Шахматы.

      Куб, похожий на место жительства Осаму во время прибывания в портовой мафии. Правда, отсюда не выйти когда захочешь, развлечений тут почти нет, а напротив висит похожий куб с чудиком, имеющим ход мыслей что и у тебя, строящим козни тебе и твоим товарищам. В общем, делать особо нечего, хоть на стенку лезь.       Дабы не сойти с ума от отсутствия общения, сейчас два гения играют в шахматы, но у себя в воображении. Игра длится уже порядка...Эээ...А кто собственно знает? Быть может, они играют уже день, может 5 минут. Помимо игры, на самом деле имеющей большое значение, оба были погружены в свои мысли.       По словам Анго, дела обстоят неплохо, но одно дело услышать, другое－увидеть. Но лучше, конечно, чтобы увидеть было нечего, ибо безвыходная ситуация так себе повод для встречи. Скорее всего, это первый раз на его памяти, когда Дазай хочет встретиться с каждым членом агенства, а может даже позволить большего и обнять.       В голове всплывает картинка, от которой на душе становится теплее. Объятия Ацуши. Вместе с плачем, криками радости, быть может стонами и радостной улыбкой, в какой ситуации они бы ни оказались. Поскорее бы...       От нечего делать, Осаму думал над попытками самоубийства, но быстро понял, что это бессмысленно. Как бы ни хотелось, но сюда не придёт Ацуши, не остановит на пол пути и не начнёт читать лекции, по урокам Куникиды, что скорее будут напоминать детский спектакль. Тогда шатен не сможет потрепать его по голове, разлахматив серебристые волосы и получив на это недовольное фырканье, но вновь добрую улыбку, словно говорящую: Я всегда прибуду, неважно где и когда. Но всё это ложь, ведь как бы сильно ни хотел Накадзима остановить или повидать учителя, скорее всего, он даже расположения тюрьмы не знает, что уж говорить о проникновении. Кроме того, это желание слишком эгоистично, ведь там, в Йокогаме, на тигре возлегла большая ответственность, которую он не может просто бросить и рвануть к Дазаю, так что из оставшихся возможностей остаётся только помогать извне, приближая долгожданную встречу.             Фёдор совершил ещё один ход.       На протяжении всей жизни Дазаю хотелось найти человека, равного ему по умственным способностям, но оставшись с ним наедине понял: это самое глупое желание, кое он когда либо хотел исполнить.       Но думать о противнике нет смысла, о нём Осаму успел подумать не один десяток раз, да так, что скоро уже заболит голова. Агенство－единственная волнующая его вещь. Плевать, умрёт ли он, но если это хоть как-нибудь поможет, мужчина выжмет максимум. Но тогда Ацуши будет грустно. Наверное? Как он там? Изменился ли? Вспоминает ли его хоть иногда или уже совсем позабыл?       В глубине души Осаму очень хотелось, что бы парнишка вспоминал его, быть может, чаще других. Как он вспоминает его бархатную кожу, покрывающуюся мурашками от неожиданных прикосновений. Его бледные руки, что не раз вытаскивали из пучины отчаяния, крепко сжимаясь в замке с чужой. Его мягкие волосы, постоянно взъерошенные, неопрятно подстриженные, вероятнее всего, благодаря издёвкам выходцев из приюта, но такие приятные на ощупь, а так же вкусно пахнущие. Его характер, добрый и снисходительный, понимающий и заботливый, а ещё множество других качеств, перечислять которые можно бесконечно. Его эмоции, что можно прочесть по ремню, заботливо подаренному Дазаем, что меняет форму и положение словно хвост. Его щёки, заливающиеся нежным румянцем от тех же прикосновений, шуток или обжигающего дыхания в зону шеи или ушей. Можно сказать, что это "слабости" Накадзимы, которые Осаму запомнил все. Его глаза－такие понимающие и глубокие, читающие всю душу человека и искренне сострадая, забирая часть грехов на себя. Одновременно они грустные, но весёлые, доверчивые, но мудрые, но всё так же красивы. В свете луны золотая часть начинает светиться ярче, затмевая виоловую, словно вечернее небо, сторону, что делает их ещё красивее.       Однажды бывший мафиози понял, что влюбился в этого молодого человека. Это не простая симпатия, не юношеская влюблённость, а любовь. Пылкая, страстная и временами жестокая, что сможет пройти сквозь года, оставшись такой же крепкой и страстной. Ради этого Дазай сможет потерпеть боль, подождать встречи и даже не совершить самоубийство. И Ацуши тоже готов. А до сей поры...       Осаму сделал ход. －Шах, полагаю? －Ошибаешься, Фёдор. Мат.