In Memoriam

Липучки - свежие, тугие. Трещат на разрыв, жилет топорщится карманами, наколенники плотно обхватывают ноги. Это все мелочи! Выдали боекомплекты. Разнашивать. - Джейсон, ты же в курсе, что главное - прийти не последними? - Забей, малой. Наш лейтенант если первым не посрет – день прожит зря. Детство в жопе играет, а жопа-то – бразильская. - Что, таки пялишься на мою жопу, Мервин? - ответ на автомате, винтовка - на предохранителе. Присесть, выпрыгнуть! Джейсон танцует на месте, тянет шею. И холодно, и невтерпеж. - Минутная готовность! В мышцах - огонь, в сердцах - пламя, изо рта - пар! Ура! - рев капитана летит поверх рядов, усиливается многократно дружным хором. Бравый выкрик сходит на хрип. Мервин вторит вполголоса, хрустит лениво шеей. - Да я так, льщу, - насмешливый прищур. Утро туманное, свет рассеянный - шпарит отовсюду и ниоткуда. - Ты и в подметки миссис Гомес не годишься. - Эй! - Джоуи отвлекается от возни с рацией. - У моей хоть жопа есть, а у твоей – плоский плац! Сколько взводов уже прошлись по ней маршем? Ник крутит руками, как заправской пловец - или вертолет? Взгляд заставляет спорщиков понизить тон. В то же время рука у него тяжелая. От “случайного” мощного леща никто не застрахован. - Чем раньше финишируем, тем меньше риск продуть. Мне неохота чистить сортиры до самого… Куда нас обещают перебросить? Джоуи? - Во-первых, не сортир, а гальюн! - выныривает тот из перепалки. - Во-вторых… Какая разница! Что напрямую в Ирак, что в обход через Кувейт – морпехи скоро по воде пешком пойдут, лишь бы в бой. Капитан все выдумывает какую-то херню в ожидании приказа. Подчиненные во всем повторяют командира. - Готовьсь! – хриплый рев с первого ряда. - Упор лежа принять! Холодная земля обжигает ладони, что-то давит промеж лопаток. Вот и повод пересобрать рюкзак… - Джейсон, а, Джейсон, - плечи и голос Джоуи подрагивают от натуги. Взгляд из-за очков - задорно-хитрый. – Ты так на бег не напирай. Вдруг все подумают, что ты готовишься от арабов удирать. - Скорее догонять, - Джейсон скалится в предвкушении. Десять секунд, двадцать… Руки трясутся все сильней. Выстрел! Резкий старт, дробью щебенки в лица отстающим. Гогот Мервина: “И помчался, и упиздил!” остается в уже прожитом мгновении. Марш-бросок по пересеченной местности. Ветер - по-зимнему промозглый, рюкзак тяжелый, а на душе легко. В мышцах плещется сила, абсолютная. Того и гляди, брызнет, как лужа - из-под подошв. Сквозь нее не пробиться ни камню, ни осколку стекла. Ну а вдруг? Шаг тяжелый, вбивает в землю цель и иней. Подъем, не сбивать дыхание… Овраг! Джейсон притормаживает, переводит дух. Туман, не видно нихера. Жарко. Половина дистанции - позади. Остались вшивые три километра! - Эй, Колчек! - окликают его на ходу. - Твои что-то отстали. Да сука! Козырек смотрит за спину, в сторону притягательного финиша. Джейсон скрепя сердце разворачивается. Шансы на золото тают. - Ну чего вы? Что встали-то? Неудивительно, что их обгоняют. Группа встала, точнее, села. Голова у Джоуи запрокинута, вся мордаха - в крови. Из ноздри робко выглядывает красный пузырь. - Да вот, голову ломаем, - Мервин ходит вокруг, качает головой. - Еб твою мать, Хосе. Как один человек может отстрелить белке яйца с трехсот ярдов и наебнуться о собственную ногу? - О корягу, - гнусавит Джоуи, кивает на ногу. - Это все шнурки. С ними воюет Ник. Лопнули посередь язычка, двойной узел болтается по одну сторону! Выходит только завязать вокруг щиколотки. Еще одна группа притормаживает, оглядывается. Мервин машет рукой - все в норме! Пусть бегут. - Вы можете меня не ждать, - Джоуи осторожно опускает голову. Протечка устранена. - Я уж как-нибудь… - Нет уж! - браво, да скрепя сердце выпаливает Джейсон. - Братья по оружию, всегда вместе - и в здравии, и в горести, и по колено в дерьме! Ник лишь качает головой, Мервин тяжело вздыхает. - Сразу видно непуганую молодежь. Идем, пупсик, - Джоуи булькающе хихикает. - Морпеховские клозеты не сравнятся с дымоходом твоей мамаши. - Может, из чувства солидарности парни сдержат души прекрасные порывы? - Вряд ли, - Ник как всегда серьезен. - Поднасрут со всей щедростью морпеховской души! По лесу расходится дружный гогот. Джейсон оглядывается. Взмокшую шею щекочет чужой взгляд. - Пятая группа еще не проходила, - Ник пожимает плечами. - У нас есть шансы. - На лузеров не равняться! Они вообще не участвуют! Блядь. Теперь точно смотрят в спину, хорошо, что защищает рюкзак. Джейсон передергивает плечами, ускоряется. - Куда ты заторопился, лейтенант? - а старик-Мервин прыток, когда хочет. Нагнал, хоть и запыхался. - То есть можно было не подписываться на этот цирк? - Мы лучшие из