where flowers bloom (so does love)

— Кто вообще решил, что День святого Валентина должен быть в феврале? Джисону кажется, что он превращается в беличье эскимо, поскольку его футбольные шорты едва защищают его дрожащие ноги на жёсткой металлической скамейке. Он дёргает коленями в тщетной попытке согреть тело, останавливаясь только тогда, когда Хёнджин, сидящий рядом с ним на скамейке запасных, пинает его правой ногой. — Сон-и, ты трясёшь всю скамейку своими проблемами с Днём святого Валентина, — хихикает Хёнджин, а после стягивает свитер со своих плеч и накидывает его на дрожащие колени младшего. Джисон знает, что свитер принадлежит парню Хёнджина, и буквально чувствует, как глаза владельца импровизированного одеяла впиваются в него через всё поле. Хан бы испугался, но он в курсе, что Чанбин безвреден, несмотря на то, что сложен как бульдозер, и в основном просто впечатлён тем, как быстро старший почувствовал, что его свитер контактирует с кем-то, кто не Хёнджин. Они единственные, кто сидит на скамейке запасных; Хёнджин потому, что его только что снял тренер после того, как тот слишком жёстко играл, и Джисон, потому что он всё ещё восстанавливается после лёгкой травмы лодыжки. Хан ненавидит смотреть, как его товарищи по команде выкладываются на поле, в то время как он бесполезно сидит на ледяной скамейке запасных на зимнем ветру, но его тренер настоял, а Хёнджин пообещал составить ему компанию, когда сможет. — Я просто думаю, что сейчас слишком холодное время, чтобы праздновать любовь, — Джисон сжимается, втягивая колени в свитер и обхватывая себя руками. Он бесстрастно посматривает на капитана их команды, бегущего по влажному газону. Каким бы холодным ни был февральский воздух, ноги Минхо определенно настраивают Хана на празднование любви. Он позволяет себе открыто пялиться, потому что Хёнджин и так всё знает, и, честно говоря, в этот момент Джисон убеждён, что именно Минхо тот единственный, кто не в курсе о бессмертной влюбленности младшего в капитана. — Технически, — начинает Хёнджин, и Джисон знает, что он вот-вот услышит точную, но не недооцененную историю, — никто не решал, что День святого Валентина будет четырнадцатого февраля. Это просто день, когда убили святого Валентина. — Ну, тот, кто убил его, должен был дождаться более романтического сезона, — ворчит Джисон, после чего чихает в своё плечо. Хёнджин смеется: — Знаешь, когда он умирал, это было не так романтично, — объясняет черноволосый парень, протягивая руку, чтобы завязать свои длинные пряди в хвост, и готовясь вернуться на поле. — Только в средние века люди действительно начали ассоциировать это с любовью. Чосер написал стихотворение о птицах, выбирающих себе пару в день святого Валентина, и вот откуда взялась вся эта романтика. В пятницу я буду баловать Бин-и из-за какого-то чиновника из Англии четырнадцатого века. — Если бы я был птицей, то выбрал бы его в качестве своей пары, — вздыхает Джисон, разворачиваясь, чтобы опереться локтями на колени и подпереть голову руками. Хёнджин фыркает. — Всему своё время, маленькая птичка, — игрок ласково взъерошивает каштановые волосы Джисона, прежде чем присесть с ним и посмотреть на Минхо. — Ты должен просто спросить его. — Но что, если он подумает, что я глупый и уродливый, и выгонит меня из команды? — скулит Джисон, отводя взгляд подальше от капитана и его великолепных рук в их форменном джерси. Хан смотрит на Хёнджина из своего сжатого положения и надувает щёки от недоверчивого взгляда, которым парень его одаривает. — Джисон-и, ты же знаешь, что он вроде как уже твой друг, правда? — недоверчиво тянет Хёнджин и дотягивается до висков, вытаскивая из хвоста несколько прядей волос, чтобы те обрамляли его лицо. — Не похоже, что вы совершенно незнакомы. Он всё время с тобой разговаривает, а ты просто