*
Тэхён снова застает альфу за этим милым занятием несколько недель спустя. На этот раз была середина дня, хотя, несмотря на это, на улице уже стемнело. Над домом бушевала гроза, и обычно омега был бы расстроен из-за того, что не может выйти на улицу и насладиться солнечными лучами, но в последнее время он все равно не делал и этого. Утренняя тошнота часто тревожит его в последнее время. И это настолько беспокоит, что он иногда хочет попросить Чонгука отвезти его в больницу, но не решается, пока не будет абсолютно уверен в том, что не справится с этим без помощи врачей. Прямо сейчас ему, наконец, удалось преодолеть тошноту, чтобы уснуть. Очевидно, подходящая пачка соленых крекеров из продуктового была бы спасительной, но он хочет что-то получше, чем эти гребаные печенья. Раньше они проводили много вечеров в доме своих друзей, где Сокджин — омега и профессиональный повар, — готовил им изысканные блюда всякий раз, когда пара приходила к ним в гости, но они уже давно этого не делали... Они прятались. Ну, Тэхён прятался, а Чонгук не мог пойти против своего парня. Альфа пытался убедить его, что даже если они не расскажут своим друзьям о ребенке, они сами поймут, что что-то не так, но альфа, как самый замечательный парень на свете, не оставит идеи омеги, что бы он ни предложил. Тем не менее, тот факт, что омега может поспать после очередного утра, проведенного в туалете, подсказывает ему, что, возможно, он идет на поправку. И вот, когда Чонгук обнимает его, нежно поглаживая ладонью живот, Тэхён уже на грани сна, как слышит это снова. — Тэ, ты спишь? Поскольку повернут спиной к альфе, Тэхён позволяет себе улыбнуться: уголки его рта дергаются вверх, когда он думает нет, не сплю каждой клеточкой своего тела. Нет, он не скажет, что не спит. Он просто хочет подарить своему альфе этот момент с их ребенком, позволить Чонгуку поговорить с малышом так, как это часто делает и сам Тэхён. Омега иногда задается вопросом, сколько же раз Чонгук делал это, когда омега действительно спал, но это навсегда останется между ним и ребенком, поэтому Тэхён даже и не думает спрашивать. Рука на его животе скользит немного ниже: Чонгук вздыхает. — Эй, фасолинка, это снова папа. — на лице Тэхёна снова появляется широкая улыбка, но затем тут же исчезает: он должен быть сосредоточенным. — Я знаю, что мы разговаривали прошлой ночью… — ах, так значит, альфа разговаривает с их ребенком, когда Тэхён действительно спит, тоже. — …но нам нужно поговорить еще раз. Потому что тебе стоит перестать беспокоить своего папу, он сейчас не очень хорошо себя чувствует. Сердце на секунду сжимается в груди. Тэхён сглатывает, но все еще не подает виду, пока Чонгук продолжает его обнимать. — Мы хотим, чтобы ты, фасолинка, была в безопасности, понимаешь? Мы хотим удержать тебя, вырастить, дать тебе много-много любви, чтобы ты даже не знала, что с ней делать, но нам нужно, чтобы ты также берегла папу, договорились? Омега хочет сказать ему, что это вовсе не так. Это не их малыш заставляет чувствовать себя так ужасно, а то, как его тело реагирует на него. В этом нет ничьей вины, и честно — это просто отстойно, но он справится с этим. Они справятся с этим, дойдут до конца и дадут малышу лучшую жизнь, которую они только способны дать. — Твой папа и я должны оберегать тебя, а ты должна оберегать своего папочку. Договорились? Я люблю тебя, расти здоровой. Тэхён едва сдерживает смех, когда Чонгук мягко похлопывает по животу, а затем утыкается носом ему в затылок. И буквально через считанные минуты омегу действительно настигает сон, и последние его мысли были о своем ребенке, о надеждах, что малыш вырастет сильным и здоровым, и уверенности в том, что все это беспокойство и неприятности определенно стоят того.*
Уже через неделю он идет в гости к Чимину, который живет парой этажей ниже. К счастью, его самый дорогой ему друг с альфой заселились в квартире неподалеку. Забавно, но это именно Чимин и Юнги прислали омеге списки пустых квартир в разных кварталах, когда Тэхён и Чонгук искали себе жилье. Сейчас он здесь, потому что наконец-то чувствует себя получше, чтобы хотя бы выйти на улицу. Омега уже на десятой неделе, так что снова начинает чувствовать себя хорошо, но не настолько долго, насколько хотелось бы. Как раз достаточно, чтобы продолжить его с Чимином традицию дважды в неделю есть слишком много нездоровой пищи и смотреть низкосортные сериалы, — традицию, которую они начали будучи еще в колледже и продолжали до сих пор. Обычно он приносит вино, а Чимин — пиццу, но сегодня он принес безалкогольный игристый сидр. Бутылка, однако, очень похожа на ту, которую омега обычно приносит, и это даст ему немного времени, чтобы определиться, как именно сказать Чимину, что он беременный. Это ведь тоже традиция, в конце концов. Первый человек, с которым делится омега такими вещами, всегда оказывается его лучший друг. Чимин наливает сок без признаков подозрений, а Тэхён закусывает губу, внимательно наблюдая. Закончив, Пак протягивает ему стакан, и Тэхён улыбается, чокаясь, а затем нервно сглатывает, делая первый глоток. В тот момент, как напиток касается губ, Чимин вдруг ерзает на месте, широко раскрывая глаза. — Что это? — Сок. — Что случилось с Шардоне? — Я не могу его пить. — Почему?.. — глаза Чимина размером с блюдца — стали невообразимо шире. Он