***
Открыв наконец глаза, он не увидел перед собой ничего, кроме белого больничного потолка. Интересно, как он здесь оказался… Очевидно, Ичибан все же успел вызвать скорую, тем самым сохранив ему жизнь. От этой мысли Аракава-младший едва заметно усмехнулся. Касуга, всю свою жизнь воплощавший в себе то хорошее, чего никогда не было в душе у Масато, наверняка сейчас вместе со своими верными друзьями празднует победу в каком-нибудь из баров Камуро-тё. В его любимых играх добро ведь всегда побеждает зло – вот и теперь, отважный рыцарь победил чудовище и великодушно сохранил ему жизнь, как бы в назидание остальным: смотрите, мол, проблемы можно решать и без смертей… А злобная тварь между тем повержена и валяется на больничной койке, не в силах даже поднять руку. Горькая обида вырвалась наружу тихим рычанием. Он мог бы добиться успеха, невзирая ни на какие жертвы... Он правда старался себя в этом убедить. Услышав приглушенные голоса за дверью, он быстро прикрыл глаза. В следующее мгновение послышались тихие шаги, и тихий (по всей видимости, женский) голос шепотом произнес: - Он поступил к нам с тяжелым ножевым ранением и обильной потерей крови. Еще пара минут промедления, и его было бы уже не спасти, Тамуро-сан. После секундной паузы девушке ответил другой, чуть хрипловатый от почтенного возраста голос. - Я бы все равно не сказал, что ему сильно повезло. Обследования показали, что нижняя часть тела полностью недееспособна. Да и вообще чудом будет, если он когда-нибудь снова сможет самостоятельно держать ложку. - Насколько я знаю, Тамуро-сан, губернатор раньше лечился в Америке от тяжелой болезни. Там хорошая медицина, но колотые раны не проходят бесследно в и без того слабом организме. Вполне вероятно, ранение могло спровоцировать регресс. - Я полагаю также. Я уже говорил это тому молодому человеку со странной прической, который принес его сюда. В любом случае, надо дождаться, пока Аоки-сан… - или правильнее называть его Аракавой? – придет в себя. Надо разобраться, что делать дальше, пока у нас еще есть время… Голоса начали отдаляться, пока совсем не утихли в недрах больничного коридора. Масато словно парализовало мощным электрическим разрядом. Вспомнив, что ему следует бы начать дышать, он сделал пару рваных глотков воздуха и едва не задохнулся, все еще отказываясь верить в услышанное. Он снова будет инвалидом. Его тело, так же, как и раньше, будет представлять лишь увечный кусок мяса, не способный даже помочиться без посторонней помощи. Когда осознание нахлынуло на него мощной волной, Аракава больше не смог себя сдерживать. Его утихшая было ненависть к себе была такой силы, что он уже жалел, что выжил. Почему он не выстрелил, когда была такая возможность? Почему поддался на уговоры Ичибана и его бред про крепкие семейные узы?.. Он просто не хотел пятнать свою репутацию лишним трупом покончившего с собой якудза… Сейчас уже было поздно. Он навсегда останется чудовищем – в глазах всей страны и никому не нужным ничтожеством – в глазах тех немногих, кто еще мог его любить.***
Ичибан резко подорвался на кровати. Черт, ну надо же, закрыл глаза всего на пару секунд… Отлично, Касуга, ничего не скажешь – вырубиться на соседней кровати как раз тогда, когда молодому господину как никогда нужна его помощь!.. Он замер. До его слуха донесся странный звук, как будто… Касуга не был уверен, что ему спросонья не послышалось. Однако звук повторился отчетливей: полузадушенный всхлип с трудом сдерживаемых рыданий. Похолодев, он в два прыжка очутился рядом с соседней койкой. - Молодой господин! Масато-кун… Он осекся, когда Аракава-младший