О том как Чуя и Осаму Арахабаки мыли

      Эта тема в их семье не поднималась почти никогда. Не то чтобы она была какой-нибудь запретной или вызывающей какие-то неприятные воспоминания. Вовсе нет. Воспоминания конечно были, но не такие уж и ужасные. Просто…       Просто они оба слишком любили своего кота – Арахабаки.       Он обладал присущей почти всем котам гордостью и аристократизмом. Сам выбирал, где спать. Сам выбирал, что есть. Никогда не лазил по столу и не таскал еду. За редкими исключениями. Чужих он не любил. Когда к ним в дом приходил, он прятался по углам, а если доставали – кусался. А ещё, он очень любил гулять.       Ну прям очень.       И на улице домашний, честолюбивый кот Арахабаки, с шелковистой рыжей шерстью становился дворовым псом Баки, что лазил по всем помойкам. Прыгал, пачкался и тянул грязь в дом.       И они упорно не обращали на это внимание, раз за разом убирая следы лап и дохлых мышей.       Но когда терпеть уже стало совсем невыносимо, когда на дворе стоял конец ноября, а Арахабаки всё ещё разгуливал по улицам их префектуры… Тему пришлось всё-таки поднять.       То было число… Двадцатое. Небо покрывали серые тучи. Синоптики обещали снег в конце недели. Термометр показывал не такую уж низкую температуру, однако из-за высокой влажности воздуха, ощущалось всё острее. Оно и понятно, океан совсем недалеко.       Люди надевали тёплые шарфы и пальто, добавляли нагрузки на и без того уставшие в кутерьме событий тела. Не все конечно. Были и те, кого проблемы будние не волновали, кто получал от работы или учёбы лишь кайф, а дома их всегда ждали тёплыми и убранными, так ещё и с вкусной едой. Таким людям было проще всего.       А Чуя страдал.       Муженёк его был не то чтобы не хозяйственным. Скорее ленивым, предпочитавшим сваливать все бытовые вопросы на свою пассию.       Это было откровенной наглостью, но рыжик терпел.       Но у всякой наглости должен быть свой предел. — Дазай, нам нужно серьёзно поговорить, – придя с работы буквально выжатым как лимон и наткнувшись на следы от грязных лап, которые ему нужно будет оттереть, Чуя не выдержал. Он в голос простонал от усталости.       Слишком часто парень мыл полы в их с Дазаем жилище. Слишком сильно он уставал на работе. — Что стряслось, Чиби, – послышался родной голос из спальни. Не удивительно, что его супруг уже был дома.       В отличии от Чуи, работавшего в местной школе учителем японского языка и литературы, Дазай преподавал историю и обществознания. Уроков он вел на порядок меньше, хоть и уставал почти так же, но заканчивал всё равно раньше. — Нам нужно помыть Баки и запереть кошачью дверцу, – устало выдохнул Накахара, вешая тёплое пальто в шкаф.       Такая простая фраза далась ему с неимоверным трудом. Но тянуть уже было нельзя. Такими темпами, их кот будет шататься по улице даже с приходом зимы. Луж в своём доме рыжик не потерпит. Ему хватает грязи и срача, что разводит его супруг. Ему хватает нагрузки в школе.       А ведь выпускаясь, он надеялся больше никогда не возвращаться в этот дурдом. Судьба же распорядилась иначе. — С чего это вдруг, – выходя в коридор спросил Осаму. Он испытывал искреннее недоумение, почему это вдруг они должны замучить своего любимца. Однако всё встало на свои места, стоило ему увидеть следы на полу, бледного рыжика и сумку с тетрадями, взятыми на проверку. – А~а, понятно, – усмехнулся он и тут же добавил, – Ты бы поменьше детей мучал, а то они мне на тебя жалуются. Тогда и нашего ребёнка мучить не придётся. — Очень смешно, – буркнул Чуя, вставая на цыпочки и убирая любимую шляпу на её законное место. Хотелось поспорить или отшутиться, но это добавило бы значительно больше хлопот на его усталые плечи, а потому рыжик сразу принял кардинальную меру. Запретный приём в их семье – шантаж. – Ну значит полы будешь мыть ты. А скоро снег пойдёт, – он посмотрел прямо в глаза супругу, развернулся на пятках и направился в кухню, демонстративно помахав рукой. — Ла~адно, – простонал Дазай. – Но ты поступаешь плохо и подло, Чиби. — От лжеца и подлеца слышу.       