торопливо ставит свой стакан на стол, искрящийся виноградный сок брызжет по стенкам. Чимин прикрывает рот рукой, а второй указывает на друга. — Ты беременный. Улыбка Тэхёна становится шире. Он ставит свой стакан и обнимает Чимина, который обхватывает его за плечи. Они оба смеются, и, несмотря на ужасное самочувствие в последние несколько недель, Тэ понимает, что ради таких моментов стоит продолжать бороться. — Нам уже десять недель. Узнали месяц назад. Чимин вздыхает, отстраняясь, и гладит рукой по волосам, глядя на живот Тэхёна. — Боже мой, Тэхён, это… Вау. — задыхаясь от смеха, он наклоняется вперед, ненадолго кладя руку на нижнюю часть тэхёнового живота. — Как твои дела? Я знаю, у тебя была утренняя тошнота, ты слишком много раз отменял наши винные свидания. — Трудно, если честно. Было тяжело... — отвечает Тэхён, откидываясь на спинку дивана, а Чимин подпирает голову рукой согнутой к локте. — Но Чонгук все время справлялся прекрасно. Он ходил со мной на все встречи, покупал необходимое для малыша на первое время, начал обустраивать нашу свободную спальню под детскую… — омега хихикает, задумчиво поглаживая большим пальцем нижнюю губу, вспоминая еще одну вещь. — И есть одна мелочь, которую он начал делать в последнее время, из-за чего мне хочется сделать ему предложение прямо на месте, но я не хочу, чтобы он знал, что я знаю... — Какую? — Чонгук разговаривает с нашим малышом ночью, когда думает, что я сплю. — щеки Тэхёна заливаются румянцем. Он ни с кем не говорил об этом в последнее время, и, может быть, это слишком интимный секрет, но Чимин — его лучший друг и никому не скажет. — Он сначала спрашивает «Тэхён, ты спишь?», а после начинает разговаривать с малышом, рассказывать о том, как прошел день, просит его быть полегче со мной. И хочу сказать, что, очевидно, он пытается уединиться с нашим ребенком до того, как он родился, но я не спал во время пары таких моментов, и не уверен, должен ли я сказать ему об этом или позволить продолжить болтать с малышом. Чимин на мгновение затихает, а затем его полные губы растягиваются в улыбке. Одной рукой он мягко хлопает Тэхёна по бедру. — Позволь ему, Тэ. Момент все еще личный, и ты даешь ему такую прекрасную возможность, ничего не говоря. Это мило. — Думаешь? — Да, это достаточно мило, меня чуть не вырвало от слащавости. Так что я думаю, это здорово, — уверяет он его. — Чонгук не может носить ребенка так, как это делаешь ты. Ты можешь сказать ему, что знаешь, если хочешь, но я думаю, что это нормально в любом случае. И мило. Затем рука Тэхёна перемещается, ложась на живот туда, где в ближайшие недели признаки его ребенка станут очевидными. — Да, наверное, ты прав. — шепчет он, а после смотрит вниз на живот: — Только не говори этого папе, ладно?*
— Тэ? Ты спишь? — спрашивает Чонгук глубокой ночью несколько недель спустя. Нет, Тэхён не спит, наоборот начал с нетерпением ждать возможности проснуться посреди ночи. В последнее время у него не получалось из-за утреннего недомогания — которое беспокоило его в любое время дня, — но теперь он не спит, потому что за окном завывает ветер. Прямо сейчас над Сеулом движется система фронта, неся с собой адскую зимнюю погоду, но омега не возражает. Не возражает тому, что, как он знает, принесет ему эта ужасная погода. Рука Чонгука ложится ему на живот, мягко поглаживая ткань рубашки с флисовой подкладкой, и он тихонько вздыхает. Слышится легкое хихиканье, настолько тихое, что кажется рассеянным порывом воздуха, но омега знает, что это именно оно. — Вот ты где... — выдыхает его парень. — Такая маленькая, но я уже могу чувствовать тебя. Бьюсь об заклад, если бы я присмотрелся, я бы увидел тебя. Оу. Тэхёну тоже нужно посмотреть. Он хочет немного взглянуть. В последнее время он не слишком внимательно всматривался в свое отражение, его мысли были завалены работой, офисом, куда он может еще немного ходить, но, возможно, ему уже стоит начать. Под руками Чонгука он может разглядеть форму небольшого бугорка, и, как сказал альфа, он незаметный, но есть. Малыш только начинает показывать себя, скорее всего, его видно только без рубашки, но уже достаточно скоро омега не сможет всех убеждать в том, что его вздувшийся живот — результат плотного обеда. — Скоро нам придется купить твоему папе новую одежду, чтобы вы оба могли вместиться в нее. Потому что ему будет холодно. — Чонгук тихо посмеивается про себя. — Скоро будет зима. Как думаешь, ты бы могла помочь мне держать в тепле нашего папу? На этих словах Чонгук прижимается к омеге чуть ближе, обхватывая своей ногой ногу Тэхёна. — Я купил тебе сегодня маленькую курточку. К тому времени, когда после этого снова наступит зима, мы будем держать тебя на руках. — альфа вздыхает, когда его большой палец касается крошечной выпуклости на животе своего парня. — Тебе понравится зима. Много слоев. Ты плотно закутана. И снег. Снег очень красивый, мне не терпится слепить с тобой снеговика... Тэхён нет-нет да начнет плакать в любую минуту, если Чонгук продолжит в том же духе. — И снежки. У нас с твоим папой самые напряженные бои в снежки. Мы не можем делать это в этом году, так как должны заботиться о тебе, но когда ты немного подрастешь, мы обязательно тебя научим. Ты будешь побеждать в соревнованиях с любым ребенком в округе! — еще один смешок, а затем Тэхён чувствует, как Чон оставляет поцелуй-улыбку на его животе. — Вот увидишь, это будет очень скоро, когда ты закончишь расти в животе и сможешь жить с нами. Чонгук вздыхает, целуя округлость. — Но с этим придется повременить пока, ладно? — еще один поцелуй. — А сейчас мне нужно спать. Я тебя люблю. Скоро мы снова поговорим.*