лучших! И должны прийти первыми, как в прошлый раз! - огрызается Джейсон, высматривает дорогу вперед. С курса случаем не сбились? Нихера не видать. Слышен лишь топот, тяжелое дыхание да добродушный смешок Мервина. - Смотрю, Алабамаская наследственность таки дает о себе знать. Хоть стандарты и высокие, мы... Сука! - спотыкается, отстает на шаг. - Мы не безупречны, во. Совет хочешь? Такой, что бабы проклянут, а мужики помнить обязаны… Особенно те, кому за сорок. - Помирать вздумал? А я говорил, нехер одно железо в зале тягать. Джейсон закатывает глаза, снижает скорость. Реально, не хватало Мервину задохнуться - без техника роте жопа. И ушам его, походу, жопа! Туман прорезает пронзительное, издевательски-мелодичное пиликанье. В корне неправильное, чужеродное! Заглушающее ответ Мервина напрочь. Звук исходит из рации. Она если и орет, то не так. - Да ты та еще сирена, - Ник присвистывает. - Не та, которая засосет - и моряков на дно, а… - Я тебя ща засосу! - да как ее вырубить? Джейсон вдавливает кнопку в корпус. Тщетно. - Мервин, помоги! - Быстрее, парни, - Джоуи обеспокоенно оглядывается по сторонам. - На весь лес визжит… - Да не ссы ты! Мы на территории базы, здесь все морпеховское, - Мервин чертыхается. Рация ломает все законы электроники. - Даже это пластмассовое дерьмо, куда, блядь?! Казенное же! А туда! Джейсон вырывает рацию с мясом, швыряет в овраг. Звуковая, сука, граната! Далекий треск - и из овраге мелькает черная тень. Туман любезно проглатывает ее, оставляет лишь стрекот. Затворы щелкают, не сговариваясь. Морпехи - на позиции, все стволы направлены в сторону оврага. - Это что за херь? - голос Джоуи подрагивает, винтовка точно каменная. - Пятая группа? Руки холодеют. Изо рта запоздало вырывается пар, Джейсон облизывает губы. Их тут не должно быть. Тварь забирается медленно на дерево - рассеянный свет ее не беспокоит. Крылья перепончатые, дергаются отростки на слепой морде. Перегляд с Ником. Тот одними губами вопрошает, что делать. Валить. Мягко, осторожно. Подошва проминает палую листву, та предательски шуршит. Благо, рация все не затыкается, перекрывает прочие звуки. Шаг за шагом. Три километра так ползти, боясь выдохнуть? Джейсон не против, ведь демонов в лесу Кэмп-Пендлтон развелось много. Хлопают крылья, щелкают челюсти, рюкзак впечатывается в ствол дерева. Из-под ног будто земля уходит. Джейсон поднимает голову - и лысая крона скрывается за расправленными крыльями. Автоматная очередь, визги привлеченных вампиров. Черная туша приминает к земле, давит на грудную клетку. Лицо и шея горят от чужого дыхания, на щеку капает вязкая слюна. Только не горло! Джейсон выставляет вперед руку. Мерзкие челюсти прихватывают ее удивительно нежно. Ни вырваться, ни спихнуть – на ребра навалилось не меньше центнера. Слепая морда все ближе, по щеке скользит отвратительно-мокрое, скользкое, липкое... Стоп. Что? Открыть с усилием глаза. Вокруг – темно, никакого тумана. Над ухом – то же чавканье. В лицо дышат сперто-кислым кормом, собачий язык усердно скребет по щетине подбородка. - Дым, блядь! – облегчение накатывает комом. – Съебись. Осуждающий взгляд из-под нависших бровей. Пес спрыгивает с кровати с тяжелым стуком когтей, трусит деловито в угол. - Куда?.. Ай, ладно, - мобильник, весь в слюне, падает на простыни. Будильник звенит, вопреки трещине на экране. - Спасибо, что разбудил, дружище. Проспать в такой день? Лучше сразу сдохнуть. Ковролин погружает в себя пятку, щекочет свод стопы. Джейсон невольно вздрагивает, встает осторожней обычного. Шаг, другой... Босым ногам спокойнее на твердом ламинате. Простынь - в стирку, к прошлой. Чайник шумит громче двигателя. Все просыпаются тяжело, даже телевизор. Заставка отсчитывает последнюю минуту перед выпуском новостей. Дым ломится следом в ванную. - Ждать. Ждать, блядь… Энтазей’раа! - арабско-алабамский криво, но работает. Наступление сорвано. - Я не баран, чтобы меня пасти, окей? Вслед за водой в слив уходят и баксы. В голове - пусто, на коже - липкий осадок дурного сна. Голос диктора едва пробивается сквозь шум струи и закрытую дверь. - Доброе утро! На канале NBC двадцать восьмое мая, четыре утра, и в эфире новости к этому часу! Вооруженные силы США закончили серию компенсационных выплат семьям погибших в результате инцидента в Хадите. Собраться. Утро - да, пиздец. Главное, чтобы день удался. Пятый раз Джейсон встречает конец мая в составе морской пехоты. В новом звании и дома - впервые. - Согласно официальному пресс-релизу Корпуса Морской Пехоты в результате подрыва СВУ погибли один солдат США и двадцать четыре мирных жителя… Что же Мервин тогда сказал?.. Помазок замирает у самого кадыка. Джейсон