тепло.

      Они возвращаются в общежитие в третьем часу ночи. Если честно, Эндрю всё ещё иногда хочет использовать ножи против Кевина, потому что, очевидно, ломая свой режим сна и доводя Нила до состояния вареной лягушки, он угрожает их здоровью. Однако он молча, с обычным скучающим выражением лица заводит Мазерати и увозит два полусонных тела домой в Лисью башню. Эндрю на секунду задумывается о том, что комната в общежитии стала ощущаться домом, когда Нил переехал к ним, но он позволяет мыслям свободно перетекать в голове хоть и не отпускает контроль над лицом.       Кевин отрубается на диване в гостиной и это точно не является проблемой Эндрю в отличие от Джостена, пытающегося уснуть, стоя в дверном проеме. Парень выглядит слишком измученным и едва удерживает себя в вертикальном положении, и Миньярду в самом деле приходится запихивать его в душ и стоять рядом (после невнятного «да»), чтобы успеть подхватить в случае отключки от этого мира. Он швыряет в Джостена вещи для сна, выпихивает его из ванной и запирается на щеколду.       Через некоторое время Эндрю выходит в темноту комнаты. Света луны с улицы хватало, чтобы выхватить голые ступни, торчащие из-под одеяла на кровати Миньярда. Нил сгреб подушку в объятия и зарылся в нее носом. Он спокойно дышит, его тело расслаблено и, окружившись родным запахом, он чувствовал себя в безопасности. Эндрю подмечает эти детали вскользь, просто потому что иначе не может. Осознание, что Нил не собирается просыпаться до утра, заставляет его остановиться в шаге от постели. Слишком много мыслей вместе с частью воспоминаний постепенно накатывают на Эндрю, но в эту ночь в нем появляется непонятная решимость сделать что-то по-другому.       Би действительно многому его научила. Эндрю прислушивается к странной, непривычной мешанине из чувств, появившейся в каждой клетке тела. Он правда старается дышать чуть глубже и разобрать всё это по полочкам, как всегда делал со всей остальной жизнью. Напряжение сковывает, он не чувствует, что может сделать еще хоть один шаг по направлению к кровати. Рассуждая логически, ему нужно найти другое место для сна. Нет ничего сложного, чтобы лечь в кровать Кевина или Нила, но что-то внутри его бесконечного потока мыслей протестует против такого решения. Эндрю вновь окидывает взглядом свое место, черты лица Джостена, спину, обтянутую футболкой с рисунком лисьей лапы на спине и слегка согнутые в коленях ноги в темных спортивных штанах. В груди странно защемило, но с некоторым нервным удивлением он понимает, что чувство не вызывает желания причинить боль кому бы то ни было. Вместе с привычной осторожностью было только желание коснуться.       Они учатся друг у друга: Нил — не убегать, встречать мир лицом к лицу, становиться защитой, какой для него был, есть и будет Эндрю, Миньярд — чувствовать грань, рушить стены, помогая проходить каждый раз чуть дальше к пониманию и покою. Их путь длинный, с частыми возвращениями назад, почти наощупь и тем не менее у них есть вся жизнь, чтобы его пройти. Возможно, Эндрю готов сделать тот шаг, который чаще оставался за Джостеном.       Он еще раз глубоко вдыхает и на выдохе ступает вплотную к кровати. Рыжие волосы разметались по черной наволочке, дыхание ровное, кожа беззащитно подсвечена лунным светом. Эндрю чуть слышно зовет Нила по имени и осторожно касается плеча. Сон Джостена чуткий, поэтому голубые глаза распахиваются, через секунду обретая узнавание. В глубине сонного льда он замечает какую-то совсем откровенную нежность. Переборов внезапную дрожь, Эндрю заставляет голос звучать ровно: «Да или нет, Нил?» — шепот звучит чуть громче дыхания.       Нил слегка улыбается, его морщинки-лучики в уголках глаз оставляют ощущение тепла в сердце Эндрю. «С тобой всегда да», — от усталости он даже не может привычно ухмыльнуться на ожидаемое «идиот» в ответ. Джостен освобождает место с краю и утыкается обратно в подушку. Он не лезет с объятиями и Эндрю никогда в этом не признается, но он благодарен за это и еще за множество маленьких вещей, таких сложных для их ничего. Напряжение постепенно покидает тело Миньярда, с каждым выдохом в такт дыханию уснувшего Нила.       Между их руками на черных простынях считанные миллиметры. Эндрю наконец позволяет себе закрыть глаза. Ему тепло и, кажется, не страшно.