Тихо. Практически слишком тихо. У пары был адски насыщенный день: их шестнадцатинедельное УЗИ дало возможность еще раз взглянуть на своего ребенка, фотографии пошли по сетям в их семейные круги и групповые чаты, в которых они делятся важным со своими друзьями, а затем был праздничный ужин. Но самое важное случится через несколько недель, когда они пойдут на двадцатинедельное УЗИ и узнают пол своего ребенка. Но на данный момент они в восторге от встречи с малышом, видя, насколько он вырос за несколько недель, прошедших с момента последнего УЗИ. Сейчас рука Чонгука лежит на животе омеги, округлость которого стала более выраженной сейчас, на втором триместре. Тэхён может с уверенностью сказать, что его парень не спит, когда чувствует, как чужой большой палец мягко гладит живот. — Фасолинка, я должен признаться. — говорит Чонгук, и Тэхён молчит, зная, что тот разговаривает с их ребенком. — Сегодня я украл несколько печенек орeo твоего папы. Ты мерзавец, думает Тэхён. На протяжении своей беременности до сих пор все, чего он хотел больше всего на свете съесть, это мятные орео — он уже слопал бог знает сколько пачек. И Чонгук знает, что печенье орео запрещено. Либо альфа покупает себе лично, либо не получает ни крошки. Я пойду в больницу утром и попрошу разжаловать тебя на месте. Все кончено. — Не говори ему, ладно? Я просто был та-ак голоден, а мы спешили выйти из дома, чтобы записаться на встречу с тобой, и я съел орео твоего папы. Все, что делают альфы, — это лгут. Лживый, плохой, ужасный альфа-мерзавец. Тэхён не может поверить, что позволил Чонгуку заделать ему ребенка. Что он с ним встречается. Что сам смотрел на его лицо, но перед глазами не видел такого предательства… — Извини, я знаю, что еда для того, чтобы накормить тебя, я не буду делать это снова, но орео были такими вкусными. Они вообще мятные, знаешь ли... Тебе повезло, что ты такой очаровательный, чертов мерзавец. — Но это наш секрет, да? Папа никогда не узнает. Он сейчас спит, отдыхает, чтобы ты была сильной, и он не узнает, пока ты ему не скажешь. — Чонгук тычет пальцем в живот, едва касаясь округлившегося живота под рубашкой. — Так что не вздумай даже ему говорить. Мы же команда, помнишь, фасолинка? Если вы двое объединитесь против меня после всего того дерьма, через которое я прошел, — клянусь богом, я больше никогда не заговорю ни с одним из вас. — Я тебя люблю. И твоего папу. Продолжай расти, ладно? Я тоже люблю тебя. Глупый альфа. Глупый, глупый альфа с проворными руками. О, Тэхён злится, но уже прощает его. Ты будешь замечательным отцом... если перестанешь воровать мои гребаные орео.*
Четыре недели спустя Тэхёну не спится. Он притворяется спящим в надежде, что Чонгук тоже спит, но сон его не настигает, как бы ровно он не дышал. Сегодня у них было двадцатинедельное УЗИ. И они узнали, что у них будет девочка. Они также узнали, что она может быть нездорова, потому что при сканировании были обнаружены некоторые отклонения. Их мечты могут быть разрушены еще задолго до того, как они начнут воплощаться в реальность. Но они, по правде говоря, еще не уверены. Через несколько дней они снова пойдут в больницу на дополнительные тесты. А пока что Тэхёну просто нужно успокоиться. Он взял отпуск на несколько дней, решив провести время в постели в надежде, что, если с их малышкой что-то не так, так ее шансы на долгую жизнь увеличатся. Поэтому он притворяется спящим, а его парень беспокойно ерзает рядом: оба встревожены, напуганы тем, что малышка, которую Чонгук ласково называет «фасолинка», находится в опасности. Через некоторое время альфа начинает шуршать одеялом и двигаться, и вскоре Тэхён чувствует, как альфа всем телом прижимается со спины, рукой накрывая тэхёнов живот. Омега знает, что сейчас произойдет, знает, что Чонгук собирается поговорить с их ребенком, и, поскольку это может быть одним из последних шансов, которые у него есть, Тэхён молчит, даже скрещивая собственные пальцы. — Привет, фасолинка, — через секунду говорит Чонгук, проводя большим пальцем по нижней части живота, а рукой подлезая прямо под ладонь Тэхёна. — Ты там в порядке? И его голос такой тихий, такой сиплый, никак не схож на тот, которым он разговаривал с ребенком в последний раз, что у Тэхёна сердце разрывается. Часто моргая, он сосредотачивается на том, чтобы дышать ровно. Слеза срывается с его правого глаза и падает на переносицу, а альфа продолжает нежно поглаживать живот. — Доктор сказал нам, что, возможно, ты не, но я подумал, что ты сама знаешь лучше, в порядке ли, чем он. Я надеюсь, что он ошибается... Надеюсь, что с тобой все хорошо — мне нужно, чтобы с тобой было все хорошо. Мне будет так плохо, если это будет не так. Да, и мне тоже. — Недавно мы начали задумываться о твоем имени... Кажется, как только мы узнали, что ты будешь девочкой?.. Наверное. Но нам пришлось отложить это, так что, может быть, ты бы могла помочь мне и сказать, как ты хочешь, чтобы тебя звали, фасолинка? Чертовски несправедливо, что младенцы не могут