннолетней сестрой на шее, которой приходится работать сутки на пролёт, чтобы оплачивать кредит, коммунальные счета, мои кружки и, ну, копить на своё поступление хотя бы… куда-нибудь. — Кх… а почему она подумала, что я «богатый, умненький мальчик»? — Тони раскладывал продукты в холодильнике, пока Мэй сидела на стуле, болтая ногами. — Пф… — фыркнула маленькая козявка, будто это было самой очевидной вещью на свете. — Один ваш пиджак стоит тысячу долларов, потому что мы пытались отнести его в химчистку, но в итоге Мэри стирала его сама. Ну и, «умный», потому что… не знаю, почему она решила, что вы умный. Вдруг. С чего-то. — Вообще-то я окончил Массачусетский технологический институт с отличием. — А, ну вы сказали ей об этом? — Наверное… я… я ни черта не помню. — Я не считаю вас умным. Умные люди не гробят своё здоровье в алкоголе. А вы — алкоголик. — Я не алкоголик. — Ага. Одно яйцо выскользнуло из рук и разбилось о пол. — Тремор в руках говорит об обратном, старик. — Мне двадцать один! И… это не тремор, а отходняк. — Вы пьёте уже две недели, за эти две недели вы появлялись у нас уже одинадцать раз. Пьяным. Вы — алкоголик. Я не считаю алкоголиков очень у… — Я понял, козявка. Понял. Ладно. Хочешь сказать что-то ещё? — Тони искал тряпку, убрать яйцо, пока мелкая даже не сдвинулась с места, продолжая сидеть и болтать ногами. — Ну… я бы не очень этого хотела, но вы должны вернуться с новой пачкой яиц. А потом уйти. — Я разбил всего одно! — С пачкой. — настаивала Мэй. — А потом уйти. Ну, типа, у сестры нет лишних денег содержать ещё одного такого парня, чтобы он потом смылся, оставив её с разбитым сердцем и кредитом. — «Ещё одного»? Ты поэтому так беспокоишься, потому что… были… ещё? Мэй медлила с ответом. — Я вам этого не говорила. — она так смешно нахмурилась и была такой по-детски серьёзной. — То есть, я прав? И… у твоей сестры кредит? — Да. Но я вам этого не говорила. — Говорила. — Не рассказывайте сестре, что я сказала. И да, Тони. Пачка яиц. — Я понял, мелкая. Сейчас всё будет. — парень поднял руки в примирительном жесте. — Скоро буду. Собственно, вернулся он через час, с тремя пакетами еды, которая еле вошла в холодильник. Мэй хмурилась, но ничего не сказала. В этот раз Тони остался, потому что в животе нещадно урчало, а Мэй готовила макароны, к которым потом Тони пожарил мясо. В эту ночь Тони отложил на потом «решение уйти», и, короче, остался в Квинсе, и опять напился, когда Мэй ушла в свою комнату; снова разговаривал со старшей сестрой по душам, когда та пришла в два ночи, бледная, с кругами под глазами. Она тоже ничего не сказала о забитом продуктами холодильнике. Мэри лишь ела приготовленный ужин, расспрашивая парня о родителях. — Они умерли… Недавно. Как… и моя невеста. — А… теперь понятно. Соболезную. — Ничего. — Тони усмехнулся в стакан, полный дорогущего виски. Мэри откашлялась и снова продолжила есть. — У тебя бронхит? — Нет. Я подавилась. — Тони ей не верил. Он в прошлый раз слышал, пока не уснул, как та кашляла. Однако, Старк ничего не сказал. Это её дело. Может, она действительно подавилась. — Ладно, что ты помнишь о своём отце? — девушка невозмутимо наколола очередную макаронину на вилку и отправила в рот. Она… серьёзно? Спрашивает его об этом… сейчас? — Он был холоден, расчётлив. Никогда не говорил, что любит меня. Это человек, чьим самым счастливым днём в жизни был день, когда он отправил меня в интернат. — А что-нибудь… хорошее? — Ты серьёзно?! — стакан с громким стуком приземлился на деревянный стол, несколько