начинаешь визжать и убегаешь, выглядя как помидор черри. Джисон шлёпает Хёнджина по плечу, закатывая глаза, когда старший драматично падает на искусственную траву с трагичным криком. Два лучших друга встречаются взглядами через несколько мгновений этого спектакля и разражаются общим приступом смеха так, что животы начинают болеть. Хёнджин тихонько взвизгивает, когда пара рук поднимает его на ноги, и кривится, когда Чанбин щипает его за бока, в то время как остальная часть команды подбегает к ним. Джисон ловит себя на том, что наблюдает, как Минхо отстаёт от группы, вытирая капли пота со лба полотенцем. Его челюсть непроизвольно слегка отвисает, глаза останавливаются на прядях тёмно-синих волос, прилипших к лицу капитана. — Джисон-и никогда в жизни так не хотел быть полотенцем, — поддразнивает Чанбин, и Джисон клянётся погрузить его на шесть футов под землю, прежде чем они выпустятся из колледжа. Он утешит Хёнджина на похоронах. — Я ненавижу тебя, — Джисон мысленно метается кинжалами в лицо Чанбина, когда Хёнджин чуть не спотыкается от смеха. Чан, по крайней мере, делает всё возможное, чтобы скрыть свой смешок в ладонях. Это заставляет Джисона почувствовать себя немного более достойно. — Не моя вина, что тебе настолько плохо, что ты завидуешь туалетным принадлежностям. Джисон уже собирается начать раскачиваться, когда Минхо, наконец, присоединяется к их группе, всё ещё вытирая лицо полотенцем, испачканным краской для волос. — Почему Джисон киннит туалетные принадлежности? — Минхо смеётся, и Джисону нравится, как улыбка касается его глаз. Нос Минхо ярко-розовый, и Джисон думает, не холодно ли ему. — О, ничего, хён, — сладко лжёт Хёнджин, но его плохо скрытый смех только вызывает ещё больше подозрений в сторону раненой белки. Футбольный капитан озадаченно оглядывает свою команду, и его взгляд задерживается на Джисоне секундой дольше, чем следовало бы. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но его прерывает тренер, кричащий им, чтобы они собрались для последней части тренировки. Команда медленно начинает пробираться к тренеру, и Джисон неохотно снимает тёплый свитер со своих колен. Он обвязывает его вокруг талии и вздыхает, настраиваясь подняться со скамейки, всё ещё не готовый перенести весь свой вес на больную лодыжку. Кто-то перед ним откашливается, и он честно узнает ноги, даже не поднимая головы, чтобы встретиться взглядом с Минхо. Капитан протягивает руку Джисону, предлагая помочь младшему подняться со скамейки запасных. Хан издаёт тихий сдавленный звук, который, как он надеется, заглушён криками их товарищей по команде, но по тому, как тихо смеётся синеволосый парень, кажется, что его желания бесплодны. Это было оно. Ли Минхо добивается его смерти. Джисон неуверенно вкладывает свою руку в ладонь Минхо, позволяя старшему перенести свой вес на его кроссовки. Он чувствовал себя глупо в своих бутсах, когда знал, что не собирается играть, и договорился со своим тренером, что наденет свою форму, но не дурацкую маленькую остроносую обувь. Несмотря на то, что было холодно, Джисон беспокоится, что его руки слишком теплые или, может быть, слишком потные. Однако Минхо, кажется, не возражает, и мягко хлопает его по плечу, когда они вдвоём направляются к остальной команде. Хан изо всех сил старается не обращать внимания на тихий свист, издаваемый Чанбином, когда они присоединяются к толпе, но делает мысленную заметку похоронить этого парня в безымянной могиле. Когда они все сбиваются в кучу и обнимают его за плечи, Джисон клянётся, что чувствует, как только одна рука впивается в его спину сильнее, чем все остальные. Он пытается игнорировать чувство того, как грудь Минхо вздымается через их прижатые друг к другу бока, старается не обращать внимания и на то, что чужое дыхание едва касается его щеки.