выбирать, как их будут звать до конца жизни... Может быть, выбрать что-то более нейтральное, на тот случай, если ты поймешь вдруг, что ты — мальчик, когда станешь постарше. Таким образом, тебе не придется менять свое имя, если ты этого не захочешь. Уголок рта Тэхёна дергается на этих словах, его тело расслабляется: он согревается от мысли, что возможно они назовут их ребенка как-то нейтрально. Вот почему он так любит Чонгука. Он самый заботливый альфа, друг, партнер — отец его ребенка, о котором он мог только мечтать, — готовый ко всему, что преподносит им жизнь. Он готов принять их дочь такой, какой она будет и захочет быть. — Так что мне нужно, чтобы ты была в безопасности, хорошо? Дай нам шанс сделать все для этого. Продолжай расти, но помни, ты должна быть помягче со своим папой, договорились? Он тот, о котором мы должны заботиться. — раздается тихое всхлипывание, а затем Тэхён чувствует, как губы Чонгука прижимаются к его шее, — кожа омеги становится мокрой там, где на нее скатываются чужие слезы. Чонгук плачет, и Тэхён хочет его утешить, но альфа еще не закончил разговаривать с дочерью. Он не хочет нарушать их личную жизнь. Омега должен подождать, еще чуть-чуть. — Будь в безопасности, малышка. — шепчет Чонгук. — Просто будь в безопасности. Я тебя люблю. Тво... Твой папа любит тебя. Он снова всхлипывает, зарываясь лицом в волнистые волосы Тэхёна, его тело предательски начинает дрожать, а вместе с ним — и их кровать. Теперь и омеге тревожно. Тэхён шевелится в руках своего парня и кладет руку на плечо альфы, как только переворачивается на спину. — Чонгук? — шепчет он, но тот еще сильнее льнет к Тэхёну, прижимаясь носом к его пахнущей железе, вдыхая любимый аромат, а рукой окольцовывает омежью талию. — Спи, — шепчет Чонгук, снова целуя его, на этот раз в висок. — Не сейчас. — отвечает Тэхён, поворачиваясь лицом к Чонгуку и обнимая его за талию. — Я знаю, что ты боишься. Еще один всхлип. — Я не хочу потерять ее, Тэ. — Я знаю, я тоже не хочу. — Если она окажется м… — Не говори этого. Мы пока не можем отвергать худшее, но должны надеяться, что она справится. Может быть, все и в порядке, мы… Мы не знаем. — потянувшись в темноту к лицу напротив, Тэ вытирает слезы альфы и тянется вперед для поцелуя. Чонгук растворяется в нем, губы лениво двигаются по чужим, а рука Тэхёна медленно скользит в волосы парня. На вкус он — как соль и цитрусовые, слезы смешиваются с запахом любимого, когда он отвечает на ласку. Обычно поцелуи успокаивают Чонгука, и в такую ночь не исключение. Омега чувствует, как напряжение отступает, и прижимается к альфе немного ближе, когда тот отстраняется. Мягкий звук их разъединяющихся губ наполняет комнату, когда он вплетает пальцы в мягкие волосы Чонгука. — Прости, — шепчет Чонгук. — Тш-ш, не бойся, мне тоже страшно. — уверяет его Тэхён, а затем придвигается ближе ровно настолько, чтобы его живот упирался в чонгуков. Стало неистово тепло. — Нам просто нужно подождать. Чонгук тяжело вздыхает, как будто собирается сказать что-то еще, но тут возникает легкий трепет внутри живота Тэхёна. Странно, легко, не то чтобы судорога или спазм, но и утверждать, что ничего не было, — никак нельзя. Затем это происходит снова, прямо в том же местом, и Чонгук тоже это чувствует. Тэхён вздыхает с облегчением. — Она двигается. — Я почувствовал это. — Чонгук снова прижимает руку к животу Тэхёна. — Сделай это еще раз. — Не думаю, что это так работает. — между ними проносятся тихие смешки, а затем Чонгук всхлипывает: Тэхён вытирает очередную слезу с глаз. — Хэй, если бы она была не в порядке, не думаю, что она бы много двигалась, м? — Нет. Думаю, нет. — Тогда мы должны пойти спать и подождать, пока тесты подтвердят, что что-то не так, хорошо? — Хорошо. — Засыпай, — говорит он, целуя кончик носа Чонгука прежде, чем опустить глаза вниз в темноту между ними. — И ты тоже засыпай. Омега почти хочет назвать малышку «фасолинка», но пока Чонгук делает это только тогда, когда думает, что Тэхён спит. Это его секрет, которым он еще не готов поделиться со своей парой. Однако, когда он и Чонгук крепко обнимают друг друга, когда им обоим, наконец, удается погрузиться в настоящий, желанный сон, он думает. Спокойной ночи, фасолинка, говорит он дочери. Спи сладко.*
Тэхён лежит полностью голый на кровати в следующий раз, когда это случается вновь. Чонгук прижимается к боку, умостив голову на груди, когда Тэхёна лениво обнимает парня за плечо. Рука альфы так по-домашнему лежит на его животе, большим пальцем вытирая скопившийся там пот. Последние пару часов они провели в спальне, удовлетворяя вновь обострившееся сексуальное влечение Тэхёна. Ну, это было не так уж и ново. Они занимались сексом вплоть до начала второго триместра и страсть определенно становилась больше, но все прекратилось тогда, когда они испугались результатов УЗИ на двадцатой неделе. А Тэхён вообще-то уже на двадцать второй неделе беременности и постоянно чувствует усталость. Вот почему сейчас после секса он лежит на спине, пытаясь привести дыхание в более ровный и спокойный темп, и он уже почти на грани сна, когда снова слышит это. — Тэхён? Ты спишь? Да, если ты пытаешься поговорить с нашим ребенком, то я сплю. — Знаешь что, фасолинка? — спрашивает Чонгук тихим как никогда голосом, вздыхая. — Может, сейчас не лучшее время для разговора