янтарных капель расплескались. — У меня с этим человеком связаны исключительно самые мрачные периоды моей жизни, и ты хочешь, чтобы я нашёл в них что-то хорошее? — Меня тоже бросил отец, Тони. Ещё за долго до того, как отправился в Афганистан. Со смертью матери он ушёл в себя и я трезвым его почти никогда не видела. Он буквально увядал на глазах, пока ему не сказали, что нужно вернуться обратно на службу. И там он умер. Да, он тоже не был идеальным, но я помню его и до смерти мамы. И после он тоже заботился о нас, как мог. — У меня… всё сложнее. — Не сомневаюсь, кхм. — Мэри встала, чтобы помыть за собой посуду. — Ладно, что насчёт матери? — Знаешь… — Не знаю. — Я не попрощался с отцом. Не успел с отцом попрощаться. У меня есть вопросы, которые я бы задал ему. Я бы его спросил, что он думал о созданной им компании. Что его мучило, чем он был недоволен. А что насчёт матери… Он рассказал всё, даже про свою невесту Мэри, хохоча от того, что жизнь забрала у него одну Мэри, дав взамен другую. Не-его-Мэри улыбалась в ответ, но как то грустно. — Кажется, у тебя просто проблемы с этим именем. — Наверное. Они проговорили тогда до утра, пока из своей комнаты не показалась хмурая Мэй, которая смотрела на Тони своим уничтожающе-детским взглядом, но ничего не сказала. Старк тоже лишь пьяно улыбался в ответ, пока шёл спать на диван, а бледная Мэри — на работу. Когда она только успевала спать? Тони не знал. Ему на работу было не нужно. Теоретически, у него в наследство была многомиллионная компания, или личный счёт с круглыми цифрами на счету, с которого он оплачивал своё горе последнюю неделю. В общем, Тони не ушёл, несмотря на тихий протест Мэй (она высказывала всё своё недовольство Старку прямо, только когда не было сестры рядом), старшая просто молчала — Тони стал частым гостем в квартире в Квинсе. По крайней мере, Мэри не предпринимала никаких попыток его выгнать, даже иногда забирала к себе со всяких сомнительных мест, тратя свои честно заработанные деньги — на такси. Тони был благодарен за компанию и за то, что просто запивал своё горе не в одиночестве и его немного приютили, в ответ он покупал продукты, купил и доклеил обои в комнате Мэй, Мэри и Тони даже успели поругаться (первый раз!) из-за того, что Старк купил новый, мать его, диван и собирался менять кухонный гарнитур (Мэр позволила бы ему это сделать только через свой труп), предварительно он перечинил всё, что только можно, и уже намереваясь пойти по второму кругу. И так могло продолжаться вечно, пока… пока ему не пришлось экстренно «прийти в себя». Потому что Мэри, чёрт её дери Рэйлли — буквально таяла на глазах. Она думала, что может скрыть душащий её кашель, пастилки для горла и антибиотики в сумке. И несмотря на всю нелюбовь Мэй к Старку, младшая сестра была обеспокоена состоянием своей сестры и потому недвусмысленно намекала Тони, чтобы он поговорил с ней и убедил, или силой затащил в больницу. Тони был не против. Он сидел в баре «у сестры Маргарет», где, собственно, работала Мэри днём, ночью беря подработку, работая барменшей. Тони ждал, пока закончится смена, чтобы проводить девушку до дома, там уже допить открытую бутылку рома и заснуть, думая о смысле жизни и ненавидя всё и всех вокруг, а перед этим невзначай так, прямо как сейчас, уговорить Мэри взять выходной и сходить к врачу, обещая оплатить её лечение. — Ужасно выглядишь, Мэр. — Маргарет, жена владельца бара вышла из кабинета, чтобы помочь закрыть смену, пересчитать деньги в кассе, отдать наличку своей работнице и