Соулмейт АУ Хуаляней

Родственные души всегда были связаны друг с другом, от способности мысленно разговаривать, делиться физическими травмами до одинаковых татуировок или физических черт, таких как глаза или волосы, которые необычны, чтобы помочь им соответствовать друг другу. Но только крайне неудачливые люди имеют несколько видов связи, идентифицирующих родственную душу, таких не считают особенными, но их жалеют, потому что чаще всего это сильно негативно влияет на них обоих. Что ж, как и следовало ожидать от принца Се Ляня, он родился выше других, но у него так же была эта связь с родственной душой: он родился с богато украшенной красной татуировкой на спине, состоящей из красивой дорожки из кленовых листьев, окружающих цветы, которую несут нежнейшие бабочки, и самая главная особенность: ярко-красный острый глазок прямо посреди цветочной клумбы, куча чего-то похожего на пролеску, как бы скрытую ими. Говорят, что татуировка родственной души - одна из самых редких черт, из-за того, что она создана с самыми важными чертами родственной души и может показать самые запоминающиеся и узнаваемые черты, которые они имели бы в своей жизни. Татуировка показывает, на что будет похож другой, еще до того, как он вырастет, чтобы стать им, иногда может показать, когда жизнь человека заканчивается, если на татуировке вырезаны только детские памятные вещи или рисунок насилия. Когда Се Лянь подрос, он обнаружил еще одну отличительную черту своей родственной души: разделение боли, не физических травм, а фантомной боли, от которой нельзя избавиться, пока твоя родственная душа не исцелится. Если его соулмейту сломают кость, он будет чувствовать боль, которую они переживают, пока это само не прекратится, остановить это невозможно. Всю его жизнь к Се Ляню приходили множество людей, которые утверждали, что являются его родственной душой, но это никогда не было правдой, и со временем Се Лянь научился отключать боль от своей родственной души, не в силах остановить это, но так же не в силах терпеть ее вечно, пока он не встретил их. После своего первого вознесения он больше задавался вопросом о своей родственной душе и о том, как это будет работать, поскольку он больше не будет стареть, но вскоре это перестало быть его главной проблемой, когда его королевство погрузилось в войну, что привело к его падению как Бога. Вскоре после падения он узнал об истинном проклятии меток своей родственной души, о боли, которую он чувствовал, когда чернила на его спине сгорали и бледнели, становясь тускло-серого цвета, когда его родственная душа умирала, о чувстве его смерти и о постоянном напоминании о том, что его родственная душа умерла. Что еще могли бы вытатуировать на его спине. Он никогда не встречался с ними, только зная, сколько боли они переживали каждый день до самого конца. И после этого он старался больше не думать об этом, стараясь не задерживаться на боли, которую он чувствовал, когда они уходили, на образе их умирающих в одиночестве такими молодыми. Чувство боли утихло, когда они сделали свой последний вздох, с гипервентиляционными криками, свернувшись калачиком на земле, выплакав глаза, когда последний шанс нормальности ускользнул от него в очередной раз, количество времени, которое он провел, глядя в никуда ускользнуло от его внимания. Му Цин и Фэн Синь целыми днями уговаривали его, пытаясь подбодрить, пока однажды он не вышел из оцепенения и не вернулся, как ни в чем не бывало, но его жизнерадостность почти сошла на нет, сделав его послушным и бесстрастным. Дни шли, кружась, когда все, кого он любил, покидали его, оставляя его одного, а ему даже не позволено было умереть вместе со своей семьей, когда они покончили с собой, он не мог больше этого выносить. Он никогда не замечал, что его татуировка переставала быть серой, почти светящейся серебряным мерцанием, он никогда не замечал, когда она реагировала и становилась ярче рядом с Умином, или искру спокойствия, которую он чувствовал, когда был рядом. В конце концов, это не имело значения, он неосознанно наблюдал, как его родственная душа снова умерла из-за него, на этот раз чувствуя, как его спина выгнулась и татуировка снова исчезла из-за его ошибок и выбора. Шло время, прошли сотни лет, тонкое изменение татуировки никогда не настороживало его, он признал, что его родственная душа давно умерла и никогда не думал, что они смогут вернуться, отмахиваясь всякий раз, когда замечал мельком свою спину. . После своего третьего вознесения он принял более дружелюбный подход, даже увидев, как два его старейших друга преуспели как боги без него, взяв на себя работу, которую небесный император дал ему без жалоб. — Переходя к его первой встрече со своей второй половинкой за более чем 800 лет, и снова, не заметил этого, он, конечно, помнил, какая у него была татуировка и что на ней было, но когда он взял руку незнакомца из кареты, он почувствовал что-то, чего раньше не было. Никогда. Он почувствовал жжение на своей спине. Ожог боли, когда татуировка снова начала кровоточить, приобретая более яркий серебристый цвет, чем когда-либо. Он не видел, что что-то изменилось, когда держал мужчину за руку, только чувствовал, как это случилось, он сам не был уверен в том, что произошло, но чувствовал, как мужчина слегка напрягся, когда вел его через лес. Прогулка была тихой, бабочки гнева скользили по воздуху вокруг них, освещая темноту около себя, но не настолько, чтобы было видно лицо человека рядом и Се Лянь был способен только смотреть на его руки и одежду. Наручи покрывали его руки, кленовые листья украшали серебристый металл. Он не мог быть уверен. Все, что он видел, могло быть просто совпадением. Это было бы невозможно... Даже бабочки были так похожи на тех, с которые были с ним всю его жизнь, украшая его кожу, их тела были такими гибкими и яркими, как осколки хрусталя, парящие вместе с ними, как будто они были созданы для этого. Он не чувствовал ни опасности, ни какого-либо дискомфорта, когда шел с мужчиной, как будто он сам был создан, чтобы быть с ним. И раньше, чем он мог когда-либо желать, мужчина привел их к остановке, слишком рано это все, о чём он мог думать. Он крепче сжал руку, державшую его, пытаясь придумать, что сказать. Что он вообще мог сказать? Подняв лицо, он поймал взгляд своей второй половинки, впервые увидев его лицо. Но когда его взгляд сфокусировался, он почувствовал, как тот растворяется, как сон, в рое бабочек, его руки отчаянно тянулись, пытаясь удержать их, как будто это вернет его обратно. Все они исчезли в ночном воздухе, оставив только одну, которая скользнула к нему и села на его руку, последний штрих на прощание, как бы говорящий, что он вернется, своего рода обещание ему, что он увидит его снова. Даже эта бабочка исчезла на ветру, маленькие серебряные хлопья растворились в ночи. Он бы отдал все, лишь бы спросить его имя, но снова было слишком поздно. Но когда он уходил, ему удалось мельком увидеть его, ощущение знакомости в глазах мужчины и ощущение пустоты от повязки, закрывающей другой глаз. Он нашел его. Его соулмейт был жив.