с тобой, но я думаю, что, пока твой папа спит, мы могли бы немного поболтать. О чем? — Когда ты родишься, тебе стоит узнать о нескольких моментах. Это касается меня и твоего папы. Мы очень любим друг друга, так что, когда ты родишься и услышишь это — ты, наверное, не сможешь это слушать, — но ты зародилась от этой самой любви. Не думаю, что это так уж плохо, м? Я только что провел ночь с твоим папой, ублажая его и вытворяя разные вещи, о которых тебе еще рано будет думать ближайшие лет пятнадцать так точно, но, по крайней мере, это доказательство того, что ты будешь любимой. Настолько сильно любимой. Да, она будет. Самым любимым и желанным ребенком в мире. Таким, которому все будут завидовать. Чонгук оставляет короткий поцелуй на коже живота, а затем вздыхает: — И еще одно: если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, в любое время, даже когда ты станешь взрослой и у тебя у самой будут дети, ты всегда сможешь позвать меня, и я примчу. И твой папа тоже. Я знаю, что ты еще маленькая, чтобы понять это, но я надеюсь, что мы с папой покажем тебе это с самого первого дня. Мы всегда будем рядом с тобой. Боже, Тэхён так любит его. Чонгук — идеальный альфа во всех смыслах. Каждый раз, когда он медленно погружается в сон, а голова или рука его парня покоится у него на животе, он влюбляется в него еще больше. Омега не может понять, как такое вообще возможно, но он верит и вот ему доказательство того, как можно любить человека настолько сильно. Раньше он думал, что самым очаровательным в Чонгуке были его поцелуи, которые он оставлял Тэхёну на кончике носа каждый раз, когда они заканчивали заниматься сексом. Или, может быть, то, как он нежно гладил омежью ладонь большим пальцем, когда они держались за руки. А может быть и то, как он заставлял Тэхёна смеяться до чертиков, как будто завтра не наступит. А теперь он знает, как альфа разговаривает с их малышкой, находит время, чтобы рассказать ей о своем дне, их жизни, о том, каким будет ее мир, и, черт возьми, Тэхён так сильно любит его за это. — Спокойной ночи, фасолинка, — шепчет Чонгук, а затем вновь шуршит, медленно продвигаясь вверх по телу Тэхёна. Омега чувствует легкое дыхание любимого в нескольких сантиметров от своего лица. Нежный поцелуй оставляют на кончика его носа, и Тэхён тихо стонет, его ресницы трепещут — он открывает глаза, видя перед собой улыбающегося Чонгука. Он не может не улыбнуться в ответ. — Чонгук... — М-м, — бормочет альфа, нежно проводя носом по щеке Тэхёна. — Ты заснул до того, как я хотел пойти вместе в ванную. — Но мы не устроили настолько большой беспорядок, м? — Не совсем, но наши простыни знали и лучшие времена. Тихо посмеиваясь, Тэхён поворачивается на бок, обнимая Чонгука за талию. — Хорошо, но это может подождать до утра. Ты правда разбудил меня для этого? — Не хочу, чтобы мы спали на грязных простынях, так что да. — Я ношу твоего ребенка, и ты должен быть помягче и дать мне поспать. — бурчит Тэхён, отстаивая свою точку зрения, и натягивает большое одеяло на себя, кутаясь в него полностью — прям как огромный буррито. — Спокойной ночи. — Что на счет меня? Разве я не заслуживаю на одеяло? Омега пожимает плечами — и ему все равно, увидит это его парень или нет. — Ты, кажется, сказал, что они противные и грязные. Усмехнувшись, Чонгук дергает одеяло на себя, заставляя Тэхёна залиться тихим смехом и цепляться за мягкую ткань, но все же уступая альфе сантиметр за сантиметром. — Ну же, не оставляй меня голым и дрожащим. — Тогда оденься, — бросает омега, а Чонгук дергает его чуть сильнее, и они оба смеются так сильно, что у обоих болит в боку. В конце концов, альфе удается забраться с любимым под одеяло, обвивая руками талию Тэхёна и притягивая его ближе к себе. Они так хорошо подходят друг другу, как будто их тела были созданы для того, чтобы лежать вот так. Вот, почему они встречаются, вот, почему он с каждым днем влюбляется в альфу все сильнее. Омежьи локоны падают на глаза, когда он поворачивает голову в сторону Чонгука, чтобы коротко взглянуть на него, — широкую улыбку на его лице невозможно скрыть. — Видишь? Они не такие уж и грязные, — говорит Тэхён, а затем дует вверх, ненадолго убирая волосы с глаз, которые потом снова падают на лоб. Чонгук убирает непослушные пряди за ухо, а рукой мягко обхватывает чужой подбородок, притягивая лицо омеги к себе. — Ты невыносим, знаешь? — шепчет, а затем снова целует его так, что у Тэхёна начинает кружиться голова. И может быть, есть маленькая вероятность того, что они снова запачкают свою постель этой ночью.*