отпустить её домой. — А я о чём, Ма-а-аргарет! — когда Тони выпивал, у него появлялась дурная привычка — растягивать гласные. — Представляешь, она не хочет брать выходной завтра. — Тони сидел у барной стойки, почти лежал на ней, лениво подперев рукой щёку. — Да лишь посмотрев на её бледную мордашку и худющий зад мне уже хочется накормить её своим фирменным пирогом. — Маргарет отсчитывала деньги, предварительно облизнув палец. Мэри протирала бар, ничего не говоря. — Нет, детка, ты мне так всю клиентуру распугаешь. Возьми-ка ты выходной, действительно. На бар поставим моего старого козла, а я, так и быть, денёк другой выйду за тебя, пока твоя сменщица не придёт. — Не надо… Марго, я… — Мэри задохнулась в очередном приступе кашля, прикрывая рот ладонью, и даже пьяный Старк заметил как девушка убирает эту самую ладонь. Всю в крови. Вытирает её о свои старые джинсы. — Кхм, не надо, всё нормально. Всё не нормально. Он иногда умел моментально трезветь, например, как сейчас. Через час Тони и Мэри приехали на такси в некоммерческую больницу неотложной помощи в Нью-Йорке, в единственную больницу в Нижнем Манхэттене к югу от Гринвич-Виллидж. Мэри кашляла всю дорогу, пытаясь скрыть капли крови, что, однако, у неё выходило скверно. Старк хотел кричать на свою подругу за своё безрассудство и за то, что молчала, и что вообще нихрена о себе не думает. — У меня нет медицинской страховки, она стоит бешеных денег. Я смогла оплатить её только для Мэй. — Господи! Мэри! Ты такая идиотка! Просто невыносимая! Мэри, знаешь… Мэр? Мэри! Блять! Он потряс её за плечи, но ничего не происходило. Мэри не просыпалась, и Старку пришлось на руках нести свою подругу в госпиталь, буквально врываясь и шипя: «Я — Тони Старк, и вы должны срочно спасти эту девушку, она, блять, умирает!» Умерший Старк-старший был другом Капитана Америки, а ещё владельцем многомиллионной компании «Старк Индастриз», и, ну, был знаменитой персоной, поэтому врачи поняли намёк и уже через несколько часов был поставлен предварительный диагноз: «Пневмония». А Мэри просто потеряла сознание от переутомления, и ей хватило простого нашатыря, чтоб очнуться в личной палате в госпитале, она не успела наорать на Тони, потому что её повезли на обследование, а затем Мэри не могла возмущаться, потому что рядом стояла доктор Хилеар, рассказывая им что-то, да и все силы уходили на то, чтобы держать веки открытыми. — Мистер Старк… — конечно, он не успел или забыл упомянуть, чтобы его фамилию не упоминали. — вашей сестре придётся остаться здесь на некоторое время. Это довольно запущенный случай, но мы уверены, что при должном лечении… — Делайте всё, что только потребуется, Мэри пробудет здесь столько, сколько потребуется. Доктор кивнула, а затем переключилась на Мэри. Убедившись, что та в стабильном состоянии, женщина вышла, оставляя их одних. — Сестра? — Да. — Ты… ты, блять, чёртов… Старк. Ты же тот, о ком я думаю? — Смотря, о ком ты думаешь. — Об Энтони Старке, который Старк Индастриз и всё такое. — Это что-то меняет? — Нет, я просто в ярости, что узнаю это не от тебя самого. Это ничего не меняет. И… мне не нужны твои деньги. Я сама всё оплачу. Как, блять? Тони хотелось снова кричать ей, что она и близко не подойдёт к тому медицинскому счёту, который госпиталь выставит за её лечение. Ни на шаг. Он сам всё оплатит, даже если придётся разругаться с Мэр до хрипоты. Потому что он знал — сама она такое не потянет, иначе ей придётся отдать всё накопленное, и это не покроет даже одной трети расходов на лечение. У