***
— Дух Ким Ир Сена сказал, что Анком был слабаком, и я должен его забыть, — сообщил Комми, скучающе перелистывая страницы одной из его книг. В последнее время ему стало лучше, но он всё ещё был в плохом состоянии. Нацисту даже начинало казаться, что тот притворяется. — Что ж, в чём-то я могу согласиться с этим северокорейским диктатором, — хмыкнул Белый Идентитарист. Коммунист тяжело вздохнул, отложив книгу в сторону, и закрыл лицо руками. — Но я не могу его забыть! — воскликнул он. — Ты чего? — обеспокоенно спросил Нацист, только потом заметив, что Комми плачет. Дегенерат. Такое случалось и раньше, но тогда Авторитарный Левый был, по крайней мере, в своей комнате. Нацист раньше считал его сильным лидером, таким, каким должен быть настоящий мужчина, но тот никогда не мог представить, что Коммунист будет рыдать из-за этого педика-анархиста. — Успокойся. Комми, послушай меня. Тогда Коммунист поднял на него уставший взгляд, тем самым показывая, что слушает. — Я уважаю тебя. Пока все остальные спорили о всякой мелкой хрени, мы с тобой устроили самую важную и самую противоречивую идеологическую борьбу в истории. Левые против правых. Радикальные левые против радикальных правых. Всё встаёт на свои места, когда мы существуем. И я ни на что это не променял бы, — сказал Нацист, изо всех сил стараясь казаться убедительным. — Ты… Правда? — с надеждой спросил Комми. — Конечно, — кивнул Расовый Реалист. — Между нами, конечно, возникают проблемы, но демократия ведь очевидно порочна, не так ли? — Ну да! — согласился тот. — Она не может планировать на будущее. — И неужели не закон и порядок позволяют обществу работать, а не какие-то там «права» и «идентичность»? — продолжал Нацист, склонив голову набок. — Да, буквально все достижения человечества были достигнуты благодаря командной работе, а не отдельным личностям! — просиял Коммунист. — И неужели либеральные правительства не лгали о нас, своих врагах, чтобы выставить нас в плохом свете? — улыбнулся Белый Идентитарист, осознав, что у него получилось успокоить Авторитарного Левого. — Лгали! — фыркнул он. — Если верить империалистам, я в ответе за каждого крестьянина, который умер от голода. Тем временем ЦРУшные продажные пропагандисты лгут о величайшем лидере в истории! Голодомор? Пф. Слишком преувеличен. — Или Холокост, — медленно кивнул Авторитарный Правый. — Его никогда не было. А если и был, то не настолько ужасен. А если и настолько ужасен, то они этого заслужили! — Эм, ладно, — после этих слов Комми немного напрягся. — Или события на площади Тяньаньмэнь! — Прости, что? — непонимающе спросил Нацист. Оба засмеялись. — Знаешь, Наци, а ты не так уж и плох, как я думал, — весело произнёс Комми. — Будем весь вечер шутить друг другу шутки про массовые репрессии? — Отличная идея! — подскочил он, загораясь энтузиазмом. «Я давно хотел подобного союза авторитарных идеологий», — подумал Нацист. Теперь у него появился друг. И почему-то ему стало не по себе от этой мысли.***
Лидер команды сообщил, что скоро они должны отправиться прямо на базу центристов и сокрушить их. А Нацист не мог уснуть ночью, но вовсе не по этой причине. Он думал про Коммуниста, с которым успел хорошо подружиться. «Я не педик, я не педик, я не педик!» — он отчаянно пытался себя убедить в том, что это правда. Как это вообще произошло? Когда он успел влюбиться в Коммуниста? Это всё было неправильно. Отвратительно, мерзко, противно, ужасно. Все педики должны быть отправлены в концлагерь. Почему… Наци должен найти способ вылечиться. Он обязательно избавится от этого, да, иначе и быть не может. Можно было сходить в церковь к Консерватору, но Нацист собственноручно его и убил на прошлом задании. На прошлом же задании и ушёл Анком. Белый Идентитарист недовольно прошипел, лишь вспомнив про этого дегенерата, которого так сильно ненавидел. Но это была другая ненависть. Раньше Нацист ненавидел Анархо-коммуниста, так как он был буквальной его противоположностью на политическом компасе, а сейчас Наци просто… Ревновал? Ха-ха, ну и бредятина. Он не испытывает к этим левым ублюдкам ничего, кроме безграничного презрения. Но Коммунист… Расовый Реалист, вспомнив слова Великого Жириновского, решил, что «хватит это терпеть!» Он достал ноутбук и набрал в поисковике запрос про изменение ориентации. Почитал пару статей о конверсионной терапии, но не нашёл ничего дельного. Придётся справляться самому. Наци считал, что обязан от этого избавиться и обратно стать натуралом. И чем скорее, тем лучше. Тот со вздохом закрыл ноутбук и снова попытался заснуть. Но стоило закрыть глаза, как он снова видел Комми. Он так и не смог заснуть в ту ночь, упиваясь ненавистью к себе.***
— Я собираюсь сломать этим кулакам шеи, — злобно прошипел Коммунист, в последний раз обернувшись на Анкапа и Либертарианца. — Не ворчи так, — пренебрежительно махнул рукой Нацист. — Главное, что мы смогли пройти через территорию, как там его… Анкапистана. И скоро будем у центристов. Волнение перед предстоящим заданием на время заглушило все другие чувства внутри Наци, но он снова и снова ощущал, как краснеет рядом с Комми, чувствовал, как бешено бьётся сердце, когда Авторитарный Левый смотрит на него. Сейчас Авторитарный Правый просто шёл рядом с ним, стараясь запомнить всё: его ушанку с красной звездой, его задумчивый взгляд карих глаз, его походку… Но неизбежное настало. Нацист набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: — Слушай, не мог бы ты остановиться на минутку? — Что случилось? — Комми замер, глядя Нацисту в глаза. — Дело в том, что я… Как бы… — он начал запинаться, казалось, что он готов провалиться сквозь землю от стыда. — Ты мне нравишься! Я не знаю, как так вышло, я пытался вылечиться, клянусь! Но я не смог. Я знаю, что у меня нет шансов, надеюсь, что ты сможешь меня когда-нибудь простить. Мы сможем хотя бы остаться друзьями? Только после этого он позволил себе выдохнуть. Коммунист ошарашенно смотрел на него минуту-две. Нацист стоял напротив, ожидая приговора. Комми нежно провёл рукой по его щеке и прошептал: — Я тебя не осуждаю. В этом нет ничего плохого, я не собираюсь прекращать с тобой общаться из-за этого, — он улыбнулся. — И шансы у тебя есть. Я подумаю над этим. А сейчас нам нужно уничтожить центристов. Они продолжили идти по территории Анкапистана, и Нацист почувствовал облегчение. Всё прошло гораздо лучше, чем он ожидал. Коммунист его не осуждает, значит, ему самому тоже не стоит себя осуждать. Возможно, ему стоит принять себя таким, какой он есть.