хмурится, поджимает губы. Смачно-хлестко – по щеке ладонью! Кошмар слетает вместе с брызгами пены, прямиком на зеркало. Капли тянутся за пальцем, размазываются еще шире. Да и хер с ними. Бритвенный станок скользит по челюсти, обнажает загорелую кожу полоса за полосой. Душ - контрастный, успокаивает, приглушает звуки. Ведущая не сдается, каждое слово пытается прошить дверь пулей. Независимое расследование журнала Times. Скандал в СМИ, давление, разбирательство. Мнение экспертов? Конечно! Фото, сделанные разведкой морпехов? Уберите впечатлительных от экранов. Глухое рычание переходит в яростный лай. Дым берег от койотов домашний скот и детей, терпеть не может кровь. А уж их сочетание... Полотенце после стирки жестковато, царапает кожу. Джейсон трет шею, осматривает руку. Контур орла режет глаз четкостью. В ленте с девизом: “Смерть вперед бесчестья!” и якоре - слабые вмятины от клыков. Наконец-то приучили прихватывать, а не кусать. - Из-за настойчивой политики республиканцев боевые действия в Ираке не прекращаются. Процент молодежи в войсках увеличивается с каждым годом, как и число инцидентов с гибелью гражданских лиц, - Джейсон бросает косой взгляд на экран, ныряет в холодильник. Вино не допили. Бутылка мотается в полупустой полке холодильника, сама чокается с банкой пива. И хорошо. Сранья не пьют! Ветчина, сыр… Ебаные канапе, заветрились! Джейсон катает на языке оливку, прищуривается при виде пустого стола. - Что это - паника, жажда мести или холодный расчет? Кто возвращается из горячих точек - вчерашние школьники или жестокие убийцы? Об этом и иных остросюжетных темах - в повторе ток-шоу "Шоу Джерри Спрингера" сразу после выпуска новостей. Не переключайтесь! Как всегда. Кофе опять не на месте. Шкафчик за шкафчиком, дверцы громыхают будто строй на плацу. - А теперь к внутренним новостям! Завершилась девяносто первая гонка Indianapolis 500, - Джейсон оглядывается на экран, едва не сыпет мимо. - Из-за погодных условий ее пришлось остановить, но задержка не помешала Дарио Франкитти, Шотландия, одержать победу. В Индиане не гонки, а ширпотреб. Победу можно и бритам отдать. Кофе обжигает язык, неплохо сочетается с канапе - но их так мало! И сами крохотные, сука! В следующий раз надо резать большие. Бутерброды на палочке! Джейсон вздыхает, делает еще глоток. По шее прилетит за охуенные кулинарные идеи, да и кусок в горло не лезет. Все мысли - о предстоящем дне. Лишь бы все прошло без сбоев! Четко, подобно секундной стрелке на циферблате. Страдальческий вздох из-под стола. Ступню накрывает теплый бок, в щиколотку тычется мокрый нос. - Ну хватит дуться, заебал, - Джейсон вслепую подцепляет канапе с ветчиной, сует руку под стол. Клацают челюсти, что мастифу канапе? На один укус! Тем временем Америка вступает в сезон торнадо. Оклахома, Канзас, Алабама и Огайо активно готовятся к буйству стихии! Ведущая натянуто-белозубо улыбается, ждет переключения эфира. - Да-да, меня слышно? – шум техники, раздраженно сигналит гудок. Корреспонденты лезут под колеса. Что-то в мире вечно. – Я нахожусь сейчас в Бирмингеме, на базе Национальной Гвардии Алабамы! Как вы можете видеть, подготовка к учениям идет полным ходом! Трагические уроки, что преподнесла стране Катрина, учтены. Службы будут полностью готовы, и… И он тоже готов. Часы – на запястье, форму – с плечиков вешалки на свои. Над нагрудным карманом, среди камуфляжа цветет радугой орденская планка. Златая середина, черное обрамление. Две белые полосы - что серебряные слитки на значке, в красной окантовке. Поверх - четыре медных звезды. И фуражку, фуражку не забыть! Дым прижимает уши, ворчит, но поводок терпит. Утешением служит трофейная палка из парка, конечно же! Полпятого. Военный городок спит, дышит так же размеренно, как и Атлантика - за вывеской дантиста и рядом аккуратных коттеджей с подушками зеленого газона. Мимо проносится одинокая машина. На асфальте - черный след от покрышек, в воздухе морская соль мешается с вонью жженой резины. Затишье перед бурей. Одинокая чайка вскрикивает пронзительно, взлетает на фонарный столб. Дым вышагивает чуть позади, степенно, со спокойным достоинством. И кто кого ведет? Стадион пуст. В корпусе разведки зажигаются редкие окна - сигнальные огни в отступающей ночи. Дым вырывается вперед, тянет поводок к караульным. Бредли подскакивает на месте, вытягивается в струну - длинную, тонкую особенно в зоне воротника. - Сэр, доброе утро, сэр! Спасибо за Вашу службу! Алан зевает, не раскрывая рта, ограничивается лениво-коротким “кэп”. Рукопожатие крепкое, сон - всегда вполглаза. Дым с грацией быка подползает к ноге рядового. В зубах - замусоленный сук. Бредли толком не