la liqueur et cigarettes

Винсент Фаброн, Чембер — все бы его охаректеризовали как бутылку хорошего и дорогого коньяка, все его вожделяют, но не могут себе позволить. Дорогой и утонченный, у него не было проблем с притягиванием взглядов в свою сторону. Он искусно притворялся открытой книгой перед другими, при этом имея не одну сотню скелетов в шкафу. Но лишь один человек при вопросе «Что ты думаешь о Винсенте?» горько бы выдохнул и произнес: — Mon ami, c'est un crétin. — что с французского означает: «Мой друг, он придурок.» И этим человеком была его верная подчиненная, та, кто всегда помогала ему с чертежами, та кто сутками напролет сидела в своей лаборатории, чиня телепорты, оружие. Несомненно, у нее было уйма причин невзлюбить этого пижона, необдуманно щеголяющего с целым арсеналом оружия за спиной, оружия, за которым ей и предстояло ухаживать. Винсент решился на ее вербовку ради ее безграничного ума, они втроем вместе с Килджой работали над глобальным проектом пересекающего мир телепорта, но он также нуждался в постоянной технической помощи. Битвы выбивали все силы из его духа, и придя домой, он уже не мог думать ни о чем, кроме его кровати. В то время как его потрепанное снаряжение оставалось пылиться в углу. И всю эту кучу приходилось разгребать ей одной. Как ни странно, представилась она как Адьютор, не решаясь сказать столь подозрительному мужчине свое настоящее имя. Винсент не знал о ней практически ничего — ни ее происхождения, дома, родных, даже имени. Она оставалась для сентинела сплошной загадкой, но он не смел раскрывать эти тайны. В этом отношении у них было солидарное и обоюдное соглашение. «Я не лезу в твои шкафы, а ты не вынюхиваешь мои дела». Абсолютная взаимосвязь, доверие построенное на скрытности. Лишь одна вещь неугомонно мучала душу Чембера. Его главная тайна, та, что он покрыл цепями и повесил тяжеленный замок, пытаясь скрыть свою настоящую сущность от других. Он был омегой и этот факт нещадно бил по его самолюбию. Такой мужчина как он физически не мог быть тем, кто прогибается под другими. Но нет, он испускал сладостные флюиды, во время течки горестно мучался, желая разрядки, и каждый раз терял голову от гормонов альф. Ирония судьбы, до несмешного жестокая шутка самой жизни. От него приторно пахло фруктовым ликером и самозабвенной похотью, и он ненавидел этот аромат больше всего на свете. Постоянно обливался литрами фужерных парфюмов. Его не волновало, что при его виде люди часто морщились и закрывали руками носы. Главное — что его верная помощница делала то же самое. Адьютор была альфой с прекрасными ароматом табачного мускуса, терпкость которого была разбавлена нотками кофейных зёрен. И Винсент солгал бы, если бы сказал что, у него не подкашиваются колени из-за этого шлейфа. Именно это ввергло его в полный ужас. Женщина, которая жила буквально в соседней комнате, кружила ему голову, при этом не прилагая никаких усилий. Хорошо было бы выгнать ее куда подальше, но хрупкая омежья сущность Чембера просто не давала ему этого делать, и он находил себя вожделенно вдыхающим ее миазмы. В такие моменты он чувстовал себя более уязвимым и жалким, чем в разгаре битвы, когда оппозиционная сторона одерживает верх снова и снова, когда пролетающая мимо виска пуля издает смертельные псалмы, а уже заждавшийся жнец с косой мерзко смеется, крепко сжимая в своих тисках хрупкую шею Винсента. На самом деле, битвы будоражили сознание Фаброна, на арене он мог наконец сбросить свою тяжелую ношу и забыть о том, что является представителем более слабого и нежного пола. Сражения помогали ему убежать от неизбежной реальности, от своей же собственной сущности. С пистолетом в руке уже никто не осмелился бы назвать его слабой омегой. С автоматом наперевес никто не сказал бы, что он на самом деле влюблен в своего ассистента. И это еще одна тайна, которая обязательно должна уйти вместе