него же есть деньги, в чём проблема их принять? Мэри ещё несколько секунд сердито на него смотрела, а потом сказала уйти. Тони, конечно, никуда не ушёл. Старк в тот день уснул в кресле, отказавшись от специальной комнаты. Проснулся он от хриплого голоса, который его звал. Глаза еле разлепились, голова раскалывалась. Но это же хорошо, что он в чёртовом госпитале и может банально попросить аспирина. — Чёртов Старк, если ты сейчас же не поднимешь свою… — она могла разговаривать только шёпотом, почему-то, но он всё равно услышал и подошёл. — Ты должна спать, Мэр. — Мэй… — Я съезжу за ней сейчас, после школы мы приедем к тебе. Тебе захватить чего-нибудь по дороге? Апельсины там? — Ничего не надо. И Мэй… она ведь всё равно узнает, да? — в глазах девушки плескалось только море усталости. — Да, я думаю, такое сложно скрыть. И ты не уйдёшь, пока полностью не выздоровеешь. — Старк, — девушка предупреждающе схватила Тони за руку и сжала её. — не смей тратить ни цента. Я мирилась со всей этой хренью, только потому что дома ты тоже всем этим пользовался, я даже смирилась с чёртовым диваном в гостиной. Но… — Мэри Рейлли, или ты сейчас заткнёшься, или я лично попрошу перевести тебя в более дорогую больницу. Иисусе, ты такая глупая! Я потрачу на тебя столько, сколько захочу, потому что всё это время ты тоже тратила на меня свои деньги, ты вытащила меня из всякого дерьма за последнее время, даже из ванной с перерезанными венами, и я буду очень хреновым другом, если оставлю тебя умирать и ничего не сделаю. Я буду самым ужасным другом, потому что у меня была возможность тебе помочь. У меня есть, блять, деньги, Мэр. Просто позволь мне тебе помочь и спасти. Ты стоишь того, чтобы тебя спасти. Хватка на запястье ослабла, девушка отпустила его руку и тихо произнесла: — …Ладно. Один раз. — Ладно. Договорились. Один раз за всю ту сотню. — теперь настала очередь Тони хватать её за руку. Он чуть сжал тонкие и бледные пальцы, а затем вышел из палаты. Невообразимо, но за месяц эти две девушки прочно вошли в жизнь Тони Старка. И об решении уйти не стояло и речи.***
За 1992 год произошло много всего интересного. Например, Мэй перешла в пятый класс, сменила школу, выиграв в каком-то мега крутом конкурсе по биологии и получив приглашение от одной из лучших школ в Нью-Йорке. Конечно, одним из партнёров конкурса была компания «Старк Индастриз». Кстати, в которую Тони вернулся в феврале 92-го, приняв наследство отца. Он решил не уходить, а возродить всё. Сам. Ещё он закрыл кредит Мэр, и это сделать в тайне у него не вышло. После они не общались два месяца, а потом девушке пришло письмо о зачислении в Вест-матьего-Поинт. Поэтому днём он уже принимал у себя в кабинете разъярённую Мэри Рейлли, хотя, это и было ожидаемо. — Что это, мать твою нахрен, скажи мне, а? — Мэр бросила письмо на стеклянный стол, а затем вцепилась руками в этот самый стол, склоняясь к Тони ближе. — Где ты достал рекомендацию чёртового сенатора?! Она материлась только когда злилась, но никогда не кричала. Хватало взгляда, прожигающего до костей твои внутренности. Так вот откуда он у Мэй, да? — Обучение оплачивает государство, если что. Я лишь написал мистеру Роудсу твои достижения в учёбе — ты, чёрт, ты же гений, и если бы не последние классы… — Мне пришлось. — Да, но спортивные достижения тоже считаются. Кстати, ты никогда не говорила, что заняла первое место в Штатах по декатлону, это… вау, ты молодец. — Я ненавижу тебя, Тони. Временами. — Я знаю, но… ты слишком долго заботилась о других, Мэр. пусть