А помнишь?

Москва. Май 1986-го. Александр Акимов заглянул в палату Топтунова и, убедившись, что тот не спит, смущенно вошел. Леня улыбнулся и, не поднимаясь с кровати, протянул товарищу слабую руку. Рукопожатие Саши оказалось таким же слабым. Он присел на стул, стоящий рядом, и взглянул в бледное лицо товарища, подумал, что у него глубокие синяки под глазами, хотя Топтунов много спит, спросил о самочувствии. Леня повернул к нему голову и ответил: - Я в порядке. Сам как? Взгляд карих глаз наполнил теплом измученную душу Саши. - Похоже, все налаживается, - сказал он как можно бодрее. - Видишь, до тебя дошел. Леонид нахмурился и отвел взгляд: - Я тоже могу ходить. Но мне не разрешают. - Это ничего, - Саша положил руку ему на плечо. – Скоро разрешат. Я знаю тебя, ты быстро восстановишь силы. Ты все выдержишь. Оба не знали, что еще сказать. Леня смотрел перед собой, ничего не видя. Саша смотрел на него, также ничего не видя, и думал, почему, почему жизнь вновь заканчивается так рано, так страшно? - Спасибо, - прошептал Топтунов. Саше захотелось прижать его к себе и никогда не отпускать. - А я ждал тебя, - внезапно бодро заговорил Леня, поправив подушку и усаживаясь на кровати.- Я хотел тебе рассказать… Саша внимательно смотрел на него, наклонился, поправил его волосы. Леня продолжил, не обращая на это внимание: - Мне сегодня снился сон. Он опять о прошлом, как все те сны, помнишь? - Да, - задумчиво ответил Саша, и его лицо стало серьезным. - Мне снилось войско и снег. И степи. Я не видел себя, но знал, что я – военный. Мы шли в поход, нас было не много. Мне кажется, я был не просто солдатом… Леня замолчал и посмотрел Саше в глаза. Акимов ждал продолжения, улыбаясь немного печально. - Почему-то мне кажется, что это была революция, - Леня засмеялся и начал кашлять. – И я… Я был одним из тех, кто ее возглавлял. Как и в прошлых снах. Я лучше рассмотрел своего соратника. Он был прекрасен. Я верил ему, доверял полностью. У него такие же глаза, как у тебя, добрые и справедливые, только светлые. Он хотел блага всем, чтобы никому не было плохо. И люди верили ему, шли за ним. - Прекрасный сон, - смущенно улыбнулся Саша. – Я думаю, это очень хороший знак. Твой организм борется с болезнью, скоро ты победишь. - Саш, это был ты. Я точно знаю, я чувствую, ты такой же добрый и честный. И я любил его во сне так же, как люблю тебя наяву. У Акимова сжалось сердце, но он никак не показал свою боль. Он наклонился к Лене и мягко поцеловал его. Санкт-Петербург. Июль 1826-го. Мишель Бестужев-Рюмин вздрагивал от холода каземата, от ужаса, леденящего его душу. Он не мог больше плакать. Он не мог смотреть в глаза возлюбленного. Он смотрел в пол и иногда вздрагивал. Сергей сидел перед ним, держа его за руки. Мишель почти не вникал в его слова, только слушал голос - мягкий, родной, любимый. Он словно окутывал, защищал изнутри и снаружи. Наконец, он поднял глаза на любимого. Рыдания подступали от понимания, что этот святой человек должен погибнуть. Должен погибнуть и он сам, так мало знавший в жизни, ничего, кроме революции и любви. - Не надо бояться смерти, мой дорогой друг, - тихо и совершенно спокойно говорил Сергей Муравьев-Апостол. – Тем более, не надо бояться ее нам. Мишель посмотрел на него сквозь слезы, снова выступившие на его глазах: - Я не хочу… Сергей неловко притянул его к себе закованными руками, прижал голову к груди. Миша вырвался, схватил его за плечи и зашептал: - Я не хочу, чтобы ты умирал. Я готов умереть один. Я