***

Возвращаясь в своё общежитие с Хёнджином и Чанбином на прицепе позади них, он позволяет своему сердцу сделать сальто назад. Он развязывает свитер Хёнджина (Чанбина) и просовывает руки в рукава, на мгновение удивляясь, как его друзья не дрожат. Джисон думает о предстоящей пятнице и о том, сможет ли он набраться смелости, чтобы что-то сделать со своей щенячьей любовью. — Думаю, я действительно хочу, чтобы он был моей птичьей парой, — бормочет Джисон, глядя на свои кроссовки, пока они идут по кампусу. Хёнджин воркует над ним. — Тогда ты должен сделать ему подарок на День святого Валентина, — предлагает его друг, протягивая руку, чтобы потереть Джисону плечо. Он льнёт к прикосновению и вздыхает, признавая своё поражение. — Я не думаю, что Минхо-хён знал бы о существовании Дня святого Валентина, если бы не шоколад, — признается Джисон, в чьей памяти всплыло воспоминание, как прошлой осенью его краш вспомнил, в какой день был Хэллоуин, только из-за распродажи шоколадных батончиков в кондитерской кампуса. — Так напомни ему об этом, — подбадривает Хёнджин, опуская руку, но при этом соприкасаясь ладонями, пока они идут. — Думаешь, он любит цветы? Имею в виду, я знаю, что он любит цветы, но как ты думаешь, он хотел бы получить цветы от меня? Я люблю цветы, — подкидывает идею Джисон. Он не ожидал фырканья, вырвавшегося у Чанбина позади него. — Минхо любит цветы, да, — говорит Чанбин, как будто это было общеизвестно, и Джисон задаётся вопросом, что тот имел в виду под этим. — Какие цветы ты бы ему подарил? — интересуется Хёнджин, прежде чем Джисон смог бы углубиться в думы о том, что он только что услышал от коротконогого. Хан стучит по своему подбородку, будто размышляет об этом, но он знал ответ ещё до того, как предложил всю эту мишуру с цветами. — Его любимый цветок — гипсофила, — он решает проигнорировать драматический вздох Хёнджина, — но нельзя просто так купить её для кого-то. Если только это не свадьба. Это что-то вроде дополнения в букет. Джисон много думал об этом. — Я не могу поверить, что ты знаешь его любимый цветок, это так романтично с твоей стороны, Джисон-и, — взвизгивает Хёнджин, подпрыгивая на месте, когда они достигают входной двери их общежития. — Бьюсь об заклад, Бин-и даже не знает моего любимого цвета, не говоря уже о моем любимом цветке, — поддразнивает он. Чанбин усмехается, останавливаясь позади пары и скрещивая руки на груди. Джисон тормозит на середине ввода своего студенческого номера в замок цифровой клавиатуры общежития, чтобы посмотреть на источник шума. Чанбин поднимает бровь, глядя на Хёнджина так, будто спрашивая, серьёзно ли он. — Твои любимые цвета — голубой и розовый. Раньше ими были чёрный и белый, и ты ненавидел розовый, но теперь ты его обожаешь. Твои любимые цветы — красные розы, потому что ты сказал, цитирую, что они «чуток сексуальные». Конец цитаты. Щёки Хёнджина вспыхивают ярко-розовым, пока его переполняет нежность, и он смеётся, чтобы скрыть это, отворачивая голову, но его глаза задерживаются на гордой улыбке своего парня. Он качает головой и тянется, чтобы ущипнуть Чанбина за щёку. — Ты такой милый, когда вспоминаешь такие вещи, — хвалит Хёнджин, а Чанбин павлинится от этого. Джисон даже больше не смотрит, и он может слышать отвратительные выражения на их лицах. — Я всегда милый, — ухмыляется Чанбин, нетерпеливо шаркая в здание, когда Джисону наконец удаётся правильно ввести свой студенческий номер. Его друзья хихикают друг с другом, пока Джисон жмёт на стрелку вверх в лифте. — Знаешь, он прав, — говорит Джисон Чанбину, прежде чем снять свитер со своих рук и вручить его старшему. — Красные розы чуток сексуальные.

