Gone to Hell

Желание зарождалось внизу живота, подбираясь к самым сокровенным местам. Оставшись наедине с Люцифером, Карли поняла, отчего так желала этих прикосновений, этих жестких ласк. Его движения были неспешными, он наслаждался своей властью над шатенкой, любовался ее телом, которое манило к себе с первой секунды. Все вокруг них стерлось, исчезло. Была лишь обжигающая страсть и два пылающих существа, изнемогавших от желания. Фурия ждала, когда Повелитель Тьмы снимет желанный плод и разрушит ее связь с человеческим миром раз и навсегда. Его руки умело ласкали ее бедра, грудь, тянули за соски. В глазах нарастал все более отчетливый похотливый интерес, но Люцифер не позволил ей прикасаться к нему. Она была безвольной куклой в этот момент, которую используют для плотских утех. Боль была мгновенной и тут же исчезла, растворившись в гортанном крике Роут. Она извивалась под ним подобно змее. Движения мужчины были быстрыми, ритмичными и жесткими. Он не щадил ее девственное недавно тело. Ему хотелось насладиться сполна этим увядающим цветком зла. Шатенка не замечала этого, так как с головой тонула в наслаждении, раздираемая противоречиями, но ее человечность все быстрее покидала остатки души. Каждое новое проникновение в женское лоно отдавало приятной судорогой во всем теле. Они наслаждались своей похотью, развратом. Прошла, должно быть, целая вечность, но Люцифер никак не мог насытиться. Чем дольше он находился рядом с Карли, тем сильнее ему не хотелось покидать ее. Страсть затуманивала разум, вытесняла здравый смысл. Князь Тьмы уже не мог остановиться, а фурия желала, чтобы это не заканчивалось, длилось вечность. Осознание того, для чего все это было задумано с самого начала, вернуло Люциферу контроль над собственной похотью. Бурно излившись в шатенку, он увидел на ее лице истинное наслаждение, которое девушка никогда бы не испытала в земной жизни. Хозяин Тьмы оставил ее в том самом углу, что был обтянут человеческой кожей и перемешался с кровью Роут. Фурия тяжело дышала, на ее губах играла довольная улыбка. - Мой Господин… - с наслаждением произнесла шатенка, еле стоя на ногах. Она попробовала на вкус его семя, перемешанное с ее остатками девственности, и засияла еще больше. Карли подошла к Люциферу со спины и положила руки ему на плечи, чуть придвинувшись. - Не сейчас, - грубо остановил он ее, когда женские пальцы потянулись к мужскому достоинству. - Почему? – словно маленький ребенок осведомилась она, не желая останавливаться. - Потому, что у тебя есть более важные дела. - Ничто не может быть важнее, чем доставлять удовольствие моему Повелителю, - страстным голосом ответила Роут и провела кончиком языка по шее Люцифера. - Отправляйся в Лимб, - диктовал мужчина. – Тебе необходимо кое с кем встретиться. - Сейчас? - Да, Карли. Именно сейчас, - Князь Тьмы усмехнулся. – Даже я слышу его зов. Ступай. «Его», - это слово эхом пронеслось у шатенки в голове. Она отстранилась от Люцифера и тут же растворилась в адском пламени, сама толком не понимая, что делает. Михаил, сложив руки на груди, смотрел в никуда. В Лимбе все казалось одинаковым, бесполезным, безжизненным. Это место внушало чувство одиночества. Заблудшие, навсегда потерянные души, так и не сумевшие пробиться в Рай или Ад. Они страдали от безысходности. Если бы архангел сумел что-то сделать для Карли, она бы оказалась именно здесь. Но разве она этого заслуживала? Как он мог подвергнуть ее таким пыткам? Мужчина вспомнил этот огонь самого Люцифера в глазах шатенки, и его сердце больно сжалось, замедляя свой ход. Лучше бы она была одной из этих неприкаянных душ, нежели обрекла себя на вечное пламя Ада. - Не стоит так громко думать об этом, - раздался позади женский мелодичный голос. - Карли, - Михаил резко повернулся и увидел всего в нескольких метрах от себя девушку. - Ты звал, и я пришла, - в ее тоне было что-то настораживающее, заставляющее крылья Михаила сами собой раскрыться. – Не стоит воспринимать меня столь враждебно. - Что он с тобой сделал? – в голосе архангела был лед, непроницаемый холод, исходивший от ненависти ко всему, что служит Люциферу. - Подарил мне новую жизнь, - с вожделением ответила девушка и сделала шаг вперед. Мужчина упорно смотрел в ее серые глаза, которые теперь отливали адским огнем Преисподней. В Роут действительно что-то поменялось, и дело было не только в манере разговаривать и вести себя. Ее душа покинула проклятое тело, сбежала, забрав с собой последние остатки человечности. - Ты еще можешь сопротивляться, - пытался достучаться до сознания шатенки архангел. - Зачем? – в ее голосе было явное непонимание. Карли забавляла эта ситуация. – Я совершенна, восхитительна! Я фурия Люцифера и мне не нужно прощение твоего Бога, Михаил. Неужели ты не видишь? – она демонстративно обвела рукой окружающую их местность. – Здесь те, кто не захотел принять Его волю. Они слишком грешны, чтобы попасть в Рай, но все еще цепляются за остатки своих никчемных душ. Вот они, те, кого ты так любишь. - Ты тоже была человеком! – Михаил убрал крылья, сложив их за спиной. - Нет, никогда, - в ее глазах вспыхнул огонек ярости. – Я была рождена созданием Преисподнии и только зря теряла время на земле. Внезапно взгляд шатенки смягчился, стал притягательным и соблазнительным. Михаил не мог видеть ее такой: полной похоти и разврата. За долю секунды случилось то, чего девушка никак не могла ожидать. Архангел, взмахнув крыльями, поднялся в воздух, подлетел совсем близко к Роут и оказался у нее за спиной. Мужчина с силой зажмурил глаза, держа в руке окровавленное сердце. Карли замерла на несколько секунд, осознавая случившееся. Она посмотрела на свою грудь и увидела красное пятно, расползавшееся по ткани. Девушка медленно повернулась и упала в объятия Михаила. Мужчина с горечью и болью смотрел ей в глаза. Серые. Карли Тереза Роут. Настоящая. Она слабо ему улыбнулась и нежно провела рукой по щеке. - Спасибо, - произнесла она на выдохе, прежде чем испустить последний вздох. В этот момент ее глаза закрылись навсегда. Архангел продолжал держать шатенку на руках, а потом крепко прижал к себе и позволил порочному телу слиться с Лимбом, отправив мученицу в Рай. - Всегда и никогда… - прошептал он, глядя, как заходящее солнце перекатывается за горизонт, уступая место ночной властительнице.