готов. Но ты… Тебе нельзя, Серж, это невозможно. Муравьев стер слезы с любимого лица. - Мишель, мы не умрем. Мы не исчезнем навсегда. Мы еще встретимся. Мишель. Мы встретимся и будем вместе. И будем жить долго-долго. Я обещаю. Припять. Март 1983-го. Почему Леня выбрал Припять? Потому что ЧАЭС – самая мощная и лучшая станция во всем Советском Союзе. Потому что все хотят работать на ЧАЭС. Работа именно на этой станции считается наиболее достойной. И сам юный город уже зарекомендовал себя в кругах атомщиков как лучший город для жизни. Леня никому не говорил, что вместе с тем в Украинскую землю его тянула некая неведомая сила. Это оставалось его тайной, а временами он считал, что это просто глупость. Но после практики на Чернобыльской станции, после того, как он увидел это место, он знал точно, что должен быть там. Сама Судьба звала его в Припять. Еще в детстве Лене снились золотистые поля и южное солнце. Мама говорила, что ребенку уже во снах являются степи Казахстана и вздыхала. Повзрослев, Леня пришел к пониманию, что действия в его снах происходят в Украине. Когда он начал работу на ЧАЭС, сны участились. - Мне так часто кажется, что я уже был здесь, - говорил он другу за бутылкой пива. - Ты здесь родился, - усмехался тот, - не прямо тут, не в Припяти, но все же. - Нет, это другое. Мне все кажется знакомым и почти родным. Особенно народные песни. Словно я знал их давно-давно. Друг посмотрел на него пьяными глазами и снова усмехнулся. Леня решил не продолжать разговор. Нет, это не тот человек, который должен знать. Он был уверен, что еще появится тот, кому можно будет рассказать про серебристую реку и богатую усадьбу. Про офицеров, так похожих на героев «Звезды пленительного счастья». Про тоску по чему-то далекому и фантастическому. Он ждал. Москва. Май 1986-го. Леня сидел с закрытыми глазами, все еще чувствуя поцелуй любимого и стараясь не думать, что этот поцелуй может быть последним. Он открыл глаза и посмотрел на Сашу: - Как ты думаешь, сколько осталось? Саша прикрыл его рот пальцами и покачал головой. Он чувствовал себя нехорошо, головокружение и слабость требовали, чтобы он скорее лег, но Саша не мог оставить Леню сейчас, такого испуганного и беззащитного. - Послушай, что я тебе расскажу, - он подмигнул Топтунову, собрав все силы. – Этот офицер был очень красив. И у него прекрасное сердце, страдающее от любой несправедливости того мира, в котором они жили. Они очень хотели, чтобы мир был добрым ко всем, чтобы не было угнетенных и несчастных людей. - Кто? – непонимающе спросил Леня. Саша погладил его по голове и продолжил: - Он был соратником вождя восстания, его самым близким другом и самой сильной любовью. У него были карие глаза, - Саша поцеловал Леню в глаза. - И такие же мягкие темные волосы, - он сжал в кулаке волосы Топтунова, оставшиеся на его ладони. - Это был самый чудесный парень, и я его очень любил. Леня прижал его руку к сердцу. Саша посмотрел в сторону несколько секунд и собрался уходить. - Я вижу эти сны третий год. Иногда очень непонятные, иногда в них такие сильные чувства… Но ты об этом знаешь. Подожди. Так ты тоже их видишь? То же самое? Акимов обернулся и кивнул: - Видел. Видел с тех пор, как ты появился на станции. - А когда ты понял? - Только здесь, в больнице, но подозревал давно уже. Запоминал и анализировал то, что ты рассказывал. Сопоставлял со своими снами. - Мы умрем? - Нет, что ты! Мы не умрем. Никогда. Припять. Февраль 1986-го. Мир стал совершенно другим, когда