***

Жить в одной комнате с Хёнджином значит жить в одной комнате с Чанбином. Джисону удаётся игнорировать фильм, который те двое смотрят, и настроить его в своем мозгу как фоновый шум. Чанбин, который на год старше своих друзей-второкурсников, является соседом Минхо по комнате. Несмотря на то, что Хан знает, почему Чанбин проводил всё своё время в их общежитии, он ловит себя на том, что задаётся вопросом, как он мог предпочесть их тесные двухъярусные кровати для студентов младших курсов роскошным раздельным односпальным кроватям в просторной комнате с единственным и неповторимым Ли Минхо. Сейчас вечер среды, и у Джисона заканчивается время, чтобы откладывать планы на День святого Валентина. Он решает купить цветы в четверг днём, чтобы сделать сюрприз Минхо в его общежитии в пятницу после последней пары. Самым сложным было выбрать цветы для букета на сайте магазина, но Джисон думает, что довольно неплохо с этим справился, и теперь ему остаётся только оформить заказ. Джисон вздыхает и плюхается спиной на верхнюю койку, игнорируя удар, который он чувствует через нижнюю часть своего матраса: это возмездие за то, что Хан сотряс всю кровать. Он таращится на экран заказа на своём ноутбуке, а маленькое текстовое поле с надписью «Добавьте свое сообщение сюда!» пялится прямо на него. Что он вообще пытается сказать Минхо? Джисон печатает несколько розовосопливых абзацев, агрессивно вдавливая бэкспейс всякий раз, когда считает текст слишком кринжовым для отправки. Он должен помнить, что какому-нибудь бедняге в цветочном магазине придётся написать это от руки на открытке в букете. Тут его осеняет гениальная мысль, и он печатает что-то такое, что наверняка поможет ему потрахаться. Или, может быть, получить поцелуй в щёку. Или что-то в этом роде. «как тебе яйца по утрам ;]» Джисон удовлетворенно кивает, потирая ладони, потому что его план сработал идеально. Он нажимает розовую кнопку «Оформить заказ» внизу страницы, наблюдая, как его сообщение навсегда увековечивается в интернете, а его кошелёк становится немного беднее. Захлопывая свой ноутбук, он спускается по ступенькам двухъярусной кровати, чтобы положить его на стол, а после лечь спать и провести долгую ночь, ворочаясь с боку на бок и мечтая о Минхо. Он тихо бормочет что-то вроде «фу, гадость», прежде чем отвести взгляд от своих друзей на нижней койке, возможно, слишком дружелюбно. Хёнджин не удостаивает Джисона даже взглядом, но от всей души показывает ему средний палец. Осторожно кладя ноутбук в чехол на своём грязном столе, он быстро переодевается в пижаму и быстро мчится вверх по лестнице кровати, чтобы избежать необходимости отбеливать собственные глаза, радуясь утешению в виде своей постели. В качестве своего последнего акта этого вечера Джисон берёт свой телефон и добавляет «забрать цветы» в свой календарь на завтра в пять часов вечера. Он испускает сердечный, громкий вздох, частично, чтобы избавиться от всех своих тревог по поводу быстро приближающегося Дня Святого Валентина, а ещё для того, чтобы напомнить Хёнджину и Чанбину, что он тоже в этой комнате.

