Собаке - собачья смерть

То ли он только делает вид, что пьян, то ли просто умеет концентрироваться, когда ему это нужно, но, в любом случае, Нишитани садится за руль, предварительно запихнув пошатывающегося тебя на переднее сиденье. И вас даже никто не стопанул. К сожалению, не стопанул. Ты тщетно пытаешься вспомнить как именно ты оказался там, где ты есть, а именно в душной, низкой машине, из динамиков орет какой-то айдол, Нишитани вместе с ним. Неужели у него получилось тебя напоить? Теряешь хватку. Ну да похуй. Пусть везет тебя в темную подворотню и убивает там с пристрастием. Вы едете долго. Просто катаетесь. Мелькают стаями светящихся рыб неоновые вывески магазинов. Кричат люди. Кто-то от счастья, кто-то от горя, но тебе все равно, ты не можешь разобрать. И все-таки последняя пара бокалов была лишней. У тебя начинает болеть голова. Если Нишитани захочет драться, а он, блять, обязательно захочет, то ты не уверен, сможешь ли ты ответить ему достойно. Летний ночной ветер развивает твои волосы и ты почти не видишь дорогу. Скоро огни города затухают. Может быть, ты потерял сознание, а может вы просто выехали из торгово-развлекательного района. Скорее второе. Даже ветки деревьев тянутся к тебе своими мягкими когтями, стараясь удержать на шоссе. Веревка всегда петлей завязана вокруг твоей шеи, но ночью, в слабом свете единственного мигающего фонаря ее почти не видно. Ты почти забываешь о ней. — И где мы? — Не волнуйся, я отвезу тебя назад. На такси тратиться не придётся. Этой ночью ты можешь считай меня своим папиком. Впрочем, как и в любое другое время, — он животно оскаливается и подмигивает тебе. Ты хватаешь его за лацканы пиджака. — Мы ещё в Сотенбори? — Мы на пустыре, Маджима-кун. На абсолютно не сотенборийском пустыре. Лучше. А теперь давай-ка… — Я разве не говорил, что мне нельзя покидать Сотенбори? Он висит на твоих руках и чешет затылок, делая вид, что думает. Нишитани прекрасно обо всем знает, ты на сто процентов уверен. — Ты настолько боишься Сагаву? Да? Ты песик Сагавы? Да? — он хватает тебя за щеки. Ты отпускаешь пиджак, и Нишитани грузно падает на пыльный асфальт. Ты несколько раз бьешь его ногой в живот и идешь к машине. — О-о-о, — смеется Нишитани, когда вы едете обратно. — Это мы его что ли сбили? На дороге лежит тело какого-то бедняка. Нишитани все еще весело. Когда он с тобой, ему всегда весело. Ты никогда не видел на его лице других эмоций. — Останови. — А? Нет. Зачем? Ты давишь тормоз и пачкаешь его лаковый ботинок. В ушах стучит залитое алкоголем сердце. В общем-то пока без причины. Маджима выходит из машины и идёт к трупу. Ты внимательно смотришь на него. Почему его вообще волнуют жизни гражданских? Такой демон как он не должен беспокоиться о мелочах. Ты с умилением смотришь, как морщится его нос, как злобно сверкает единственный глаз, как качается на ветру тугой конский хвост. Повеселились и хватит. Его лицо обезображено и ты не можешь понять кто это. Ты уже хочешь вернуться назад в машину, как видишь на его явно повседневной одежде сверкающий бейджик. Ты поворачиваешь тело и читаешь имя. Это твой официант. Сегодня он взял отгул, чтобы провести время с семьей. Однажды на перерыве он доставал тебя рассказами об успехах своей дочери. Он подавал большие надежды, клиенты его любили. Один раз он пролил шампанское за миллион йен. И его не просто сбили. Собак, которые без спросу убегают из дома поиграть с другими псинами, всегда ждет наказание. Маджима возвращается в машину и валится на сиденье. Он выглядит как всегда озлобленно, но ты понимаешь, что что-то не так. Ты решаешь ничего не спрашивать. Может быть, он просто чуть сентиментальнее, чем ты предполагал. Некоторые время они едут молча. Вдруг Маджима сгибается пополам и начинает бешено хватать ртом воздух, словно только что ему с головы сняли пластиковый пакет. У него трясутся руки, а со лба капает пот. Бешено дёргается уже не способный ни на чем сосредоточиться единственный глаз. Светает. Маджима высовывается из окна машины и его рвёт.