Божество

Стивен уже даже не помнит, когда все началось. Время в клетке, в которой он находится по сей день уже много-много лет идет иначе. Когда-то давно, настолько давно, что кажется уже нереальным, несбыточным миражом пустыни, Стивен помнил старый мир. Мир, который остался бы прежним, если бы Ванда его не уничтожила. Мстители совершили ошибку. Они убили ее брата. Конечно, по случайности. Но факт от этого оставался неизменным. Ванда несла разрушение. Ванда несла боль своего сердца. Ванда несла смерть. Ванда несла перерождение. Они познали гнев первозданного Хаоса. Алая Ведьма стерла всех и всё с лица земли. Кроме него, чертового Стивена Стрэнджа. Он действительно не понимал, почему приглянулся ей. Ее знания и её мощь, её могущество не шло в какое-либо сравнение с ним, Верховным Чародеем Земли. Бывшим Верховным Чародеем Земли. Ванда создала мир заново. Создала его с нуля, желая воплотить в реальность мировую утопию, о которой так отчаянно мечтали философы и простые люди. Но какой ей толк, если на костях старого мира построит новый, но не будет никого, кто смог бы оценить все её труды? Её выбор пал на мага, он был весьма неплох. Ванда заперла его в своем прекрасном доме, больше похожем на храм новой богини, место её святого обитания. Заперла его и лишила магии. Одним щелчком. Вот так просто. Взяла и перечеркнула многолетний труд работы Стивена. Стрэндж боролся с ней. Отчаянно боролся, на грани загнанной жертвы, зная, что мир уже не вернуть к истокам. Он видел, во что превратился мир. Точнее, каким он стал, переродившись из пепла и сгнивающей плоти. Её мир. Реальность, созданная из энергии хаоса. Магии, что равных в этой вселенной ей попросту нет. Стивен не опускал руки. Он просил ее остановиться, просил вернуть все назад. Просил отпустить его или убить. Но она никогда его не слушала. Лишь смотрела и улыбалась. Иногда касалась его, говорила безмятежно, что лучше в мире стало благодаря ей. Она проводила рукой нежно по его волосам, глядя в глаза. Глаза, в которых полыхали все муки существования и метафорического ада. Стивен не смотрел в них. Ему было страшно. Он боялся Ванды, но старался держать себя в руках. Но иногда к нему приходила другая Ванда. Та, которая жаждет насилия. Крови. Убийств. Алая Ведьма. Их образ в голове Стивена настолько сильно контрастировал, что ему казались лишь два варианта - либо с ума сошла Ванда, либо он сам. Ванда была нежна с ним. Мило разговаривала, касалась его волос и лица, заглядывала в глаза, в самую душу. Алая Ведьма считала его своей собственностью, существом, которое должно радоваться только тому, что оно еще дышит по её милости. Без магии он ей не может ничего противопоставить. Лишь умолять. А это музыка для её ушей. Стивен не знает какой сейчас год был бы по старому календарю. Сейчас идет Восемьсот девяносто первый от создания мира. А он даже не стареет. Ванда не хочет отпускать его. И он это понимает. Принимает как данность. Провести вечность в застенках с ней, ни разу не выйдя на улицу с момента заточения? Видимо, такова его судьба. Он уже даже почти забыл, какого это - смотреть на голубое ясное небо днем, или на мириады звезд по ночам? Что можно ощутить? Каков на запах воздух после дождя? Как выглядит новый мир там, за прутьями этой решетки? Он уже не помнит. В дни когда Ванда не в духе, она может часами смотреть на него, даже почти не моргая. И лишь зловещую тишину нарушало отдаленное тиканье часов, почти не слышное, если не прислушиваться. Она смотрела на него, смотрела в его глаза, смотрела в его душу. Стивену страшно, Стивену хочется сбежать, но Стивену никуда не деться - кубическая клетка трех метров, идеально ровной, с магической вязью в прутьях стала его пристанищем с началом нового мира. О, даже когда у него была магия, он не мог разбить эти чертовы прутья! Его тюрьма оказалась совершенной. А его надзирательница - его худшим кошмаром. Но когда приходила Алая Ведьма - он готов был умолять о пощаде. Она рылась в его памяти, насылала кошмары, заставляла корчиться на полу от боли, заставляла вспоминать, что он - лишь ничтожное существо в ее доме. Ванда и Алая Ведьма были такими разными и такими одинаковыми. Это сводило с ума. Он пытался с ней говорить, пытался сказать, что готов ей помочь. Но Ванда лишь улыбалась, и говорила, что все в порядке. А Алая Ведьма злостно скалила зубы, говоря о том, что помогать нужно было раньше. Много раньше, еще до обращения старого мира в прах. Стивен в ужасе. Прошла уже тысяча лет от создания нового мира, и он смиренно просит Ванду лишь об одном - лишить его жизни, потому что он больше не может это выносить. Ванда снова ему улыбается, медленно проводя рукой по скуле, сидя с ним на полу в его клетке и просто улыбается. Стивен опускает веки, боясь заглянуть в глаза своей Ванды и встретить там Алую Ведьму. Теперь Стивен действительно боится. Боится, когда слышит стук каблуков на своем этаже, боится делать ставку, - кто же пришел к нему сегодня? Боится смотреть ей в лицо и оказаться разбитым в очередной раз. Ему никто не поможет. Даже сама Смерть не торопится заносить над ним свою острую косу, не желая прерывать вечный спектакль. Стивен в отчаянии. А Ванда ему лишь снова улыбается своей прекрасной улыбкой божества, ероша его волосы. Да, она божество. Она божество за стенами этого храма для всех людей, что населяют ее планету. И теперь она божество и для него самого. Стивен почти сошел с ума, раз так говорит, а Алая Ведьма, впервые за тысячелетие, смотрит на его коленопреклоненную фигуру, молящуюся к ней и не делает ничего. А Стивену до дрожи в руках страшно поднять взгляд. Он просто не чувствует больше разницы между Алой Ведьмой и Вандой. Он больше не поднимает на нее взгляд. Он сошел с ума от неправильной любви к этой женщине. Его личному божеству отныне и до скончания времен.