***
1812 год, осень началась не с лучшего исхода. Москву приказали оставить без боя.Все это время Александру казалось, что где-то там, за вершинами деревьев, поднимается черный дым.Он, в надежде, все время всматривался вдаль, надеясь увидеть хоть что-нибудь. Конечно, все это время ему не давали продыху, навалили своей бумажной волокитой, а в Москву так и не пустили. "Александр Петрович! Ну куда ж вам, там опасно, все в огне!". Действительно, кудаж ему, он –творение Петра, олицетворение города и должен там же находиться. В полной безопасности. А ведь там, за деревьями, реками, горит Москва. Горит его Миша. А они не понимают, да и он больше не упоминал об этом. Все это время, он молился за него, волновался...и ждал..ждал когда закончится эта, казалось, бесконечная пытка...***
Всматриваться в толпу стало уже привычкой, точно так же, как и со всей надеждой ждать любую информацию из Москвы. Интересно же. Прошло ведь уже несколько лет. Александр стоит в своем кабинете. Смотрит в окно. Зачем? Сам не знает. Ждёт. Ждёт и надеется. Сзади стол, он подходит к нему. На нем бумаги, важные, для страны. Берет одну в руку и смотрит. Смотрит не на нее, смотрит сквозь. Смысла работать сейчас нет, все равно сосредоточится не сможет. Сегодня какой-то слишком волнительный день. Сегодня он слишком чувствителен ко всему. Резко в кабинет стучат, вырывая Александра из потока мыслей. Голос раздался по кабинету, дверь открылась. Вошёл человек. — Александр Петрович, Михаил Юрьевич прибыл и..- его прервали. —Что?.. Он здесь? Почему меня не предупредили о его приезде??- Теперь его тоска сменилась на взволнованность и удивление. Недослушав, он сказал. —Пригласите его в гостиную , я скоро приду. —Александр быстро сменил волнение на привычную строгость с подчинёнными. Посол лишь что-то промолвил похожее на "будет сделано" и скрылся за дверьми, быстро убегая по коридору, если судить по звукам. Романову нужно было хотя бы пару минут чтобы осознать, что вот-вот, спустя столько времени он снова увидит его. Такое долгое ожидание было мукой для человека, любившего чуть ли не всю жизнь, поэтому он хотел поскорее увидеться с ним. Выйдя из кабинета, спешным шагом пошел в заветный зал.***
Михаила наконец отпустили из Москвы для донесения информации в Императорский Дворец. Ему на самом деле нужно было просто развеяться наконец, отдохнуть. В конце концов он очень долго не видел Романовых и надо было нанести визит. Приехав во дворец об этом сразу же оповестили олицетворение. Не то чтобы он жаждал с ним увидеться, ему было интересно какие же изменения с ним произошли после стольких дней. В последний раз он видел его в августе 1812, ещё совсем ребенком, не знающим, что ему и как делать.***
Пройдя в зал, он поблагодарил служанок и встал возле окна. Дверь резко открывается, показывая небу его. Высокий, статный, с бледной кожей, с идеально зачесаными волосами, его взору предстал уже не тот неловкий мальчик, что вечно спотыкается об складки ковров, не тот, что с детским любопытством смотрел на этот мир и с нескрываемым интересом на самого Михаила, его взору предстала Столица Российской Империи. Оба замерли, только вот было видно сразу, кто ожидал встречи, а кто приехал просто повидаться. Но сейчас это было не важно. Романов подошел к первопрестольной и , казалось, вечность просто стоял рядом, рассматривая его. Его почти сошедшие ожоги, его пшеничные волосы. Даже заглянул в его синее небо. — Как ваше самочувствие? —, спросил не Александр, это был Москва. Удивительно, ведь ранен был не он, а первопрестольная. —, должно быть у вас очень много работы после войны. — Почему же вы так решили?—, вопросом на вопрос, не редкость для их общения. Все как в старые добрые, а может в новые неизученные? — Я часто раньше приезжал в это время, и всегда видел много народу, а тут, тишь да гладь. Это даже непривычно.—, а ведь и в правду, во дворце сейчас тихо, ни балов, ни встреч. Люди заняты, работают, даже чиновники, что удивительно. Александр лишь хмыкнул немного опустив голову и зацепился взглядом за шрам. С щеки на шею, а там гляди и дальше, расползалась боль. Боль для Александра. Ведь для Москвы такое не впервой, а вот Романову больно видеть, такое, на своем солнце. — позвольте...—, сказал Романов поднимая руку к щеке, но только потом понял, что забыл дождаться ответа. Москва смотрел на него. Ни презрения,ни злобы. Романову боязно, а если сделает больно? — Все было невпервой, так что уже не больно—, будто мысли прочитал. Но как же! Видно же по шрамам, что было, и очень даже больно. Касание, кожа под пальцами мягкая и, кажется, все ещё горячая, будто все ещё горит. — На сколько же это было больно..и невыносимо..сколько слез упало в тот вечер?—, слова были странными, Миша не понял. Он находился в своей комнате, абсолютно один, откуда он... — В тот вечер было пролито много слез, но я рад, что вы здесь, и рад, что почти невредимы.—, он понял. Не про его слезы сказал Александр, не про его боль он говорил. Боль ожидания, боль разлуки, боль фантомная. А ведь действительно, столько времени, с такими чувствами и все равно ждал. Где-то что-то разрушилось, какая-то стена. Он смотрел на Александра, смотрел на знакомое ему лицо, но в тоже время, какое-то новое, взрослое. Он вырос за это время, изменился. Все ещё чувствую его руку на своей щеке, он коснулся ее своей. Прижал ближе. Смотря в сталь его глаз. Теплую сталь. Открытой для него. Долгое время их отношения выглядели как ученика с учителем, но иногда где-то могла проскользнуть дружеская улыбка. Вскоре, они стали немного ближе, неприязнь к Романову практически ушла, пришло смирение. Но даже так, никто из них не позволял ничего больше чем рукопожатия. Романов чисто из- за неловкости, Москва из-за статуса. Да и повода не было. Правда был один раз. Ещё маленький Сашенька с нахлынувшими на него эмоциями благодарности, пожелал обнять Михаила. Тот не отказал. Но в этот раз, Обнял он. в этот раз, Сашу. В этот раз, Без разрешения. В этот раз, Сам. Печаль снова сменилась удивлением, приятным удивлением. Он ведь ждал. — Прости меня, Саш. —, он ведь понял. Все эти мимолётные взгляды, который Романов бросал с самого детства на него. Его волнение при первых встречах, неловкость, которая усиливалась перед Михаилом. Он списывал это на глупость, больше ничего другого. Но не сейчас . —Я скучал —, он сказал. Позволил. Открылся. Сейчас Александр чуть больше открыл свою душу для него, позволил заглянуть небу в его сталь. А Миша заглянул. И принял. Крепкие объятья и улыбки на лицах. Благодарность за слова. И начало нового неизвестного.***