моргает, смотрит только вперед. Ладонь чуть выкручена, чтобы пальцами зарыться в густую шерсть. - Да вольно, вольно, - бросает Джейсон походя, и парнишку отпускает. Винтовку - на плечо, ладонь - требовательно вперед. Лапа? Где лапа? Хоть Дым и не служебная собака, команды знать обязан. Никаких вздохов и страдающих взглядов! Хотя Джейсон понимает, бесконечное “Дым-Дым-Дым” бесит. - Молодец! Кто тут хороший мальчик? - из-под дряблых усатых щек вырывается хриплый вздох. Да тут целый бык! Девяносто килограммов, настоящий морпех. Вроде кобель, а временами - такая сука! Джейсон вполглаза следит за процессом дрессировки. - Как на фронтах? Тихо? - Как всегда. Что можно сломать, сломают, что проебать - проебут, - Алан обнажает в улыбке ряд желтоватых зубов. Парочка режет глаз чистой белизной. - Остальное засунут в задницу. Бляха-муха. Кости на спарринге уже ломали, лестницу из вертолета на учениях выронили… - Если б кто в жопу себе эти розы воткнул, было б больше толку. Забрали вчера у кладовщиков, чтоб утром не бегать, и чего? Забыли на столе… - Лучше б хуи у них опали вместо лепестков. Капрал, стреляный воробей, только ухмылкой выдает, что услышал. Бредли только учится. Прыскает в кулак, под пристальным взглядом сразу начинает суетиться - мять теплые собачьи уши, искать пути отступления. - Сэр, неужели Вы победили команду “аппорт”? - “Аппорт”? - Джейсон медлит буквально секунду. - Да, “аппорт” выучили. Хватило одного броска, чтобы на Джейсона посмотрели с милосердным сожалением. Как на дурака! Пришлось самому по кустам лазить. Пришел черед и молодежи. А нехер подслушивать разговоры старших! Как знал же, что проблемы будут. Все понимают серьезность проблемы. Ник сгреб первого же рядового с правами и укатил куда-то. Подальше от лейтенантов? У Купера - почти истерика, Джефферсон рвет на голове последние волосы. Ох, и веселый будет день! Элита в бою, но в быту… Для подъема рановато, но на лестнице уже пахнет крахмальным паром. В зале - разнарядка, рев резонирует от стен. Лейтенанты ебут ответственное за подготовку отделение. Гиперопека - не дело, нужно делегировать обязанности. Подсматривать нельзя и бессмысленно. Джефферсон потом расскажет. Бренчат ключи. В кабинете душно, первым делом Джейсон открывает окно. Морской бриз набрасывается на рабочий стол, сносит планировку предстоящих учений. Блядь, что от чего? Списки перегруппировок, это вообще вооружение на списание. Десант, городские бои… Джейсон задумчиво прикусывает уголок листа. Пресный. Мать честная, что он тут в ночи намалевал? Выносить планы из здания запрещено. Чертова секретность, хотя с его-то почерком! Хоть с авиации всю кипу сбрасывай, толку никакого. Стук в дверь. Пять минут шестого. По офицерам можно часы сверять. У Джефферсона отличная память, невыразительный подбородок и призрак лысины на макушке. - Доброе утро, капитан! Разрешите доложить. Подготовка к проведению мероприятий проведена успешно. Никаких проблем. Никаких? Джейсон хмурится, стреляет глазами во второго лейтенанта. Купер столь же зол, сколь и низок. Сантиметром меньше - не взяли бы. Потому что этого парнишку разорвало бы нахер! Концентрат негодования, но молчит. Куантико. Хорошая офицерская фабрика. Процент брака крайне низок. - Что ж. Хорошо, - ничего хорошего. - Тогда пройдемся по графику. Подъем в полшестого, утренняя тренировка. Перерыв на моцион, общее построение - в девять. Вынос знамени, свобода на подготовку. В два - торжественный парад, вечером - концерт. - Тренировку проводите без меня, - Джейсон вздыхает не без сожаления. - Я буду на посвящении курсантов. Режим - святое-постоянное. Если им и жертвовать, то ради этих лоботрясов. - Не беспокойтесь, лично прослежу, - Джефферсон заискивающе кивает. - Я помню каждого, кто присутствовал на вручении значков. Это большая честь, сэр. И часть большого плана от майора. "Просто так" - не про него. - Больше ничего не хотите мне сказать? - Я хочу, сэр! - выпаливает Купер. Прорвало плотину, славься, славься, Аллилуйя! - Срочный доклад! Точнее, жалоба. Сержант Кей. Постоянные пререкания, неподчинение… Теперь еще и самовольное оставление воинской части на пару с рядовым! Как интересно, только предысторию Джейсон слышит впервые. Купер косится на Джефферсона. Тот внимательно смотрит в окно. - Я понял. Цветы завяли и Вы искали виновных, - шумно выдохнуть. Не кипятиться. - А проблему как-то пытались решить? Толку от проштрафившихся, если нужда взвода не закрыта? Сперва - обеспечить, потом уже наказывать. А если пайки? боеприпасы? Гребанные розы - на той же ступени приоритета. - Все верно, - кивок - с натяжкой, продолжение - запальчиво-отчаянное: - Я бы отдал такой