с ним в могилу. Действительно, с появлением Адьютора в жизни Винсента, он перестал обращать свое внимание на мускулистое тело Лиама, у него пропало желание встать на колени перед Рейной, он больше не принюхивался к морозному мускусу Совы, он более не желал полностью отдаться в сильные руки Аамира. Лишь одна альфа перетянула все его внимание к себе. Неуклюжая и потрепанная, острая на язык и ошеломляюще проницательная, та кто постоянно забывал о перерывах на еду, поглощал смертельную дозу никотина и кофеина в день и та, кто почти никогда не выходил из своей лаборатории, горбатясь над чертовыми чертежами и проектом. Как же Винсент желал, чтобы вместо скучных бумажек на ее столе лежал он. Но и эту тайну он решил похоронить в потаенных уголках своей души. Неразглашений и сокровенных желаний становилось все больше, чаша быстро наполнялась, изо дня в день в нее капало все больше новых секретов и казалось, что плотина вот-вот разрушится, позволяя всему вытечь наружу. И последней каплей стал один роковой день. Этот день был таким же как и все остальные, насыщенный сражениями и мертвенной усталостью после. Винсент пришел обратно домой с уже слипающимися веками и еле волочащимися ногами. Адьютор подошла к нему и забрала снаряжение. — Putain de merde! * Тебе бы стоило научиться обращаться с оружием. Что ты наделал с телепортами?! Oh mon Dieu! ** — девушка и дальше разрывалась гневной тирадой, тащя все вещи себе в мастерскую. Винсент же рухнул на барную стойку, наливая себе бокал вина. Он выглянул в панорамное окно неподалеку. Ночь казалась таинственной и загадочной, ему нравилась такая атмосфера кромешной тьмы и бокал хорошего алкоголя здесь явно был не лишним. Фаброн издал тихий смешок. В мастерской по звукам царил самый настоящий хаос, но француз не был против наоборот, такая суматоха дарила его дому свою уникальную щепотку уюта. Он прислонился к двери лаборатории, представляя альфу за работой. Когда та полностью погружалась в процесс от нее было глаз не оторвать: серьезное лицо с поджатыми искусанными губами, сухая морщина между бровями и скрещенные на груди руки. Она — самый настоящий профессионал за работой и за этим явлением увлекательно наблюдать. Но Винсент не решился тревожить свою и так взвинченную подданную и скрылся в темноте своей спальни. К сожалению, ночь не выдалась такой же умиротворенной, какой он себе ее представлял. Чембер проснулся в холодном поту, с табуном мурашек бегающих по всему его телу. Тягучая боль внизу живота помогла ему понять, что он проснулся от внезапно начавшейся течки. Паника охватила его, и он дрожащими руками начал обыскивать свою тумбочку. Не найдя там ни единой пачки блокаторов, он почувствовал как его собственное сердце гулко упало куда-то в пятки. Ему срочно нужно было принять таблетки, если он не хотел распустить весь свой природный аромат по всему зданию, нарушая покой ассистентки. Он оделся впопыхах, кажется неправильно застегивая каждую пуговицу на рубашке, и открыл дверь своей спальни, чтобы в следующий миг встретиться с жадным взглядом двух черных очей. *Черт возьми!; **О Боже мой! — О Боже. — сентинел поспешил закрыть дверь обратно, но ему этого не позволила чужая нога в проеме. Девушка распахнула дверь, крутя в руках белоснежную коробку столь желанных для Винсента таблеток. Девушка пустым взглядом посмотрела на пачку блокаторов в своей руке. — Так они твои. — Адьютор снова уставилась на Чембера покрытого всего потом. — Верни их. — Фаброн протянул свою открытую ладонь вперед, всеми клетками своего тела чувствуя как его пожирают взглядом. Но он всеми силами старался держаться ровно, с высоко поднятой головой. Внезапно, Ади схватила его за руку и притянула его ближе к себе, между их лицами оставался ровно сантиметр. Винсент попытался оттолкнуть девушку, но ее истошно горячие ладони, ютящиеся на его талии, стали для него помехой. Когда их глаза