— Фасолинка... Хотя постой, может мне стоит начать называть тебя «арбузик»? — говорит тихо Чонгук, нежно проводя рукой по животу Тэхёна: его прикосновения легки как пёрышко из-за страха, что он разбудит молодого папу. И как он не понял того, что Тэхён вообще-то не спит по его движениям, — не понятно. — Ты уже такая большая... Да, она растет довольно быстро. Тэхён сейчас на двадцать восьмой неделе. Он больше не может прятать их фасолинку под рубашками, да и мешковатая одежда никак не помогает. Тэхёнов запах так сильно изменился во время беременности, что люди давно начали это замечать. К тому времени, когда омега был на четырнадцатой недели, на него уже косо смотрели в супермаркете, а незнакомцы любезно говорили «поздравляю». И теперь малышка сделала живот омеги еще более округлым. Любой может посмотреть на него и понять, особенно по запаху: чонгуков уже смешался с омежьим. — Уже прошла пара месяцев, поэтому я хочу спросить твоего мнения кое о чем... — он делает паузу, а его дыхание становится прерывистым. — Ты… ты не думаешь, что мне стоит предложить твоему папе выйти за меня замуж? Прежде чем ты родишься? Я знаю, что мы уже встречаемся, но брак — это ведь другое. Люди могут встречаться и не быть замужем или наоборот, но брак… Это делается на глазах у всей семьи и друзей. Как ты думаешь, твой папа хотел бы этого? Сердце Тэхёна вот-вот выпрыгнет из груди. Прямо сейчас он лежит на кровати, а щеки щекочет чужое дыхание: лицо Чонгука прямо напротив. Альфа любовно смотрит на подрагивающие ресницы. Но Тэхён должен и дальше притворяться, что спит. Да, они начали встречаться в тайне ото всех, и это было несколько спонтанным решением между ними двумя, но в тот момент это казалось правильным. Женитьба?.. Женитьба — это то, к чему им придется отнестись более серьезно, ведь это будет словно запланированное признание в любви перед всеми, кто им небезразличен. И Тэхён очень хочет ответить ему да. — Может быть, стоит еще подождать. Если мы хотим быть семьей, настоящей, правильной семьей, мы должны быть готовы ко всему этому. Я хочу прижимать тебя к себе, пока буду произносить клятвы твоему папе, понимаешь? Словно в ответ словам альфы, Тэхён чувствует, как маленькая ножка дочери упирается в ладонь Чонгука. Но омега продолжает не подавать виду. — Ага-а, — со смехом выдыхает парень, нежно проводя рукой по коже, где только что проступил следок. — Я тоже думаю, что это хорошая идея. Наклонившись вперед, альфа нежно целует губы своего омеги, но Тэхён остается неподвижным, не зная, закончился ли разговор с малышкой. — Я не говорю тебе этого так часто, как хотелось бы, но ты так прекрасен. — говорит он, поднимая свободную руку, чтобы завести прядь волос Тэхёну за ухо. — Я не могу дождаться момента, когда у нас будет ребенок, Тэ. Я знаю, что у нас осталось немного времени до рождения фасолинки, но я не могу дождаться, когда увижу ее на твоих руках. Сердце начинает биться в груди чуть быстрее, а Тэхён улыбается, когда подбородок Чонгука утыкается в собственную макушку. Да, мне тоже не терпится родить от тебя ребенка, думает он. Или стать твоим мужем, когда бы ты ни решил сделать мне предложение. Если только я не опережу тебя... Потому что, возможно, он и опередит. Может быть, именно Тэхён сделает предложение первым, теперь, когда знает, что чувствует к нему Чонгук. Может быть, он будет тем, кто попросит руки альфы, чтобы их семья была полноценной.*
— Перестань пинать своего папу. — говорит Чонгук их дочери, поднимая руку с руля, чтобы погладить живот омеги сквозь слои одежды. — Ты разбудишь его, фасолинка. Слишком поздно. Тэхён проснулся несколько минут назад от непрекращающихся пинков дочери, но он ничего не говорил в надежде, что сможет снова заснуть и продолжить отдыхать, пока они доедут к хижине в горах уже в течение нескольких часов. Это их последний совместный отпуск перед рождением ребенка — их последний шанс побыть просто Тэхёном и Чонгуком, обычной семейной парой. Через шесть недель они станут родителями. Их жизнь изменится навсегда и бесповоротно, и, как бы они ни любили своего ребенка, они хотят насладиться друг другом еще до родов настолько долго, насколько это возможно. — Эта неделя только для нас: только я и твой папа, хорошо? — рука на животе скользит немного вниз. — Может быть, ты увидишь нас настоящих, таких, какие мы только наедине и словно никого нет рядом. Но сперва ты должна дать папе поспать, ладно? Не буди его. Ребенок пинает в ладонь еще раз, а потом еще раз, почти как в знак протеста. — Ох... — выдыхает Чонгук, тихо смеясь. — Ты будешь бунтовщицей, не так ли? Научилась у дяди Чимина, м? Это правда, Чимин поощрял их ребенка, разрешая бунтовать и устраивать ад молодым родителям каждый раз, когда он был рядом с ними, но омега не имеет ничего общего с их беспокойной, злой фасолинкой. Она взрывная сама по себе. — Отдыхай, малышка, мы будем в хижине уже через час, ладно? Ложись спать, может быть, тебе приснится что-нибудь классное, с огнедышащими драконами... Хотя, на самом деле, это может быть слишком страшно для младенца, может, просто помечтай о магии и волшебниках, а может, даже о супергероях... — Чонгук смеется, переходя на шепот. — Я должен показать тебе Человека-паука, когда ты родишься: думаю, тебе понравится. Тэхён едва не расплывается в улыбке. Благодаря Чонгуку в детской комнате их дочери стоит уже парочка фигурок супергероев. В основном они из коллекции Чонгука, но пару раз он заставал альфу в супермаркете за просмотром новых вещиц: он даже купил маленького Железного человека. — Так что засыпай, ладно? Чем лучше ты отдохнешь, тем лучше отдохнет твой папа и тем здоровее ты будешь расти. Положив руку обратно на руль, Чонгук вздыхает. — Я люблю тебя, фасолинка, — говорит он, и, возможно, Тэхён даже позволяет себе легко улыбнуться. Совсем немножечко.*
