Веснушки

Кэйа влюблен в Дилюка. Кэйа чертовски, дьявольски влюблен-влюблен-влюблен в Дилюка. Дилюк — названый брат Кэйи, у него ало-рыжие волосы в крысиный хвостик завязаны синей лентой, что ему подарил Кэйа. Дилюк очень грациозный, статный, невероятно красивый. Он настоящий аристократ. Кэйа дышит через раз и изо всех пытается мыльный пузырь своей тайны сдержать, спрятать глубоко в душе и не дать ему вырваться на волю, оглушительно лопнув сказанным вслух признанием. Кэйа не может признаться. Кэйе десять лет. Дилюку столько же, и сейчас он стоит перед ним под сенью дуба, вокруг летают напитанные магией бабочки, а Дилюк мнется, с ноги на ногу переступает и кусает губы. — Я встретил девушку, — наконец, говорит он, и внутри Кэйи в мыльный пузырь кто-то подселяет тысячу игл, они колют, тыкаются, но вот только больно почему-то в сердце, и Кэйа понимает, что пузырь его тайны собрался вокруг сердца. — Она красивая, — говорит Дилюк. — Ее зовут Джинн. Кэйе больно, ему больно-больно-больно, он не может вымолвить ни слова, он молчит и смотрит перед собой на кончики сапогов Дилюка. — Угу, — выдавливает Кэйа. — Она очень красивая! — настаивает Дилюк. — У нее волосы светлые по плечам рассыпаны, и она говорит правильные вещи. Добрые. Она хорошая, Джинн. Кэйа делает шаг назад и упирается спиной в дерево. Во рту пересохло, поэтому, прежде чем ответить, он облизывает губы, а потом выдыхает хрипло: — Да, хорошо. Ты молодец. Девушка — это правильно. Кэйа поднимает взгляд на Дилюка, и видит, что в его глазах дрожат слезы. — Меня отец с ней познакомил! — Дилюк порывисто делает шаг вперед и становится лицом к лицу с Кэйей. — Она хорошая, Джинн! — с надрывом повторяет он. Кэйа начинает что-то понимать. — Дилюк, — выдыхает он. — Дилюк, — повторяет. И, что сказать больше, не знает. И они стоят, смотрят друг на друга и молчат, и у Дилюка волосы ало-рыжие в крысиный хвостик завязаны и слезы в глазах, а Кэйа не умеет дышать больше и внутри у него пузырь расширяется и расширяется. Мыльный пузырь его тайны. — Кэйа, — тихо шепчет Дилюк. — Кэйа, ты… — Я? — подхватывает Кэйа из последних сил, тихо-тихо. Решиться трудно. Им обоим. Все так неправильно, так странно, и вокруг бабочки волшебные летают, и солнце жарит беспощадно, и ствол дерева такой сухой и шершавый, а они такие юные и влюбленные. — Кэйа, ты… — Дилюк делает очень глубокий вдох, хватает ртом воздух, а потом утирает кулаками слезы. — Ты мне нравишься, — ляпает первым Кэйа. Бульк! И всё — лопнула его тайна, растворилась без следа. И осадка никакого нет, потому что Кэйа не чувствует никакого неприятного осадка. Он чувствует только облегчение. По всему телу расползается тепло, и становится комфортнее, и дышать становится легче. Кэйа потягивается, расправляет плечи. И улыбается. — Ты мне нравишься, Дилюк, — повторяет он даже как-то весело. И вдруг падает на него вся боль мира, и он продолжает: — Но если тебе нравится эта Джинн… — Нет! — выдыхает Дилюк и хватает его за плечи, умоляюще смотрит в глаза. — Мне нравишься ты. Летний полдень такой солнечный и неповторимый. Прямо как их поцелуй, под сенью огромного дуба, ствол у которого сухой и шершавый. И растворяется, как сказочный сон, хорошая девочка Джинн, которая говорит правильные вещи, и тайна вместе с ней растворяется, которой больше нет. Теперь всё правда. Они дарят свой первый поцелуй друг другу, и это лето становится первым в новом статусе больше не лучших друзей и названных братьев, а влюбленных друг в друга — пока что мальчишек, у одного из которых ало-рыжие волосы в крысиный хвостик завязаны, а у второго сердце и душа танцуют, и, кажется, еще вот-вот и появятся веснушки. Нужно непременно помазаться кремом, когда они вернутся на винокурню, думает Кэйа, но веснушки все-таки появляются — у Дилюка. Огненно-рыжие, на щеках и на носу. И волосы он распускает, и теперь они по плечам пламенной копной рассыпаны. Кэйа так сильно влюблен в Дилюка, и теперь он знает — это взаимно.