***

Джисон практически дрожит всем телом на своём сиденье в автобусе и ловит себя на том, что снова задаётся вопросом, почему сезон святого Валентина такой чертовски холодный. То есть он знает, почему это так. Хёнджин уже объяснил куда более подробно, чем ему действительно хотелось. Но это не мешало Хану жаловаться на погоду при каждом удобном случае. Выпавший небольшой снег давно растаял, но ледяной воздух, который щипал Джисона за щёки и обдувал уши, всё ещё никуда не пропал. Он вспоминает рождественскую вечеринку футбольной команды в конце осеннего сезона и то, как Минхо пригласил его покататься на коньках. В конце концов, они были не наедине, к облегчению и разочарованию Джисона, но он тогда был настолько взволнован, будто они были единственными людьми в мире. Он чувствует, как его щёки вспыхивают от холода, когда он вспоминает, как снежинки приземлялись в волосы Минхо и таяли так же быстро, как и появлялись, как ему хотелось протянуть руку и коснуться их. Джисон прочищает горло, на мгновение забывая об очень публичной обстановке вокруг и желая выпрыгнуть из окна, когда несколько других студентов в автобусе поворачиваются, чтобы посмотреть на него. Он вытаскивает свой телефон и убеждается, что не опаздывает. Серьёзно, он знает, что не имеет реального контроля над скоростью автобуса или тем, сколько времени занимает каждая остановка, но часы стремительно приближаются к пяти вечера, и от быстротечности времени у Джисона мурашки бегут по коже. Он надеется, что букет будет идеальным. Если это будет не так, он, вероятно, просто сменит имя и переедет в Австралию. На самом деле, он боится жуков. Может быть, Дания будет милой. Он выпрыгивает из автобуса с излишним энтузиазмом и морщится от боли, пронзающей лодыжку. Он благодарен, что маленький цветочный магазин находится всего в нескольких шагах от автобусной остановки, тихо ругается из-за своей глупой ошибки и ковыляет к двери. Проверяя время на своём телефоне, Джисон хлопает себя по спине, радуясь идеальному прибытию. Хан слегка приоткрывает дверь и просовывает голову внутрь, заглядывая в магазин, прежде чем войти. Помещение кажется пустым и тихим, если не считать негромкого компакт-диска с классической музыкой, играющего через слегка искаженные динамики. Он ожидал, что здесь будет шумно, учитывая предстоящий праздник и всё такое, но Джисон предполагает, что, возможно, он опередил час пик. Вероятно, конкретно в День святого Валентина будет более оживленно, когда люди забывают о празднике и в последнюю минуту заходят за цветами. Когда Джисон полностью переступает порог, колокольчик над дверью издаёт негромкий звон, оповещающий о его присутствии в пустующем магазине. — Сейчас буду! — раздаётся голос из подсобки. Или не таком уж и пустующем. Джисон засовывает руки в карманы своего пушистого пальто, стряхивая морозный воздух с улицы, который всё ещё остаётся на его коже. Пока Хан ждёт, он оглядывает маленький магазинчик, и его взгляд цепляется за несколько красивых пионов. Поначалу он не очень хорошо разбирался в цветах, но, похоже, они начали вызывать у него интерес, поэтому с недавнего времени он обращает на них внимание. Слыша, как кто-то шаркает из подсобки, он сосредотачивается на паре красных роз, которые напоминают ему о Хёнджине. — Здравствуйте, — нараспев произносит Джисон, не глядя поворачиваясь спиной к прилавку, и просматривает ассортимент тюльпанов, — я здесь, чтобы забрать заказ на… — Хан Джисон. Джисон разворачивается на каблуках своих ботинок на платформе, даже не думая. Сначала он удивлён тем, что работник знает его имя. Но затем он потрясён знакомым голосом. И в довершение всего он шокирован, видя не кого иного, как капитана Ли Минхо, смотрящего на него из-за прилавка. Он одет в розовый свитер, который бесконечно нравится Джисону, с бледно-жёлтым фартуком, свисающим с его талии. Минхо моргает, глядя на него. Джисон замирает под его поражённым взглядом, как