приказ, но сержант его не дождался! Он не вправе покидать свое расположение без моего распоряжения. - За нарушение ему будет вынесен выговор, но! Мы все здесь служим одному делу, лейтенант. Если морпех ниже Вас рангом, но опытней, прислушаться к нему не стыдно. Теперь Джефферсон. Нет-нет, не надо коситься на Купера! Начали разговор при всех, значит, нужно поддерживать традицию. - Почему не доложили? Я должен узнавать о проблемах в части от Вас. Бегают глаза и язык по ряду ровных зубов. - Я думал, что эта мелочь неважна… - Морская пехота состоит из мелочей! И с них же начинается главный пиздец! Кому, как не вам, это знать? Джефферсон опускает голову. И правильно! Его дело - думать о том, как решить поставленную задачу с минимумом потерь личного состава, гражданских и репутации Корпуса! - При всем уважении, сэр, не всегда успеваешь подумать! - выпаливает Купер. Джефферсон круто оборачивается, таращит глаза. Страшное зрелище, убавляет дерзости в голосе. - Ну, то есть… Руки поставлены стрелять, вот и стреляем. Наверняка. - Руки еще поставлены дрочить, но Вы же не буйствуете в общей душевой? - резко отзывается Джейсон. - Или я опять не в курсе? У Купера розовеют щеки. Раз хватает мозгов возражать, значит, есть что разгонять до сверхсветовой. Чтобы времени хватало! Последствия ошибки можно спросить у Джефферсона. Фото на руках уже нет, передано ведущим следствие, но язык ему на что? - Лейтенант! Расскажите товарищу в красках, что Вы видели в Хадите, - свирепо рявкает Джейсон. - Каждый дом, про мужика в инвалидной коляске не забудьте, пока командование тратит такой, блядь, день на ебаные интервью СМИ! Позор Корпуса Морской Пехоты! Вместо подготовки к параду - светить мордой на пресс-конференции. Представитель разведки тоже быть обязан. Не доложи Джефферсон сразу о сделанных фото, шел бы соучастником. Со всей своей группой, за сокрытие! - Будет исполнено, сэр! - кажется, вспомнил, насколько было близко. Джефферсон решителен, Купер пристыженно молчит. - Еще будут указания? - Раздобудьте клей. Если Кей не успеет, вручную будете бутоны собирать. Это не шутка, розы быть обязаны! Лейтенанты уносятся смерчем. Нужно будет проведать капеллана, узнать, не забегал ли кто утром. Во что веры больше - в Бога или в прямые руки подчиненных? Ебантяи. Джейсон выдыхает со свистом, качает головой. Еще и новые подоспеют после вручения значков… Ник отвечал за подготовку курсантской столовой. Придется начать без него. От запахов, что сочатся сквозь дверные створки, на сердце теплеет, а в желудке урчит. В кухонном блоке шкворчат десятки яиц. Молотки отбивают мясо в стейки. Из мягкотелых, точно вареный картофель, идиотов морская пехота лепит лучших солдат. Джейсон доводит дверь до самого косяка. Щелчок почти не слышен, стопка вещей почти незаметна на первом ряду столов. Полный боекомплект. Скатерть - плотной белой стопкой, дышит жаром утюга. Моток атласной ленты, куветная карточка с мелким курсивом, начищенные приборы в плотной салфетке… Удивленный вздох позади, сбит выверенный шаг. - Доброе утро, капитан. Сэр, - у сержанта Фаррел - идеальный пробор. Ни лишнего волоска! Солонка и блюдце занимают свое место в наборе, узкие ладони нервно вытерты о камуфляжные штаны. - Сержант Кей не дошел? - Будет позже. Крышечка солонки блестит ярче любой медали, ломтик лимона выверен до миллиметра. Бокал пузат, как армейские генералы, подставляет бока под лучи рассветного солнца. Джейсон проворачивает в пальцах хрупкую ножку, всматривается пристально. Ни пылинки. Специализация “общепит”, уровень. - День не задался? - тихо спрашивает Фаррел. - Хочется убивать. Ничего нового, - Джейсон смотрит на нее сквозь прозрачный бок. Не, так щеки еще пышнее. В жизни лучше. - Не хочешь в разведку? Исполнительные кадры лишними не бывают. Жуткий грохот в кухонной зоне, дребезжание кастрюли по полу. Кто-то сдавленно роняет вслед: “Пиздец картошке”. Тела не вздрагивают. Привыкли. Параллельный выдох, смешки облегчения, невесомо-теплое касание пальцев. Хрустальный ровесник Вьетнама - в безопасности, убаюкан в уверенно-мягких поварских руках. - Никак нет, сэр. Это усугубит проблемы субординации, - Фарелл ставит бокал на стол, улыбается чуть лукаво. Джейсон улыбается в ответ. Взгляд поверх плеча, за дверями - топот и тяжелое дыхание. Ник - в мыле, но с трофеем. Сверток держит наперевес, как винтовку с надетым штыком, по газетной странице расплылись мокрые пятна. Жирное “Кэмп-Пендлтон News, 2007, апр.” на верхнем колонтитуле едва читаемо. - Смотри-ка сюда, - Ник подмигивает. Реверанс выходит хуже, чем хук справа. - Капитан, это Вам. Без обид, Джил. - В жизни не прощу, - Фарелл вдруг спохватывается и мчится