встретились, ее черные — обезумевшие от похоти и страсти и его золотисто-карие — с видимым замешательством во взгляде, Винсент почувствовал слабину. Терпкий мускусный запах заполнил его легкие, мощным цунами смывая все вокруг. Здравый рассудок перестал функционировать, позволяя всей его запрятанной подальше омежьей натуре вырваться наружу. Он уже ни о чем не думал, его взор пал на губы альфы, и он потянулся за поцелуем, но белая коробочка встала ему на пути. Ассистентка закрыла губы блокаторами. — Знаешь, Винс. Я не хочу терять свою работу. — с этими словами она мягко толкнула своего босса на кровать и кинула ему в руки пачку таблеток. — Bonne nuit.* — не успел сентинел проронить ни слова, как его помощница уже хлопнула дверью. *Спокойной ночи. Сон никак не желал сжалиться над бедным Винсентом. Тягучая боль внизу переросла во что-то большее после встречи с альфой, и обыкновенный онанизм уже не приносил никаких результатов. Даже блокаторы не смогли успокоить его омежью натуру, так жадно желающей альфы. Фаброн тихо матерился, часто бросая взгляд на дверь своей спальни, желая и в то же время боясь, что Адьютор вернется обратно. Он решил не отсиживаться в, ставшей ему как крепость, комнате, выпил парочку таблеток, явно превышающих норму дозы блокаторов и, подправив свой костюм, выглянул из комнаты. Дома было до ужаса тихо, нигде не горел свет. Фаброн неуверенно постучался в лабораторию и, не услышав ответа, открыл дверь. Действительно, дома никого не было, лишь любимый Ади белоснежный халат покоился на ее рабочем стуле. Чембер взял халат на руки и вдохнул столь дурманящий запах во все легкие. Но он тут же как обожженный вздрогнул и уронил белоснежную ткань из рук. Он чувствовал себя паршиво, был омерзителен для самого себя и, убежав подальше от логова альфы, наконец угомонился и вернулся на кровать. Цепкие объятия Морфея не заставили его долго ждать. Утром Фаброна встретила ужаснейшая мигрень, голова гудела, а потухший, но все еще присутствующий жар ниже пояса заставил его поморщиться. Он услышал шум за дверью и подправил прическу. Им с Ади нужно было поговорить. Винсент находился в полном недоумении. Одна из его фатальных тайн была раскрыта и он не понимал что с этим делать. Одна его сторона вещала: раз, помощница уже узнала его настоящую сущность, то и скрываться не было причин, нужно было тут же броситься ей в объятия, утоляя свой свирепый голод. Другая же твердила: что выявленная тайна несла с собой ужасающую силу, что если альфа обмолвится этим с другими агентами, весь кропотливо созданный образ Чембера будет разрушен, ему надо было тут же выгнать ее за дверь. Агент все же прислушался к своему здравому смыслу. Сентинел замешкался на минуту прежде чем открыть дверь. Гулкая боль эхом отдавалась по всей груди, он будто вырывал часть своего сердца. Как же ему хотелось, чтобы все было как прежде, он и дальше мог хранить этот секрет глубоко внутри своей души, при этом держа свою возлюбленную ближе к себе. Но ситуация сейчас полностью выбилась из колеи. Перед ним стояло лишь два выбора: прильнуть к ее губам, либо навсегда попрощаться. И сделал он выбор явно не в счет своему израненному сердцу. Наконец, он тихо прошмыгнул из своей комнаты. Но картинка за дверью выбила всю землю под его ногами: аккуратно упакованный чемодан и походная сумка расположились перед парадной дверью, а Адьютор стояла перед зеркалом, поправляя свои непослушные волосы. Отчего-то, ее вид и уже собранные сумки в маленькие клочья уничтожили все его решительные помыслы. Он начал осознавать, что без нее в его жизни останется огромная бездонная дыра, которую будет уже невозможно чем-либо наполнить. — Винс! Ты уже проснулся. — альфа заметила чужой силуэт в отражении и обернулась. — Я хотела просто оставить записку, но не успела. — девушка горько хмыкнула. — Я оставила чертежи Килджой, она сказала, что они почти