Огненный дух

       Роберт далеко не сразу осознал, что происходит. Пожалуй нет, не так. Он и позже не возьмётся утверждать, что понял, что это было.        Парень отчётливо помнил, как его голова коснулась долгожданной прохлады подушки. Затем — тьма. Но ведь темнота ночи была понятна и привычна, верно?       А вот то, что в чернильном воздухе вскоре проявились зелёные, фиолетовые, красные огоньки — это было неожиданно. Вырисовывавшиеся в свете огоньков зубья сталактитов и сталагмитов в свою очередь были даже по своему очаровательны. Они отдавали хорошим приключением, которого так не хватало студенту, попавшему на чуждую ему специальность. Чем-то немного толкиеновским. Неожиданно чётко проступали на сталактитах вьющиеся змеи лестниц, украшенные паутиной оконные проёмы, резьба на стенах. Хотелось рассматривать их снова и снова, во всех деталях, во всех нюансах. Хотелось взглянуть на руки, создавшие эту красоту…        Мгновение — и картинка сменилась.        Утопленный в стену адамантиновый комплекс поражал своей монолитностью. И в самом деле, он был подобен вросшей в пещеру крепости. Однако и это видение не задержалась перед глазами. Сознание взбежало прямо по воздуху, подняв бесплотного человека на изукрашенный резьбой и драгоценными каменьями балкон, а через него дохнув, словно чужеродный этому месту ветер, в фигуры представших перед ним действующих лиц.        Всё казалось сюрреалистичным, но какая-то часть Роберта понимала, что как-то так себя во сне и полагается чувствовать. Потому его не смущало ни ощущение, что он как бы ведает тайны места, по которому никогда не ступала его нога, ни то, что неземные фигуры говорили на незнакомом языке, который он, тем не менее, прекрасно понимал. Важны были лишь эти новые ощущения, которыми он дышал, и которые позволяли ему с каждым вдохом этих невероятных, невообразимых существ чувствовать и их так чутко, как он самого себя никогда не осознавал.        — Он славно служил тебе. Многие, многие годы, задолго до моего рождения. Чем он не угодил тебе? — произнёс совсем ещё молодой мужчина. Его необычайные лавандовые глаза пронзили собеседницу — и тут же, скорее по привычке чем из опаски, опустились в пол.        Роберт знал, что должно произойти. Ровно как знал, что было до этого. Знал всю короткую жизнь этого юноши — и проникся ей, как если бы тот был ему другом. Он уже знал, чувствовал, что пожалеет об этом. И не он один.        Мать, подобная живому воплощению приличного обществу зла, молчала. Это было тем единственным ответом, которого ожидал и вместе с тем так боялся молодой аристократ. Равнодушие. Его глаза вспыхнули и тут же погасли, опущенные в пол. Он тоже, кажется, подозревал, чем всё закончится. Он был к этому готов. Медленно вдохнув, мужчина решительно поднял глаза на главу Дома.        — Я не стану этого делать. Я предпочту умереть прямо здесь, чем склонюсь перед твоей волей, мать. Зак не умрёт от моих клинков.        Не было вспышки гнева, не было нотаций. Она пыталась объяснить. Она пыталась сделать его полезной частью Дома. Разумеется, на самом деле верховная мать не хотела смерти оружейника, но Дзирту знать об этом было не обязательно. Что он, однако, был обязан делать, так это безоговорочно подчиняться ей.        Вирна не справилась, а Зак лишь ещё больше разбаловал мальчишку. Придётся всё делать самой.        Ни слова не было брошено напрасно. Один жест — и за спиной Дзирта встала великаноподобная старшая сестра, Бриза, с вечно голодным змееголовым хлыстом. Лишь тогда Мэлис снизошла до того, чтобы объяснить блудному отпрыску суть очевидно надвигающегося наказания:        — Я ценю твою инициативность, но не одобряю то, как ты используешь данные тебе Ллос способности. Помни, мы делаем это для твоего же блага, — она кивнула Бризе, и та замахнулась для первого удара, — Ты знаешь, что я хочу услышать.        После первого удара молодой мужчина лишь сжал зубы. Но удары сыпались и сыпались, один за другим.        В конце концов он закричал. Это лишь раззадоривало жестокую чёрную бестию за его рассечённой спиной. А мать всё повторяла и повторяла — «это ради твоего блага», «скажи мне то, что я хочу услышать»…        После одного из ударов мужчина, наконец, упал. Больше не было слышно его криков. А плеть всё ещё жадно терзала его плоть.        Раздражённая верховная мать дала отмашку своей кровожадной дочери, но та не прекратила избиения. Тогда старшая женщина взорвалась:        — Достаточно на сегодня! Проверь, жив ли он, — и почти заботливым голосом тут же прибавила, — и тебе лучше надеяться, что он всё ещё дышит, в противном случае…        Очевидная младшей женщине угроза заставила ту едва ли не упасть на колени перед истекающим кровью братом и едва дрожащей рукой напряжённо нащупывать пульс на шее. Должно быть она перестаралась и он был слишком слаб. Проверка на дыхание старым трюком с зеркальцем, однако, указывала на страшную реальность.        Поганец был мёртв.        У Бризы никогда не получалось контролировать свои эмоции, а потому мать начала готовить свой хлыст ещё до того, как с губ молодой верховной жрицы сорвался хотя бы звук…        Мать Мэлис неистово кричала на протяжении всего исполнения приговора. И как теперь прикажешь быть с Закнафейном? Кажется, из-за её глупых детей не только её мечты о месте в совете, но и само существование Дома окажется под вопросом. Сегодня она потеряла обоих оружейников.        А где-то там, в логове Джарлакса, радовался недолгому периоду спокойствия ещё ни о чём не подозревающий Закнафейн. И всё его краткое будущее предстало перед Сальваторе как на ладони, и пролетело, и врезалось, и разбилось на осколки, и даже, кажется, ранило, ранило в самую душу…        Едва он проснулся от странного сна, как тут же рванулся с кровати. Голова закружилась и он упал обратно. Встав со второй попытки, он включил компьютер. Свет от экрана, казалось, взрезал глаза. И правда, картина за окном намекала на то, что ещё глубокая ночь. Время в уголке экрана-коробки — полвторого. Застопорившись на этом факте, Роберт, однако, вскоре более-менее пришёл в себя и открыл вордовский документ, начал трещать по белым клавишам.        Это казалось единственной справедливостью, единственной свободой, которую он мог подарить этому чудесному знакомцу. Позже он будет думать, чем же таким его зацепило то, что он видел. Разве такое нельзя вычитать в новостях, например? Так почему же?.. Но нет, все вопросы будут позже, много позже. Ну а теперь…        Закнафейн упал на кровать и погрузился в грёзы. В эту ночь он видел сны, целую вереницу, не суматошных, а, напротив, только усиливающих чувство покоя. Наконец-то Зак освободился от своей тайны, от лжи, которая отравляла каждый день его существования.        Дзирт выжил!..