хоть кто-то позаботится о других. — Я сама могу о себе позаботиться. — Ладно. — Тони встал, убрав руки в карманы. — Ладно! — Мэр выпрямилась и отошла на шаг назад. — Ладно. — почти прошептал Старк, приближаясь почти вплотную и смотря на подругу сверху вниз. Он был выше. — Ещё одна такая выходка, и… — она тоже шептала, только уже менее зло. — Разве это не делает тебя счастливой? Разве тебе не приятно, когда о тебе тоже заботятся. Мэри вздрогнула, когда её каштановые вьющиеся волосы убрали за ухо. Она почти перестала дышать, когда парень склонился к ней ближе, так что они почти касались лбами друг друга. — Не делай этого. — они не сходили с шёпота. — Чего мне «не делать». «Не заставляй меня влюбляться, потому что мы причиним друг другу боль». Тони услышал бы именно это, если бы мог читать мысли. «Не позволяй себе, потому что я — не она». — Не заставляй меня чувствовать себя содержанкой, Тони. И чувствовать себя… обязанной тебе. Ты привык купаться в роскоши, и тратить деньги не думая. Я не обвиняю тебя, просто я знаю цену деньгам. И я знаю, что за всё в этой жизни нужно платить. И мне… не хочется потом столкнуться с огромным счётом, который я не смогу выплатить. И я сейчас не о деньгах. — она выдохнула ему это прямо в губы, смотря прямо ему в глаза, а потом отстранилась. — Я признательна тебе, вроде как. Ты решил многие наши проблемы, и, чёрт возьми, даже исполнил мою мечту. Но на этом мы квиты, ясно? Если ты выкинешь ещё что-то такое подобное, я просто не приму это. Выкину, сожгу, продам, отдам на благотворительность. Короче, хватит. — Хватит, — вторил ей Старк. — Я серьёзно, Тони. — уже у двери, выходя, бросила ему Мэри. Мэри Рэйлли не знала, что своим решением, тогда, в декабре, спасла Тони жизнь, потому что вряд ли бы его кто-то спас, напейся он в одной из своих квартир. Ну и он, вроде как ей потом тоже спас жизнь. И они действительно квиты. Но Тони хотел положить к ногам этой девушки весь мир, но просто не знал, как подступиться. Вообще-то, он не планировал влюбляться так скоро. Он, вообще, думал, что никогда больше. Но, вот. Его первая любовь покоится земле, а он уже безответно влюблён в другую. Чёртов эгоист. И всё же, жизнь продолжалась, а значит, эгоистом иногда побыть совсем не вредно.***
В 1995 году Мэри Рейлли представила Тони своего друга — Джеймса Родса, племянника сенатора Роудса. Парни подружились и теперь Старк тоже разделял эту приставку «лучший» друг с Роуди. На следующие мини-каникулы в 96-м двое кадетов приехали на неделю в Нью-Йорк, Мэри — увидеться с сестрой, Роуди — к отцу. Но сейчас, в этот последний вечер вместе, они сидели в баре, и пока Мэр отошла в туалет, Роуди вдруг резво обернулся, не смотря на две пинты пива внутри и заговорщески произнёс, улыбаясь в свои тридцать два: — Ты ведь влюблён в Мари? — В Мэр? Боже упаси! — рука сильнее сжала кружку. — Да ладно, я же чернокожий, а не слепой. — Юмор у тебя тоже чёрный? — Иногда. Не съезжай с темы. Я видел, как ты на неё смотришь. — Роуди отпил пива и снова прожигал взглядом Тони, ожидая ответа. — И… как? — Ты смотришь как «я готов ради тебя свернуть горы, только обрати на меня внимание». — Она рассказывала, как мы познакомились? — Эй, не скучали тут без меня? — Отвечу на твой вопрос, Тони: нет. — О чём вы? — переспросила Мэр, но парни лишь переглянулись. — Так, и? О своём, о парнишенском? — Да, что-то вроде. — Роуди прятал улыбку за кружкой, хотя его выдавали морщинки у глаз. Рейлли толкнула второго своего друга в плечо. — Ненавижу, когда у вас двоих