закончены, и я могу быть свободна. — ассистентка подошла ближе к омеге и окинула его взглядом. Как всегда, одет с иголочки, идеальный во всем. Она не могла позволить себе разрушить его имидж. Адьютор уже давно подозревала, что Винсент был омегой. В один день она все же решилась на вольность — пробралась в комнату своего начальника и пошарилась в тумбочке. Найдя там блокаторы, первое, что она почувствовала было рьяной ревностью. Было глупо ревновать Винсента к кому-то, даже если он не принадлежал ей, но альфа любила его, нежно и трепетно до дрожи в коленях. Именно поэтому, когда в ту ночь она вновь услышала пьянящие фруктовые нотки чужого сладкого аромата, нарушила одну из их заповедей, предала доверие Фаброна. Сцена представшая ей перед глазами ошарашила сознание: Винсент, некогда самовлюбленный болван с несмешными шуточками и до неприличия высоким эго, стоял дрожал перед ней, томно и глубоко вздыхал, с его точеного лица капля за каплей скатывались соленые горошины пота. Вся картина в конечном итоге завершилась, последние штрихи ввели ясность и осознание. Да, она поступила нечестно по отношению к самому французу, копалась в чужих секретах, хотя они заранее выставили границы дозволенного. Чувство вины и стыда съедало ее изнутри, но обливающееся кровью сердце наконец успокоилось. Все же, ей пришлось раздробить эти чувства, скомкать и выбросить в мусорку. Ради его же собственного блага. Ассистентка ясно осознавала, что он поступал так, потому что ему была противна его участь, и она не хотела давить на чужие кровоточащие раны. Она совершила промах, поддавшись соблазну и отдала за это великую плату — потеряла любимого человека. Но лишь одно тревожило ее: обеспокоенный и почти нечитаемый взгляд напротив. — Так будет лучше для тебя… — девушка на секунду замолчала, устало выдыхая. — …и для меня. Для нас. — альфа взяла чемодан и поволокла его к выходу. Как она хотела хлопнуть дверь, Чембер не допустил этого. Не во второй раз. — Ади, постой. — он схватил ее за руку, но при этом боялся посмотреть ей в глаза. — Почему ты уходишь? — Моя работа на этом сделана. Зачем мне оставаться? — Винсент наконец осмелился поднять свой взор на девушку. Перед ним стояла не его хорошая подруга, колкая на язык и пагубная на сигареты. Нет, перед ним стояла альфа, которую он любил, любил настолько сильно, что ее уход лишил бы всех красок в его жизни. Агент не совсем понимает, когда успел столь рьяно привязаться к человеку, настоящего имени которого он даже не знает. И он не имеет ни малейшего понятия, какая именно капля позволила столь надежной дамбе рухнуть, то ли чужое холодное отношение к нему, то ли витающий в воздухе унисон их природных запахов, то ли страх навсегда потерять столь важного для Винсента человека. Но факт остается фактом — так старательно построенная защита Фаброна, дала слабину и пала, позволяя могучим течениям скрытых эмоций заполнить душу омеги. С его щек драгоценным градом упали бусины слез. Ошеломленная чужими слезами альфа взяла омегу под руку и закрыла дверь, с которой нещадно дуло утренним морозным ветром. Девушка усадила француза на диван и взволнованно заглянула ему в лицо, спрятанное за ладонью. — Я не хочу чтобы ты уходила. — Чембер был готов умереть со стыда, но слезы сами текли, и он никак не мог их остановить. Прежде чем альфа раскрыла рот, чтобы возразить, Винсент успел стыдливо прошептать: — Потому что я люблю тебя. Немая тишина повисла в комнате, и омега уже молился всем богам на свете, лишь бы провалиться под землю. Ошарашенная уже дважды за столь короткий промежуток времени девушка, не могла проронить ни слова. Она позволила своему телу дать ответ на все вопросы. Чембер мягко вздрогнул, когда почувствовал чужое касание. Альфа убрала его ладонь закрывающую заплаканное лицо и нежно вытерла большим пальцем дорожку слез. В глазах омеги пестро заиграли краски, его некогда темный