— Эй, фасолинка? Это папа. Я хочу попросить тебя об услуге... — Чонгук громко сглатывает. Он обхватывают ладонь Тэхёна своей и подносит к губам, оставляя поцелуй на пальцах. — В последний раз прошу, не беспокой сильно твоего папу. Он и так уже прошел через несколько кругов ада, и я знаю, что ему будет нелегко ближайшее время, рожая тебя, поэтому, пожалуйста, будь нежной с ним. Я очень хочу с тобой поскорее увидеться, и он тоже очень хочет с тобой увидеться, но папа не сможет этого сделать, если мы не будем его оберегать, понимаешь? Сердце Тэхёна трепещет в груди. Возможно, это последний раз, когда Чонгук разговаривает с их малышкой перед тем, как она родится. Сейчас они в больнице, схватки у омеги начались еще рано утром, и сейчас он отдыхает по назначению врача. Сказали, еще есть несколько часов спокойствия, и омега просто надеется, что родит дочь ближе к полуночи. Как бы он ни любил их с Чонгуком ребенка, он устал от беременности. Он просто-напросто уже хочет, черт возьми, обнять свою дочь. Но отдых не идет так хорошо, как хотелось бы. Несмотря на все обезболивающие, он все еще чувствует следочки, ощущает небольшие толчки, когда фасолинка пинается. Но очевидно, чувствует себя лучше, чем за все прошедшие несколько часов. — Полагаю, ты будешь в животе папы еще несколько часов, поэтому я подумал, что мы бы могли поболтать, прежде чем ты родишься. — говорит Чонгук, еще раз сжимая руку Тэхёна. — Мне немного страшно. Сам знаю и понимаю, через что проходит наш папа, но я продолжаю думать о том, что что-то может пойти не так. Понимаешь, это более рисковано для омег-мужчин, чем для омег-женщин. Я знаю, что врачи сделают все возможное, чтобы обезопасить вас, но мне все равно страшно. Он немного помолчал, а потом снова начал говорить: — Вы оба — все, что у меня есть. Я не знаю, что буду делать, если с тобой что-то случится, поэтому давай продолжать заботиться о папе вместе. Совсем скоро мы сможем быть настоящей семьей, и я действительно хочу провести завтрашний день, обнимая вас обоих. — затем он тянется вперед, свободной рукой проводя по ткани больничного халата Тэхёна. Омега толком и не чувствует его руку на себе, но знает, что она там. — Сегодня будет хороший день, ты родишься, мы возьмем тебя на руки, обнимем, а завтра мы пойдем домой все вместе, и ты впервые будешь спать в своей кроватке. Альфа помолчал минуту. — А потом ты будешь не давать нам спать ночи напролет, а я возьму себе декрет по уходу за ребенком, потому что после сегодняшнего дня твой папа будет та-ак измотан... — он вздохнул, проводя пальцами по животу Тэхёна. — Хотел бы я занять его место. Я так не люблю видеть его боль, но знаю, что он сказал бы мне то же самое. Вот такие мы с твоим папой люди, понимаешь?.. — Если тебе когда-нибудь будет больно, мы тебя защитим. Мы постараемся взять на себя твою боль, поддержать тебя. — Тэхён почти уверен, что альфа улыбается. — Я знаю, что мы должны дать тебе имя сейчас, но ты всегда будешь моей фасолинкой, даже когда мы все состаримся и поседеем. Вздохнув, Чон в последний раз мягко похлопывает Тэхёна по животу, а затем наклоняется вперед и целует лоб. Услышав это, Тэхён решает, что пришло время проснуться, поэтому медленно раскрывает глаза, строя невинное и сонное выражение лица. Омега честно старается не улыбаться. — Милый мой, как ты себя чувствуешь? — Болит голова, но в целом в порядке, — отвечает Тэхён, а затем хрипло стонет в попытках сесть на кровати — у него совсем нет сил. — Просто хочу уже побыстрее родить ее. — Понимаю тебя... — альфа улыбается, поднося переплетенные руки к своей груди, утыкаясь подбородком в костяшки пальцев Тэхёна. — Еще немного. — Все самое страшное еще впереди. — уже сказав, Тэхён сглатывает, вспоминая, как Чонгук совсем недавно делился с малышкой переживаниями по этому поводу. — И я боюсь. — Родов? — Ага... — Я знаю, Тэ, — шепчет он, тяжело вздыхая, — но я буду рядом все время, буду держать тебя за руку, и если тебе нужно будет кричать, ты можешь кричать со всей силой, договорились? — А если я сломаю тебе руку? Что тогда? Чонгук смеется: — Ты не сломаешь мне руку, Тэ. — Ты не можешь этого обещать. — Ты сильный, но не настолько, милый. — Чон оставляет поцелуй на кончике носа Тэхёна. — Все будет хорошо, обещаю. — еще один поцелуй: на этот раз в уголок рта. Альфа глубоко вздыхает, пытаясь унять дрожь в голосе: — Ты самый сильный человек, которого я знаю.*
Через несколько часов, незадолго до полуночи, омега рожает. Тэхёну чертовски больно, но та боль стоила той радости, которую он испытывает, когда в обнимку лежит с альфой на больничной койке, а их малышка крепко спит у него на руках. Она прекрасна. Молодой папа не может перестать смотреть на нее, пытаясь принять тот факт, что она здесь, и это все реально. Чонгук был практически в таком же состоянии. Он мягко водил пальцами вверх-вниз по ее крошечной ручке, по гладкой коже щек, позволял маленькой ладошке обхватить его палец. По крайней мере, так было, когда малышка еще бодрствовала. Теперь, когда она спит, молодые родители на нее любовно смотрят. Тэхён какое-то время наблюдает за альфой, глядя затуманено в его глаза, полные теплоты. В них он может увидеть все, о чем тот думает, все воспоминания о последних девяти месяцах, когда он разговаривал с их малышкой и говорил ей, как сильно любит, рассказывал, какой будет ее жизнь. Омега так много думал о том времени, как будет держать дочь на руках, легко покачивая, — и вот она здесь, отдыхает в объятиях папы. — О чем думаешь? — шепчет омега, и его голос едва слышен. Чонгук лишь слегка улыбается. — Я просто… — тихо