Ангел среди пустынь

Вдали уже виднелись деревянные крыши домов. Значит Форт — Нокс уже совсем рядом. Сухой ветер разносит пыль по безжизненной пустыне. Песок забегает в трещины между давно иссохшей землёй, веками не видевшей влаги. За многие мили здесь нет больше пристанищ, не считая небольшого подобия на город вдали. Но единственное место, где жизнь не похожа на гул мертвецов, — Прогресс. Нужно торопиться. Солнце давно не в зените. Оно окрашивало своими заходящими лучами скучный пейзаж, и он становится похожим на картину, нарисованную кроваво-красными красками. Деревянные крыши уже виднелись вдали. Форт-Нокс. Песок неприятно скрипел под изношенной подошвой. Заходящее солнце било в глаза. Надо было забрать ту лошадь у молодого ковбоя. Талона пробила мелкая дрожь. Давно забытое чувство. Ведь раньше никогда не было пролитых слез по ушедшим душам. По крайней мере, они всё это заслужили. Талон поправил полы шляпы, закрываясь от слепящих лучей, и двинулся дальше. Видавшая времена вывеска — первое, что встретил путник. Еле державшаяся деревянная табличка с красными затертыми завитками букв "Форт Нокс" . Короткий и надрывный скрип старой петли разрезал тугую тишину. Что-то не так. Единственное место на многие километры, где есть хоть какая-то жизнь, не может быть столь тихим. Не стука бокалов из ближайшего бара, где доски на крыше уже полностью иссохли. Не скрипа колонки с водой, единственным источником влаги в этом месте. Не скрипа колёс повязки, чьи владельцы проезжали по улицам, предлагая различные товары или возвращаясь домой. Тишина. Нет даже истерического карканья падальщиков, всегда обитавших где-то рядом в надежде на долю от умершего от обезвоживания скота. Тишина. Талон прошел дальше по городу. Тот самый бар. Обычно главное здание города. Совершенно безжизненное. Одна из пендельтюр слетела с петель и лежала рядом со входом. Другая еле держалась и казалось должна была вот вот упасть. Талон перешагнул её и вошёл в здание. Старые дощечки протяжно скрипели, а поднятая пыль не давала рассмотреть всё в деталях. Разбитые стаканы, осколки которых валялись на полу, на столешницах и даже за барной стойкой. Пару бутылок, чьи острые края неприветливо блестели. А ещё очень сильный запах гари, будто недавно тут был пожар, сжегший дотла пару тройку домов. Но даже обугленных досок не осталось. Некоторые стулья опрокинуты. Лестница, ведущая на балконы, лишилась пары ступенек. Талон покинул пустующее здание. Проходя дальше по широкой дороге, он стал замечать, что двери были настежь распахнуты. Причем нельзя было сказать, что это место разграбили разбойники. Нет, что-то другое. Будто надвигалась страшная буря и все жители города покинули свои дома, спасаясь от неизбежной смерти. Он зашёл в один из таких брошенных жилищ, В прихожей придверный коврик, на котором собралась пыль со всей улицы, он был сдвинут немного в сторону. Чьё-то пальто упало с петель и было примято. На этом же этаже располагалась скромная кухня. На потертом деревянном столе были расставлены приборы. Напасть пришла негаданно. Следом он поднялся по лестнице. Все двери были закрыты. За одной из них скрывалась спальня. Аккуратно заправленная кровать. Все вещи хозяев, по всей видимости, были не тронуты. Не было смысла проверять остальное. Он не найдёт тут ни одной живой души. За каких-то пару мгновений этот город стал таким же безжизненным, как и пустыня вокруг. Но внезапно он услышал крик. Такой истошный, что человек точно сорвет себе голос. Так кричат обреченные, столкнувшись со смертью лицом к лицу. Ему ничего не стоило приложить немного усилий, и, словно его тело весит всего пару килограммов, сделать прыжок длинною в несколько метров. Мужчина. В самом разгаре жизни. Его лицо все перепачкано сажей. Штаны на коленях протерты и перепачканы смесью пыли и гари. На ладони кровь, содранные лоскуты кожи смешались с песком, но это последнее, о чем ему стоит беспокоится . Над ним возвышаясь сама кара. Само возмездие. От плеча росли длинные, белые перья, что словно светились красным в лучах солнца, они уходили дальше и скрывались под одеждой. Кисть была словно в камне, созданным из этих самых ангельских частиц, Полы шляпы широкие, но открывают вид на лицо с пустыми, словно излучающими свет, глазами. Маска мешала рассмотреть детали. Его красный шарф встрепенулся, когда по ангельской руке прошлись завитки. Они переходили все дальше к запястью. Постепенно от них появились другие, полностью покрытые золотом, образуя форму в виде крыла, две пары подобных линий, одна из которых была меньше и и по своему виду больше походила на направляющую арбалета, а другая пара напоминает плечи длинного лука. Между ними появляется ослепительный свет, вытягиваясь в длинную стрелу. -Нет! Пожалуйста, площади! Вспышка. От мужчины не осталось ничего, только догорающие остатки обносок. Быстрая смерть. Талон слышал, что ангелы пожирают души. -Вестники слишком много себе позволяют, Варус. Его чёрная, как смоль, рука с горящими красными когтями остановила клинок около чужой шеи. -Я принесу им возмездие. Варус даже не шелохнулся, когда острие коснулось загривка. Он так и стоял спиной. Можно было бы назвать их собратьями, если бы не та сторона Талона, которую тянуло к Сернистой дороге. Если бы он не походил на Варуса в той же степени, сколько походил на коллекционера. Его демоническая рука нервно зудит, а ангельское начало бьётся в припадке. Вестник стал перед ним лицом. Теперь эти два злосчастных алмаза внимательно вглядывались в темноту его глаз, будто знали про ту минуту слабость с молодым ковбоем, будто могли то-то рассмотреть. Ненависть ослепляет. Без сердца и вправду было лучше. Не приходилось задыхаться от остатков божественной ноши. Эти перья, как лишай, проблескивали по его руке, принося боль. Раньше он никогда не плакал, до встречи с тем молодым ковбоем, раньше он никогда не сожалел, до встречи с Варусом. -Я убью тебя. Талон отступил на два шага и сдвинул свой плащ, открывая руку с наростами, обнажая когти. Клинок блеснул, отражая последние лучи, прежде чем остатки города погрузятся во тьму. Он теперь не один из них. Его спослали с небес и в наказание одарили чувствами. Он стал вольным вестником. Он стал творить свое правосудие. Но теперь взгляд на прошлое омрачен. Он помнит, как люди обошлись с ангелами. Как они обошлись с Варусом. Забытье равносильно заточению. Предательство. Он ведь не был таким. И не должен был. Что-то кольнуло в груди. Талон не знает, что это за чувства. Он до недавнего времени не знал, что значит чувствовать. Вот только вины ему не искупить, не пределе Раем, не, в особенности, перед Варусом, -Моя месть свершится, ты не сможешь этому помешать. Убийца снова выставил свой клинок, скрывая лицо под полами шляпы. Лук в руках Варуса засветился, пульсирующая стрела была направлена на соперника. Талон отбросил концы шарфа за спину и подтянул свой плащ, он заставил замолчать чувство, которое было где-то внутри загнанным зверем. Он сделал всего один шаг…