вихрем на кухню. Роза укрыта газетой. Во всю скомканную страницу - статья о вручении наград. В боковой колонке освещены изменения в кадровом составе высшего командования, уголок занимает скромная заметка: “Инцидент в Хадите: капрал Саник П. дела Круз освобожден от обвинений в предумышленном убийстве и даче ложных показаний. Сержант Ф. Вутерих все еще под следствием”. Джейсон комкает лист, метким броском запускает в мусорное ведро. Роза подвержена тщательному осмотру. - Приемлемо. Бутон - тугой, лепестки благоухают. Капли влаги дрожат на благородном алом, точно слезы - на ресницах. Фарелл предвосхищает. С нею - пожелания удачи и полная доверху ваза. В холодной воде простоит дольше. Да и так стоит неплохо. Джейсон нервно кашляет, благодарность комкается аки газета. Хлебнуть бы из вазы, да Ник рядом - играет бровями, что в бисеринках пота. - Че, мне за вторым букетом гнать? Зачем? Бабы мечтают о романтиках, а выходят за прагматиков. Он и сам купит. - Куда? У тебя выговор, - Ник выпучивает глаза. Как, уже? - На тебя офицеры жалуются, я ничего не мог сделать… С хера вы с Купером закусились? Ник трет шею, цокает языком. Бесит. Тормозит, сам от того бесится, да еще и выебывается по любому поводу. Чтоб все было по его, по-офицерски! - Он только после курсов, офицер по имени никто. Меня же ты как-то терпел, - ваза тяжелая и ни капли не эргономичная. Джейсон с облегчением сгружает ее на стол. Им нужен круглый, что в углу зала. Форму в Корпусе чтят. - Ты - другое дело! Ты не пытался кому-то понравиться, - кроме себя, - да и договориться с тобой можно было. Если не силой, мягко, раза с пятого… Что? - Ничего. Двигай давай. Ножки скребут по плитам, что отполированы тысячами подошв. Место столу - у входа, по правую руку. - Ты даже не стараешься наладить с ним контакт, - Джейсон возвращается со скатертью. Та хлопает белоснежными крыльями, накрывает стол накрахмаленным парусом. - Если похер, так и скажи, чего за яйца-то тянуть. - Да, мне похер, - Ник пожимает плечами, подтягивает ткань со своей стороны. - Осталась пара недель, и все! Я студент, прикинь? Джейсон разглаживает ладонью отутюженные складки скатерти. Теплая. - Не передумал? - А смысл? - свеча - точно флагшток на взятом объекте. - Двенадцать лет мотаться по горячим точкам ради выслуги? Повышение мне не светит, комиссия раз прокатила, прокатит и второй. - Ты в себя не веришь, - Ник лишь хмыкает, лезет в карман за зажигалкой. Щелчок. Фитиль охватывает яркий огонек. Романтик с прагматичными мечтами. Всегда рядом, на передовой. Пусть с нытьем, но без отпусков и надежды на ротацию. Похвала в адрес Салима Отмана стоит дорого. Теперь Джейсон Колчек знает цену словам. Некоторые лучше не произносить вовсе. - Тормоз. В колледж через Ирак, проще пути к знаниям не нашел? - Кто ж знал, - Ник пожимает плечами. - Ну а ты как? Утряс отставку с майором? Время цветов. Куда поставить вазу - в центр? левее? Узкую шею обвивает желтая лента. Он не умеет вязать банты, разве что девчачьи, на волосах. И те кривоваты. - Джейсон? - Я пока думаю. Однажды некуда было себя применить. Теперь Джейсон организует две сотни морпехов! Что-то явно пошло не так. - Еб твою мать, - Ник выдыхает сквозь зубы, чертыхается. - Ты же говорил, что нахер это все! - Про войну, а не про морскую пехоту! Это разные, сука, вещи, - хоть и неразрывно связанные. Узел трещит, лента вот-вот порвется. - Может, я хочу золотой дубовый лист. Не дай Бог. - И видеть парней только на парадах? Не. Не похоже на тебя. - Можно долго знать человека, но мало знать о нем, - крылья атласного банта пышны, горят цветом разлуки. Кончик ленты пушится, нитки торчат во все стороны. Зажигалка тут же ложится в ладонь. - Или видеть его насквозь. Ты пиздишь, Джейсон. Никто не берет нашего слюнявого терапевта на дом с нихера. Это все майор, да? От ленты вьется легкий дымок. Джейсон резко дует, огонек свечи нервно вздрагивает. У комбата - седина на висках в неполные сорок и водянистые, светлые глаза. Речи камень точат, расплывчатые формулировки говорят лучше приказов. Разведбатальон ждут в Афганистане - уже не “если”, а “когда”. Ирак дал двадцать восемь дней штурма, четыре года партизанской войны! И смертей, что I-ой дивизии не счесть. Из всего нужно извлекать уроки. Столько планов и идей! Боевой опыт как никогда важен, их - и вовсе не имеет аналогов. - Бред, - речи Ника, как и сервировка, поражают лаконичностью. - Это нужно послать парней… сам знаешь куда и к кому. Запереть и утром забрать выживших. На очереди - алая роза. Стебель покрыт шипами, но на конце срезан тупо. Знали, кому продают? - Зачем вампиры, когда есть разъяренная толпа? - и демоны. Джейсон щупает