смеется, а после глубоко вздыхает. — Она такая крошечная. — Она не казалась такой, когда я рожал. — Да, я понимаю. — Чонгук наклоняется, чтобы еще раз поцеловать спутанные, слегка влажные волосы Тэхёна. — Ты был таким храбрым. Горжусь тобой. — Мне было так страшно... — Тэхён тянется вперед, чтобы оставить поцелуй на маленькой головке малышки. — Но, глядя на нее сейчас, понимаю, что оно того стоило. — У нее твои кудряшки. Держу пари, глаза будут мои. — Она бы была прекрасна с твоими глазами. Улыбка Чонгука тянется чуть ли не до ушей. Его большой палец мягко касается виска дочери, а дальше — трепетно кожи под ресницами. — Такая красивая... — бормочет он. — До сих пор не могу поверить, что она наша. Теперь уже Тэхён улыбается, прижимаясь макушкой к груди альфы. — Да, — отвечает он, касаясь воздуха в нескольких сантиметров от маленького носика. — Наша фасолинка. Упс. Чонгук вдруг зашевелился, а Тэхён поджал губы, когда понял, что только что сказал. Чонгук называл их малышку «фасолинка», когда он разговаривал с ней, уверенный, что Тэхён спит. А тут, когда омега произнес это имя милое прозвище вслух, Чон догадается, что по крайней мере несколько из этих разговоров были подслушаны. Может быть, в этом не было бы ничего плохого, но именно в одном из таких разговорах Чонгук спрашивал совета дочери о предложении руки и сердца. Но честно сейчас это не имеет никакого значения. Теперь Чонгук знает. — Т-Тэ? — Послушай, я уверяю тебя, что не слышал каждый ваш разговор, но… — Как часто ты слышал? — спрашивает Чонгук, его щеки начинают заливаться красным, и Тэхён находит очень, очень милым. Омега пожимает плечами. — Может быть, пару раз в месяц. Я знаю, что ты начал разговаривать с ней еще с того дня, когда мы впервые узнали, что я беременный, но я подумал, что это так мило, и не хотел прерывать тебя, поэтому всякий раз, когда ты спрашивал, сплю ли я, я просто молчал, чтобы дать тебе побыть с ней наедине. Я знал, что ты хотел быть с ней так же близок, как я, поэтому я решил дать эту возможность. Обещаю, я не подслушивал каждый ваш разговор... — Ш-ш, — прерывает его Чонгук, целуя в висок. — Я бы и не рассердился, если бы ты услышал. — Но тем не менее, я слышал. Все твои обещания ей, рассказы о жизни, о том, как ты просил, чтобы она оберегала меня… — омега прикрывает глаза, улыбаясь и предаваясь воспоминаниям о том, как влюбленный до чертиков альфа осыпал их еще не родившегося ребенка такой любовью, о которой ни один из них не мог себе даже представить. — … и тот раз, когда ты съел мои орео. — О, нет... — О да, и я был готов разойтись с тобой в тот же день, но знал, что ты говоришь это по секрету, и я так сильно тебя люблю, что не смог этого сделать. — он взглянул на Чонгука, а затем — на их ребенка, который зевает во сне. — Тебе повезло, что я никогда не мстил... Тихо хихикая, Чонгук обнимает рукой ладонь Тэхёна. — А что еще ты слышал? Нервно сглотнув, Тэхён собирает в себе крупицы смелости, чтобы посмотреть в глаза альфы и сказать: — Я слышал, что хочешь сделать мне предложение. Чонгук внезапно желает сжаться до размеров атома. — Ты правда слышал? — Да... — он поворачивается, утыкаясь лбом в чонгуков. — Я хотел сказать тебе «да» прямо тогда, но не хотел, чтобы ты узнал, что я знаю о фасолинке и о ваших разговорах. И тогда мне пришла в мысль, что я могу опередить тебя, и сам могу попросить тебя выйти за меня замуж. Дыхание сбивается, а Чонгук кивает. — Я... Я согласен. — С чем именно? Взять меня в мужья или согласиться на мое предложение? — И то, и то. Мне нравятся оба варианта. — Тогда, как только я оправлюсь, то встану перед тобой на одно колено и сделаю предложение, но тогда тебе придется держать нашу фасолинку, договорились? Чонгук смеется, он так рад, что Тэхёну кажется, что это самый счастливый момент в их жизни. — Звучит идеально, — уверяет он его и подхватывает пальцами чужой подбородок, чтобы притянуть Тэхёна для поцелуя. Коротко и сладко. Их поцелуи не заходят далеко, ведь младенец лежит у них на руках, но чувства говорят намного больше, чем любые слова. Теперь они — семья, настоящая и правильная семья. Они те, кем давно хотели стать, и может даже больше. — Значит, ты не злишься, что я подслушивал твои разговоры с ней? Чонгук качает головой. — Конечно нет. Так даже лучше, потому что ты услышал то, чтобы бы я, возможно, не осмелился бы сказать вслух. — пауза. — И все же, уверен, что ты слышал не всё. Брови Тэхёна вопросительно поднялись вверх. — И что я не услышал? Прежде, чем Чонгук успевает хоть что-то ответить, ребенок у них на руках просыпается и начинает хныкать, быстро переходя в плач. Вполне понятное действие. Тэхён, если честно, тоже не любит просыпаться по утрам. Омега смотрит на своего парня, который начинает утешать малышку, а после пересекается с ним взглядом: оба понимают. Вот оно... Это одно из их первых испытаний в качестве новых родителей: их первый шанс утешить свою малышку и обеспечить ей безопасность, еду, кров и любовь, о которых они обещали ей в течение последних нескольких месяцев. И они впервые доказывают ей, что смогут сделать ее счастливой, что малышка будет жить прекрасно, окруженной теплотой родителей. Безусловно, это только начало, и Тэхён уже с нетерпением ждет продолжения... Продолжения той жизни, которую они построят с Чонгуком и их фасолинкой.