глубокий карий сменился на яркий золотой, и он уже не боялся смотреть собеседнику в глаза. Адьютер притянула его к себе, даря мягкий поцелуй. Винсент солгал бы, если сказал, что этот поцелуй не выбил его из колеи, он солгал бы, если сказал, что не был готов целоваться с этим человеком хоть целую вечность, но он больше не собирался лгать ей. Поэтому мягко взял альфу за лицо, углубляя поцелуй. Их языки переплелись в страстном танце, альфа чувственно чмокнула Чембера в опухшие губы прежде чем отстраниться. — Mon chaton, * по французски целоваться ты совсем не умеешь. — альфа победоносно хмыкнула, глядя на вспыхнувшее, заалевшее лицо сентинела, и снова прильнула к его губам, на этот раз уже кусаясь и слизывая сладость и аромат приторного ликера на губах агента. — Mon cher, je t'aime aussi.** — чувственно прошептала девушка прямо в губы Винсента, после снова заткнула его поцелуем. *Мой котенок; **Дорогой, я тоже люблю тебя. Сентинелу буквально снесло крышу. Он никогда и никому не позволял дотрагиваться до себя таким образом, считал, что это грязно и низко — стонать под чужими ласками, но сейчас ему было плевать на все предрассудки. Всю свою жизнь Винсент старался быть тем, кем на самом деле не является, подавлял себя, построил огромные стены вокруг своего сердца, притворялся перед другими непоколебимым авторитетом, в то время как истошно боялся каждого взгляда направленного в его сторону. Каждый день он жил в агонии и панике настолько, что все эти чувства стерлись и пришла вечная апатия и отчаяние. Безысходность нещадно душила его, каждый раз, когда кто-то мягко принюхивался к нему, когда могучие альфы кидали на него беглый взор, когда во время течки Фаброн оставался в бескрайнем одиночестве, не в силах с кем-либо разделить боль. Страх сковал каждую клетку его тела, ложь и обман покрыли его личность полностью без остатка, без возможности выпутаться из неразрывных уз, беспощадного бремя. Винсент сам не заметил, как возведенные стены начали сдавливать его бедное сердце. Любовь подарила сентинелу ложное чувство счастья. Человек рядом с ним видел в нем не альфу и не омегу, а Винсента. Хорошего приятеля с кем можно было разделить бокал вина, с кем можно было сидеть до самого утра, устраивая масштабные споры насчет всего угодно, с кем можно бросаться язвительными шуточками и смеяться в ответ. Ей было наплевать, кто стоит перед ней — альфа, омега, бета. Она не вела себя как настоящая альфа, позволяя быть уязвимой, раскрывая свои слабые места. Адьютор никогда не жила в том мире, который видел Винсент, и он прекрасно это осознавал. Она никогда не задумывалась о том, что она — альфа, должна быть всегда сильной, могучей опорой для других. Ей было глубоко наплевать на эти предубеждения, и омега незаметно для самого себя восхищался таким отношением. Он никогда бы не подумал, что существуют такие люди, отбросившие лишние эталоны поведения, жившие вдоволь самим себе. От Адьютор веяло необъятной свободой, Фаброн влюбился в это чувство. Рядом с ней он наконец мог вдохнуть полной грудью, свободной не оттесненной птицей взмывая вверх в бескрайнее, чистое и ясное небо. Когда безбожно горячие губы альфы добрались до тонкой кожи на шее, Чембер тихо охнул и прикусил губу до крови. Она неспешно, будто пробуя на вкус и смакуя каждый момент, растягивала прелюдии до невозможного долго. Она продолжила наступление, неторопливо снимая сначала жилет, потом рубашку, пуговица за пуговицей. Любимый галстук Чембера все же остался висеть на нем. Срок действия блокаторов уже почти иссяк, и Чембер начал чувствовать как внизу живота взрывается целый фейерверк наслаждения. Яркий шлейф фруктового ликёра, будоражащим звоном разнесся по всей атмосфере. Воздуха уже категорически не хватало им обоим. Агенту, которому любое чужое касание ощущалось на коже мощным пожаром, тягучей сладостной негой тянулось в районе