распахнул покрасневшие глаза и с невыразимым ужасом уставился на него. На избитом лице застыло такое отчаянное выражение, что Касуга инстинктивно потянулся к нему в попытке успокоить. -Господи… Молодой господин, это я, Ичибан, вы меня узнаете? Мы… Масато вдруг резко дернулся от его руки, как от клешни лобстера, и Ичибан испуганно замер. Он никогда еще не видел его в таком состоянии, и понятия не имел, что ему делать. Однако потребность защитить своего молодого господина была превыше всего, и Касуга интуитивно поднял руки в примирительном жесте, говоря при этом что-то успокаивающее. Масато все так же глядел на него широко раскрытыми глазами. Наконец его еле слышный голос прервал продолжающего нести чушь Ичибана. -Ичи… Ты… Не ушел… Касуга облегченно улыбнулся, увидев, что к молодому господину частично вернулось самообладание, и уже открыл было рот, но дрожащий голос Масато снова его прервал. - Они сказали… Что мое тело… Что я снова… - он так и не смог закончить. Как же он жалок. Горячие слезы теперь уже безостановочно катились по щекам, и он не мог это контролировать. Он оттолкнул от себя всех, кому был дорог, но Ичибан все еще продолжает его любить. Он этого не заслуживает. Никогда не заслуживал. Он… Внезапно он чувствует, как сильные руки осторожно подхватывают его под колени и крепко прижимают к себе. Ичибан обнимает его за плечи, пока Масато, не сдерживаясь, рыдает у него на руках. Сквозь душащие слезы он слышит голос Касуги: - Шшшшш, я здесь… Я рядом, молодой господин… Мне так жаль... Я обещаю, мы с друзьями поставим вас на ноги, все будет хорошо… Все будет в порядке, клянусь… Но Аракава-младший все еще захлебывался слезами, сдавленный голос эхом отдавался в голове. - Ичи… Прости меня. Прости… - Я никогда не держал на тебя зла, Масато, - мягкий голос Ичибана раздался прямо у него над ухом, и его руки перехватили его увечное тело, поудобнее укладывая у себя на коленях. – то, что ты делал – ужасно, но… И я, и Аракава-сан всегда хотели защитить тебя, пусть даже от самого себя. Ты нужен мне, Масато-кун, и я всегда буду защищать тебя.***
Бывший губернатор Токио обессиленно уткнулся носом в шею обнимающего его человека. Ичибан продолжал что-то успокаивающе бормотать, мягко покачивая его из стороны в сторону, как маленького ребенка. Ощущая у себя в волосах широкую пятерню, ласково массирующую гудевшую голову, Масато отчасти и чувствовал себя провинившимся ребенком, но испытывать какое-либо унижение от этого уже просто не было сил. Всхлипы становились все реже, и он постепенно успокаивался, убаюканный теплом и размеренным тембром Ичибана. Наконец он поднял на него взгляд и прерывисто вздохнул. Касуга с ободряющей улыбкой провел большими пальцами по его скулам, стирая остатки слез, а затем обеспокоенно нахмурился: - Молодой господин, вы горите! Вам нужно поспать или что-то в этом роде… Я сейчас позову кого-нибудь… - Не уходи… Пожалуйста. Ичибан потрясенно заглянул ему в глаза. Он не мог вспомнить, чтобы Масато раньше к кому бы то ни было обращался «пожалуйста». Он прижал его еще крепче и откинулся спиной на подушку, накрыв их обоих одеялом. - Я никуда не уйду. Я буду здесь, с тобой. Обещаю. Но тебе надо поспать. Масато в последний раз коротко вздохнул и закрыл глаза. - Отец… Ичи, он бы никогда меня не простил. - Он любил тебя так же сильно, как и я, Масато. Он всегда желал тебе только лучшего. Он уже простил тебя, веришь или нет. Камуро-тё давно погрузился в ночную мглу. В одной из многочисленных больничных палат спали, переплетя пальцы, бывший якудза и бывший губернатор Токио. Никогда не поздно начать всё с чистого листа.