секреты от меня. — Мэри взяла вибрирующий телефон в руки и отошла на пару шагов, добавив. — Вам повезло: у вас ещё пару минут на секретики. Да, алло, Мэй… да, я скоро… — Так вот, — приступил Роуди, как только Мэр ушла на достаточное расстояние. — Я видел твои рождественские подарки для неё, и я вместе с ней ходил выбирать подарок тебе. Ты просто не видел, как она переживала. Мы перебрали сотню вариантов, честно. — парень заметил, что их подруга шла обратно и быстро добавил, — Короче, ребята, буду рад погулять на вашей свадьбе! — Ну, ваше время вышло… эй, Тони. — девушка похлопала подавившегося Старка по спине, пока тот откашливался. — не давись. Эй, Роуд, ты что с ним наделал? — Я? — парень указал на себя, притворно удивляясь. — Ничего! Ещё через два года Роуди кричал в том же баре «у сестры Маргарет»: — Я так и знал, чёрт, я так и знал! Это то, о чём я думаю, Мари? — Что ты знал, Ро, и о чём ты думаешь? — насмешливо спросила Мэри, пока Роуди рассматривал кольцо на руке своей подруги. — Поздравляю, Мэр! — Маргарет вышла буквально на секунду, но даже она заметила пятьдесят четыре карата на руке бывшей работницы. — Спасибо, Марго! Так что… — Что вы друг друга стоите, чёрт. Так вы вместе? Мне стоит ожидать грандиозной свадьбы, да? О, я так мечтал оторваться на ней. Ребята, я так охренительно рад за вас, вы просто… не представляете — как! Наконец ты перестанешь плакать по ночам, эх. Хорошие были времена. — Она плакала? — Тони придвинулся ближе. Одна его рука лежала на баре, как и рука его невесты, он накрыл её ладонь своею. — Нет, Тони, я не плакала по ночам в подушку из-за тебя. Роуди шутит. — Э… ну да, то есть, конечно, эй, ребята, а на какую дату? Много гостей пригласили? Я шафёр? Как отреагировала Мэй, кстати, как она, поступила в медицинский? Роуди технично слился с опасной темы, завалив пару вопросами, потому что взгляд Мэр обещал его медленное линчевание, если тот произнесёт ещё хоть слово. И Роуди это понял. — В декабре следующего года; я хочу тихую свадьбу со своими, Тони намерен пригласить весь Нью-Йорк; Да, ты — шафёр; Мэй вроде… нормально отреагировала. И, да, она поступила в медицинский. Сама. — Ну что ж, буду ждать декабря, чёрт! Ещё раз — поздравляю вас!***
Декабрь не наступил, точнее, не наступило свадьбы. — Я же не вспоминаю о твоём Паркере, да, Мэр? — Ты псих, да? Ненормальный? Тони, Паркер — мой напарник, просто напарник, чёрт! Умеешь читать по губам: на-пар-ник. А вот насчёт Хансен я не уверена. — Она мой деловой партнёр, Мэр. И не более. — Ну да, конечно! — Конечно! — Тони сидел в своём дорогом кресле в кабинете, пока ссорился с почти-уже-женой. — Конечно. Это была просто научная конференция, где я… — Где ты был настолько пьян, что даже не понял, куда пихаешь свой член… здорово, Тони. Просто отлично. — Что ты хочешь? Я этого не… — Я, видимо, дура, а не слепая. — Ты не… — Я — дура. Потому что… чёрт, я думала всё закончится на Поттс. Но она даже осталась в «Старк Индастриз» после… всего. Знаешь что… мне просто… Я устала от этого. — Что ты… — Тони не окончил говорить, потому что уже-вторая-Мэри-не-Старк его прервала. — Я приняла решение уйти. Всё, с меня хватит. Я достаточно спасала тебя и твою задницу. Я просто… ухожу, Тони. Мэри Рейлли сняла своё пятидесяти четырёх каратное кольцо и положила его на дубовый стол. — Стой, Мэр… я… ничего не было, Мэр, погоди! Но девушка, или, скорее уже женщина развернулась на каблуках, и... действительно ушла. Похоже что, на этот раз окончательно. Ушла. Приняла решение уйти И ушла.