паха. Адьютеру, потерявшей голову от сахарных флюидов похотливой омеги. Ее желание оставить свою метку на теле Чембера росло с каждым его стоном, и держать себя в узде становилось все труднее и труднее. Юркие пальцы альфы добрались до пояса на штанах, лишний элемент одежды улетел куда подальше. Адьютор с неизмеримой алчностью наблюдала, как багровеет кожа при засосах на чужой белесой и безбожно нежной коже. Девушка мягко ведет влажную дорожку поцелуев от ключицы до живота, оставляя за собой роскошный запах табака с бергамотом. Снова поднимается вверх, теперь уже к вздымающейся груди. Омега следит за каждым ее движением, отвечая ей дрожью и немыми вздохами. В глазах постоянно мутнеет, хочется намного большего, но альфа не собирается спешить. Она пристально смотрит на Чембера, прежде чем игриво лизнуть припухшую розовую бусинку. Адьютор пылко играется с соском, крутя его своим жгучим языком, и наконец втягивает губами, нежно тянет зубами. Фаброн до хруста прогибается в спине, прикусывая губу до крови. Он не знает, куда девать свои руки, перчатки сильно мешают, но снять их ему не дают. Все же, одна ладонь остается на загривке альфы, а другую он прикусывает, когда Адьютор пальцами ведет по всей длине его члена через боксеры. В конце концов, альфа оставляет грудь омеги в покое и смотрит на мужчину под собой. Затемненные похотью и страстью карие глаза, пунцовые щеки, алые засосы, учащенное дыхание и влажная от пота челка — все это результат действий Адьютор. Она играючи скалится и завязывает чужой галстук обратно. Теперь картинка ей кажется более завершенной. Девушка берет ногу Чембера и закидывает ее себе на плечо, снова смотрит в растерянные глаза напротив, прежде чем провести шершавым языком влажную дорожку на внутреннем бедре. Она не сводит с него глаз, наслаждаясь каждой его реакцией, подхватывая каждые тихие стоны, отпечатывая картинку у себя в сознании. Кто же знал, что издеваться над Винсентом будет так увлекательно. Фаброну уже осточертело терпеть это, каждый раз он чувствует себя будто находится на грани, у него сводит мышцы и дрожат колени, но столь желанный пик снова оказывается где-то вдалеке за горизонтом. Но все его попытки встать или уронить Адьютор идут на нет, чужие сильные руки сдавливают его запястья, перекрывая все пути выхода. Винсенту ничего не остается кроме как сдаться. Он хмурится и злобно смотрит в глаза девушки. Та, понимая, что сжирает чужое терпение, наконец снимает осточертевшие боксеры и опустившись слизывает бусинку предэякулята с головки. Мерзко ухмыляется глядя прямо в глаза Винсенту, прежде чем полностью взять в рот всю длину. Фаброн жалобно всхлипывает, глушит стоны в раскрытую ладонь. Он закатывает глаза от сладостной неги каждый раз, когда альфа опускается все ниже, позволяя головке упереться прямо в горло, потом до одури медленно поднимается снова вверх, мягко посасывая и языком ведя по распухшим венам. Не проходит и пяти минут, как Чембер кончает, до боли сжимая волосы альфы. С его припухших губ звоном слетает первый высокий стон. Ему надо около тридцати секунд, чтобы перевести дыхание и успокоить бешено забившееся сердце. Она играючи смотрит на агента и кладет свою голову ему на грудь, обхватывая чужую талию руками. — Второй раунд? — Винсент никогда бы в жизни не подумал, что его ассистентка, ранее крайне серьезная женщина с пропахшим табачным дымом халатом и колкими претензиями, будет млеть при одном его виде и улыбаться до ушей, как довольный кот. Винсент издает хриплый смешок, прежде чем вновь потянуться за поцелуем. Их природные ароматы создают атмосферу роскоши и недосягаемой похоти, сливаясь в эфемерные миазмы уникального, созданного лишь для них климата: Элитная, закрытая вечеринка, где между танцующими телами нет ни сантиметра пространства, по бокалам разливается приторный фруктово-кислый ликёр, а на полу лежат окровавленные бычки дешевых сигарет.