бедро. Ножен нет. Ладно, пойдет и столовый. - Это не только про фронт, Никки. Я не дам мешать нас с грязью. - Нас никто и не мешает. - И они, и мы морпехи. - Таким людям не место в морской пехоте, - отрезает Ник, - а если она за них вступается… Значит, в Корпусе не место мне. - Поэтому у тебя и проблемы с комиссией. Шипы - колкие. Столовый нож уступает штыковому, приходится прикладывать силу. При попытке срубить стебель тот виснет на тонкой шкурке. - Не думал, что мы дойдем до этого дерьма. - Это передовая, - Джейсон методично рубит столовым ножом. Удар. Еще удар. - Кто, если не мы? - Все равно! Это… Не тот случай на КП. Да, тачка взлетела на мине, туман войны, но... Они устроили бойню. Почему ты их защищаешь? Роза входит в воду, точно лезвие - в плоть. Легкое сопротивление, а затем - как по маслу. Джейсон отпускает стебель, касается нежного бутона. Из войны уже устроили шоу. Теперь очередь правосудия? - Потому что Semper Fi. Джейсон тщательно вытирает столовый нож о салфетку и кладет на место. - И в Афганистан поедешь поэтому? - Не-а. Долг морского пехотинца - нести насилие во все уголки земного шара, чтобы теракты больше не повторились, - насмешливо тянет Джейсон. Отражение в лезвии усмехается уголком губ, вновь становится серьезным. - Ты хотел честности, Ник? Начни с себя. - Ага. Жаль, смелости это озвучить хватило лишь военному преступнику, - Ник тупится, как столовое серебро, только быстрей. - И тебя это устраивает? - Нет. Но так думают многие. Генералы в том числе. Боевая задача должна быть выполнена. Пусть ветеранов все меньше, их место займет молодежь. Окрыленная первым успехом, на груди - сияющий золотой значок. Скоро Бредли покроется пылью. Дай Бог, от песчаной бури, не от взрыва авто. Купер привыкнет спать обутым и узнает, каково это - сдерживать жажду мести и родную морскую пехоту. Хадит требует справедливости. Не возмездия, но урока. Иначе на что им трибунал? - Они перекладывают вину друг на друга. Вон, у некоторых уже иммунитет взамен показаний! - Ник качает головой. - Это закат морской пехоты. Ниже падать некуда. - Значит, нужно оттолкнуться от дна. Кризис ведет к переменам, Никки. “Морпех” звучало гордо и всегда держало на плаву. Это звание - не на погонах, внутри, засело в мышцах и костях. В душе, наверное. Уже. Стоит того, чтобы побороться. Ужесточить отбор офицеров, улучшить общую подготовку! Наконец что-то создать, а не разрушить. Джейсон готов, но как? С чего начать? С учений? - Один ты много не навоюешь. - Со мной весь батальон, - отрезает Джейсон и кладет нож на салфетку. - Морпехи не сдаются, забыл? Придумаю что-нибудь. Получше, чем уйти нахер из боевых. Нет планов, есть только мысль - и подозрение. Он состоялся или умер как солдат? Майор чует, опытный служебный пес. Напор в разы усилил, да и ни к чему это. Семью на хуй не бросают. - Ага, - несколько настороженно кивает Ник. - Я твою сестру под венец не поведу, так и знай. - Предатель, - таки вырывается беззлобно. Обмен ударами ниже пояса проходит безболезненно, Ник лишь усмехается. - Это еще нескоро будет. Гражданским спешить некуда, да и Джесс давно выросла. Сама отведет, кого - под венец, кого - в детский сад. Он же теперь дядя. - Точно не батя? - поддевает Ник, и колонка в углу зала оживает. Побудка. Национальный гимн, праздник же! Не Sweet home Alabama, и на том спасибо. - На кого ты поступать собрался? Шкету два года! Математик хуев, - Ник прячет улыбку, косится на потолок. Люстра ходит ходуном, батальон уже на ногах. - А было бы неплохо, кстати. Глядишь, и нашей породы в Джорджи было бы больше. - Что, не в Джесс пошел? - В папашу, - недовольно роняет Джейсон, отходит за стулом. - Будущий, блядь, интеллигент. Главное, чтоб династию не продолжил. Глаза - большие, овечьи, тепло-карие, мигают из-за материнских джинсов-клеш. Его отцу любопытно - профессия обязывает. Джорджи пока страшно. В детском мире нет камуфляжа, выверенной скупости движений, рубленных жеваных фраз. Пот? От пробежки по местному парку. Запах металла? Машину забыли на солнцепеке. Порядки устанавливает генеральша Колчек. Она не любит сломанные наушники, конкуренцию авторитетов, пустой стул в обеденной и остатки каши на тарелке. Благо, рык “Ура!” мелкий перенимает быстро. Открывает уязвимое для ложки место и решает последнюю проблему. Остальные - задачи уже психолога. Дважды в неделю, чаще не позволяет график. - Не бесись, лучше пополнение в семействе, чем убыль, - Ник опускает голову, переворачивает бокал вверх дном. Ирак вобрал не все шальные пули в мире. - Соболезную. Эрик в доме - к беде. - Да нет, этот тихоня, хотя тоже каблук, - Джейсон пожимает плечами, задвигает стул под