Дождю суждено быть

Разодранные, с растянутыми коленями штаны, измазанные в мазуте и машинном масле, дряхло болтаются на ногах. На поясе их удерживают шнурки, а мысли сдерживает рассудок, который на самом деле крепче цепей. Руки в мозолях, поэтому так впились в руль скоростного велосипеда. Или не в этом дело? Ноги крутят педали быстро и рвано, в спешке, срываясь с них. Дыхание сбивается. Впереди одна цель - успеть. Успеть до начала новой эпохи, нового времени. Остановка в конце поля под двумя ёлками. Штаб. Он сколочен своими силами и идеями. Глубокий вдох. Выдох. Нужно восстановить дыхание, испорченными легкими вобрать последний майский воздух. Осталось совсем немного. Жалких 100 секунд. Теплое солнце, сломанный "STELS" старшего брата и море чувств. Самых ярких чувств. Воспоминания греются и теплются где-то внутри и вырываются на волю целым роем. Жалятся и кусаются, оставляя шрамы не на теле, а где-то внутри. Завтра тут никого не будет, его не будет. И видимо это "райское бунгало" придется поддерживать в приличном состоянии кому-то другому. Другим придется постигать эти родные леса в поисках дров для растопки костров, чужих умов и сердец. Другие будут бережно покрывать ветками хвои доски с медленно, но верно ржавеющими гвоздями. А может никогда и не будут. Может больше никто не найдёт это место, и оно навсегда затеряется в просторах его памяти. Ведь остальные слишком много потеряли, чтобы сюда возвращаться. Или просто выросли. Наверное, поэтому от заката отдает тоскливым чувством одиночества? Казался ли он всегда таким сиротливым или только сейчас? Только сейчас он пытается достучаться и добраться до скрывающейся в бегах совести? Нет, он всегда был таким, всегда ждал разговора именно с ним, потому что когда заход пристально наблюдал за прочими, стараясь прожечь дыру, он отчаянно сверлил его взглядом в ответ, попутно, оставляя горячие проталины на щеках. А может вечерка уповала совсем на иную встречу? Может он знала, что кто-то еще устремил свой взгляд на утекающие мыльные разводы? Другого пола, возраста, крови, а может и живет на малоизвестном куске земли, дрейфующем где-то в океане. Кто-то иной, чужой, но такой родной. Кто-то, живущий другими законами, движимый другими идеями и мыслями, непохожими на общепринятые. И он наслаждается падением солнца, не сидя в четырех бетонных стенах в которых хочется захлебнутся, а в любимой и уютной квартирке, на обожённом балконе и в данный момент допивает остывший чай. Этот кто-то прямо сейчас смотрит, как краски плавно растекаются по небу, смешиваясь с перьями облаков. О нем ничего не известно, а все вопросы канут в лету и ответа на них, увы, не получишь. Работает ли он на любимой работе или сходит на ней с ума в отчаянных попытках уволиться? Учится в престижном вузе за границей или в обычном техникуме рядом с домой? Исполняет сложные вокальные партии или ему вовсе медведь на ухо наступил? Вопросы заданные в никуда, возникшие из неоткуда и ушедшие в пустоту. Но есть надежда, что этот кто-то искреннен с самим собой и с другими. Надежда, что он держит слово, хорошо питается и видит то, что не в силах остальные люди. Наверняка его глаза открыты для всех возможностей, и даже если завтра, принесет ему неприятностей, он все равно разглядит в нем свое будущее. Пусть в данный момент ком в горле перекрывает доступ кислороду. Пусть он навсегда забирает свои вещи и покидает квартиру, а может и страну. Этот уголок с обшарпанными стенами, сломанным тостером, не выплевывающим хлеб, и белым столом, запачканным помадой. История в этих 40 метрах закончилась. Время движется дальше, никого не жалея, и разгоняется быстрее, чем колеса стального коня, с которого, как назло, слезла цепочка. Проженная куртка с дырявыми наскозь рукавами цепляется за сучок. Даже место не хочет отпускать столь ценного друга. Последнего друга. Оно боится затеряться в его бесконечных заботах, стрессах. От всех этих мыслей хочется разрыдаться. Тучи насупились. Словно слышали обо всех переживаниях. Начинается дождь. А если вода проливается с неба, значит, кто-то плачет. Значит, кто-то точно смотрит на этот закат и думает. Думает о скоротечности времени и невозвратимости момента. Пускай его родителям подарили на двадцатилетие свадьбы часы, с идущими назад стрелками, время так не развернешь. И солёные дорожки не втянуть обратно. Они будут бежать, пока в них отражаются огни большого города. Пока чьи-то ноги давят на педали с силой, а истертые кроссовки намокают от сырой травы. Пока свежий, еще прохладный, воздух бьет в лицо, откликаясь жаром по телу. Дорога чиста. Обратный путь предстоит долгий. Вечерную зарю уже не разглядеть, но озноб, говорит, что она явилась во всем своем великолепии. Мурашки, как один из даров, данных живому человеку. Другой дар плакать, но не от горя, а от красоты этого мира.