Топтунов начал работать с Александром Акимовым. Его теплый взгляд и нескрываемое дружелюбие покорили молодого инженера. Сначала он считал, что Саша его кумир, образец для подражания, для дальнейших стремлений в карьере. Но вместе с тем в Саше было и другое. Леня тянулся к нему, ему было приятно беседовать с ним, казалось, он мог доверить Акимову любую тайну. - Леня сегодня не выспался, следите за ним, Александр Федорович, - пропел Киршенбаум, переключая режим. - Он вообще не в себе. Ему нужен внеплановый отпуск, - добавил Столярчук. Леня покраснел и промолчал. - Ребята тебя обижают? – спросил Акимов, подсев к Лене в автобусе. - Нет, конечно, почему ты так думаешь? – не понял Леня. - Они же смеются над тобой, - вздохнул Акимов. – Иногда я ощущаю себя воспитателем в детском саду. Ох, прости. Леня улыбнулся. - Знаешь, мне опять снятся те сны. - Правда? Расскажи мне. Леня задумался. Он доверял Акимову. Доверял безгранично. - Мне снилось сегодня, что я нахожусь в усадьбе со своим другом. У нас много забот, мы занимаемся важным для всего государства делом. А еще там было лето. Пшеница, подсолнухи, небольшая речка. И все казалось таким знакомым, словно я уже был не раз в этом месте. Когда-то. Там было тепло. И было ощущение счастья. - Может, ты переутомился на работе, и тебе требуется отдых? – улыбнулся Акимов, обнимая Леню за плечи. Леня неосознанно прижался к нему. - Нет, это совсем другое. Ты будешь смеяться сильнее Столярчука и Киршенбаума. У меня чувство, будто я действительно уже был в этом месте. - Почему я буду смеяться? – серьезно спросил Саша. – Я тебе верю. - Я не мог заснуть потом. Думал, почему мне снятся эти сны. Саша ответил после паузы: - Я допускаю, что ты видишь в этих снах свою прошлую жизнь. Как ты думаешь, дружище, может такое быть? - Это как? - Я не знаю. Но очень похоже на то. - И ты в это веришь? – Леня посмотрел на Сашу. - Я верю. Я знаю. - Откуда? Тебе снилось подобное? Саша промолчал. Леня отстранился и внимательно посмотрел на товарища: - Что именно тебе снилось? «Сказать ему? Сказать про манифест и программы? Про этот ужасный юг, давший мне прекрасную работу, но где я чувствую себя ссыльным? Про офицеров и преобразование страны? Нет, не сейчас». - Что-то похожее на твои сны. Но я не уверен. Я подумаю и расскажу тебе позже. Поедешь со мной на рыбалку? Москва. Май 1986-го. Леня Топтунов приходил в сознание крайне редко и бодрствовал недолго. Он не знал, какое сегодня число, когда в последний раз к нему приходил Саша. Когда? Он не видел его вечность. Где же он? Леня открыл глаза. Мама ласково коснулась его лба и засуетилась, чтобы дать ему попить. Леня не мог сесть, почти не мог говорить. С трудом он спросил о Саше. Мать вздрогнула: - Саша Акимов? Сын требовательно смотрел на нее. Женщина вздохнула и, погладив сына по голове, сказала: - Он пока не может прийти, Ленечка. Попей воды, милый. Закрывающимися глазами Леня пытался увидеть эмоции на лице матери. Ледяной ужас пробежал по его телу. - Мама, он жив? Мама заплакала, закрыв лицо руками. Леня проваливался в забытье. У него не было сил рыдать. «Несправедливо - думал он. - Почему все снова получается так? Так не должно быть». Материнские руки поправили простынь, которая накрывала его. - Саша… - шептал он, засыпая. Мама гладила его по голове. «Саша, - думал он, пока сон не завладел им, - Саша, ты не должен был умереть, это невозможно. Нет, мы не умрем навсегда. Мы встретимся, Саша. И будем вместе. Будем жить долго-долго. Я обещаю».