скатерть. - Хотя б не выебывается, как Эрик. - Так он же уволился? И что? Кинг без выебонов не Кинг. И повод есть - жизнь бьет ключом. Частная пилотная лицензия, большой штат сотрудников на гражданке. Волосню отпустил! Глаза горят… Джейсон осекается. Ник старательно скребет по тарелке пропускной картой, собирает соль в кучку. - Ты нарочно? - показал бы, как надо, но можно по старой памяти и дорожку собрать. Джейсон предпочитает наблюдать. - Не каждому свобода идет на пользу. - Да я вообще молчу! Лучше бы и Кинг молчал. Назвал, блядь, “насмешкой над теорией вероятности”! Джейсон чуть пивом не подавился. Сколько ушло на этот шедевр, четыре года? - Ну а че? - Ник поднимается с колен. Соль готова. - Когда мы только познакомились, я тебя Суицидником из Алабамы назвал… Интересно, Куперу и Джефферсону тоже досталось? Что-то мелькало в казарме: Бомбочка и Мистер-Жополиз. При всем уважении, конечно. - И то, и то херня, - ломтик лимона - на позиции, рядом с солью. - Но идея-то общая! Повод задуматься, не? - Ага. Тебе, ведь у идиотов мысли сходятся. Все будто сговорились. Ник ебет мозги в корпусе, от встречи с Эриком веяло старым-добрым допросом. Даже место встречи, бар, - в подвале. Его считают бомбой замедленного действия? Нет, лишь прагматиком с мечтой о романтике. В послевоенное время это намного хуже. Видать, репутация такая. Месить грязь в Ираке, дабы дома больше не сорили, и на ботинках принести ошметки в родные стены. Предстоит много работы. Похоже, все. Джейсон сверяется с карточкой. На ней торжественным курсивом выписано:

Стол павшего товарища. Он накрыт, чтобы почтить память павших и без вести пропавших. Стол круглый, ибо наша забота вечна. Ткань белого цвета чиста, как и их побуждения при поступлении на службу. Одинокая красная роза напоминает о крови, пролитой ради Отечества. Желтая лента символизирует нашу решимость держать перед ними ответ. Долька лимона напоминает об их горькой судьбе. Соль - это слезы, пролитые ими и их семьями, что жаждут ответов. Бокал перевернут, ибо они не поднимут тост. Стул пуст, потому что их нет рядом. В наших сердцах горит, подобно свече, надежда на их возвращение. Да осветит она путь домой, из плена в объятья благодарной нации!

Карточка занимает свое место у тарелки. Ник мнется на месте, тихо кладет рядом Библию в новом, хрустящем переплете. Не положено. Конфессий много, но Бог един. Джейсон отходит к окну, отодвигает край занавески. Стадион полон морпехов. Пыль стоит столбом, в ее клубах едва различимы люди. Несутся, летят наперегонки невзгодам. Морпехов гонит собачий лай. Дым трусит следом, готов кусать отстающих за пятки. Стадо весело гогочет, сбавляет темп, чтобы избежать жертв. - Нас тогда тоже подождали, - Ник выглядывает из-за плеча, сдувает с носа зацепившуюся занавеску. - Помнишь? - Еще бы, блядь, мне потом влетело за ненадлежащую экипировку, - Джейсон молчит, силится вспомнить вместо кошмара реальную жизнь. - Что тогда Мервин сказал, не помнишь? Тем, кому за сорок? - Дословно не скажу, но… - Ник кашляет прямо в ухо, неумело подражает сиплой ленце: - Порой лучше не идти на второй круг. Жизнь, как и любая сука, припомнит осечку, а не оргазм на первом… Эх. Были времена. И сейчас есть. Они просто повзрослели. - Не ной, Ник. Это День Памяти, не Скорби. Повод вспомнить погибших добрым словом - и двигаться вперед. Жить так, чтобы Им не было стыдно. Джейсон улыбается, следит за бегущими. Ни препятствия, ни время не остановят этот кросс. Глаз цепляется за служебную машину. Водитель выходит, отдает честь караульным и скрывается в здании. - Хорош сопли мотать, - хлопок по плечу, ухмылка краешком губ и кулак навстречу. - Я пошел. Semper Fi? - Удачи на пресс-конференции, - Ник сжимает свой, отбивает. Кивает. - Semper Fi. Им пора. **** В начале 2008-го года I-ая дивизия морской пехоты был передислоцирован в Афганистан. По итогам операций разведбатальон был признан самым смертоносным и практически не понес потерь. Джейсон Колчек командирован не был. В августе 2007-го года вместе с женой он перебрался в Офицерскую школу Морской Пехоты, штат Куантико. В течение следующих шести лет через его руки прошел не один десяток молодых лейтенантов. К 2012 году по делу о Хадите был вынесен последний вердикт. Обвинения были сняты со всех участников, кроме сержанта Ф. Вутериха. Он был осужден за халатность в исполнении служебных обязанностей и понижен в звании. Таким образом, никто не получил тюремного заключения. Той же весной, после второго личного отказа от звания майора, Джейсон Колчек подал в отставку и перебрался в Бирмингем, штат Алабама. Там он пополнил ряды Национальной Гвардии, где и встретил заслуженную пенсию.