День X они запланировали на выходные. Когда он наконец пришёл, пришла и мясорубка.       Стоны, слёзы, мясо, брызги крови и… Недовольный Баки был пойман и заперт ванной. А шампунь они купить, по иронии судьбы, забыли. Дазай забыл. Шпана грёбаная. Он и побежал в зоомагазин. Под дождём. Под холодным ноябрьским дождём, вместо обещанного снега.       Чуя мстит редко. Чаще всего он забывает обиды, но в этот раз... В этот раз Осаму сделал ему слишком больно. Он предал его. Пусть теперь отдувается. — Слизень, ты садист редкостный, – простонал мокрый Дазай, после своего "забега". – садист и живодёр. — Нет, скумбрия, я – уставшая домохозяйка и заебавшийся преподаватель. Садюга– ты. Или же не любишь меня. — Люблю~ — Если бы ты меня любил, то спокойно помог бы мне помыть кота. — Послушай, Чиби, как мы его мыть будем? Он же воды боится, как огня. Мы пока его в ванну запихали… Ты на свои руки посмотри.       Накахара поморщился. Руки его то щипали, то зудели от свежих царапин, оставленных Баки. Но он был непреклонен. — Это лучше чем мыть всю зиму полы, – прошипел юноша и направился к двери в Ад.       Дазай последовал за ним.       Мокрую одежду он переодевать не стал. Не было смысла. Сейчас её все равно растерзают в клочья и намочат до состояния половой тряпки.       Но, как оказалось, началось всё с более ужасного. С повторной ловли кота и нового шрама на лице у рыжика.       Иногда кажется будто Арихабаки был умнее их двоих. Или как он умудрялся так манипулировать ими? Как он умудрялся выпрашивать самые лакомые кусочки? Как он умудрялся залезать к болеющему Накахаре, который в таком состоянии никого к себе не подпускал. Как он умудрился отвлекать Осаму от его любимых видеоигр и книг?       Как эта сволочь умудрилась ускользнуть от двух двадцатитрёхлетних парней?       Спросите что попроще.       Следующим пунктом было посадить его в ванну и не дать выпрыгнуть из неё. После выполнения этого пункта, рыжик понял, что ему придётся брать больничный. Писать тем, что осталось от его руку вряд ли получится. Дазай же, бывший в подростковом возрасте заядлым суицидником, вновь вспомнил о старой любви. Вспомнил и вновь пожелал смерти. Вновь пожалел, что он не умер тогда.       Наносили на кота шампунь со слезами на глазах и проклиная тот день, когда они нашли его на улице. Проклиная свою любовь к нему.       Смывая шампунь, Чуя еле сдерживал слёзы. Было слишком больно, слишком обидно. Ему тоже захотелось умереть. Желательно сейчас и безболезненно.       Вроде взрослый уже, а плачет. Как тут, блять, не плакать, когда твой кот так тебя не любит. Когда твой кот явно получает удовольствие от твоих страданий. Когда кот тебе мстит.       Осаму тем временем проклинал всё. Абсолютно всё. Кажется, в прошлый раз, когда они мыли Арахбаки, это было не так ужасно. Это было не так болезненно.       А вечером он же проклинал супруга.       Ну это каким тупым надо быть, чтобы наступать на одни и те же грабли? Хотя нет... Не тупым... Нужно просто быть человеком. Нужно просто быть Чуей. Маленькой занозой в заднице, что обязательно придумает себе новые проблемы и заботы. Новые дела.       А ведь всё было хорошо. Ведь Чуя казался таким милым и умиротворённым...       С обмотанными руками и пластырем на щеке, он лежал на его коленях и явно размышлял о чем-то своём. Размышлял размышлял, а потом выдал: — Скумбрия… Нам нужно подстричь Баки когти.