будто его поймали с рукой в банке из-под печенья. Белка в свете фар. Мгновение они смотрят друг на друга, Джисон застывает на месте, а Минхо рассеянно теребит записку, прикреплённую к заказу Джисона на букет. — Да? — Джисон отвечает так, будто это вопрос, и съёживается от собственного голоса. Ему вдруг стало очень жарко. Минхо недоверчиво поднимает бровь, глядя на него. Синеволосый парень смотрит на Джисона, опускает взгляд на записку и снова таращится на Джисона. — Яйца по утрам? С подмигивающим смайликом? — спрашивает старший с весельем в голосе и улыбкой на губах. Джисон хочет умереть. Это не входило в план. Он прочищает горло. Джисон отчаянно борется за свою жизнь, пытаясь придумать, что сказать. Должен ли он просто признаться прямо здесь? Должен ли он придерживаться первоначального плана? Должен ли он просто убежать? Дания действительно звучит мило. Минхо выводит его из внутреннего смятения, снова заговаривая. — Миленький цвет, — мурлычет Минхо, протягивая руку, чтобы нежно коснуться мятной розы, пальцы касаются пучка гипсофилы. Джисон с трудом сглатывает и кивает. — Для кого они? — спрашивает Минхо, на этот раз тише. Он больше не улыбается, и Джисон не уверен, что стёрло счастье с его лица. В голосе старшего был странный тон, как будто его слова были подвешены над хрупкой яичной скорлупой или он пытался не разбудить спящего медведя. — Для моей мамы. Джисону искренне хочется треснуть себя ладонью по лицу, а потом съёжиться и умереть. Не обязательно в таком порядке, он не придирчив. Что бы ни случилось, он будет доволен, если это закончится его смертью. Минхо выглядит ошеломлённым на секунду, и его потрясённое лицо медленно перетекает в смех. Его глаза сощуриваются, и он прикрывает рот рукой. Несмотря на то, что он совершенно не имеет права выдвигать требования, Джисону хочется, чтобы Минхо не скрывал своего смеха. Ему нравится, как кроличьи зубки Минхо выглядывали из-под его верхней губы, когда он смеялся. — Хан Джисон, ты действительно просто нечто, — смех Минхо продолжается, пока не превращается в нежный вздох. Он жестом просит Джисона подойти и забрать его букет. Осознавая, что он просто глупо стоял там, пока Минхо держал его цветы, Джисон вздрагивает и направляется к прилавку. Хан протягивает руку и чуть не подпрыгивает, когда чувствует, как его пальцы соприкасаются с пальцами Минхо, будто через него пробежала электрическая искра. Джисон слышит бестолковый голос Хёнджина в своей головушке, напоминающий ему, что «статическое электричество существует, Джисон-и», но он уверен, что это была скорее метафорическая искра. Какой-то литературный приём из любовного романа. — Спасибо, хён, — тихо, застенчиво произносит Джисон. Минхо бросает на него очень весёлый взгляд. Джисон думает, что, возможно, он должен чувствовать себя осуждённым, но он просто счастлив, что Минхо вообще смотрит на него. Изучая лицо старшего на несколько секунд дольше, чем это социально приемлемо для двух футбольных бро, Джисон прочищает горло и разворачивается, чтобы уйти. — Джисон-а! — зовёт Минхо, когда униженный парень тянется к дверной ручке. Поморщившись, как будто он срывает пластырь, Джисон снова оборачивается лицом к капитану. Его встречают лёгкой, теплой улыбкой. Пока Минхо говорит, улыбка превращается в выражение, которое более точно можно было бы описать как сраное самодовольство. — Надеюсь, твоей маме они понравятся. Джисон пищит и выскакивает из магазина.

***

— Да, я бы сменил колледж. — Чанбин! — Что? Я бы так и сделал! Его друзья не помогали. Когда Джисон вернулся в своё общежитие с поникшей головой, его встретил шквал, состоящий наполовину из попыток утешить, наполовину из назойливых вопросов. Он молча проклял странную способность Хёнджина быть интровертом, но при этом иметь так много людей вокруг, когда открыл дверь и увидел Чана и Феликса, сидящих на полу. И Чанбин тоже там, но сейчас уже это воспринимается просто за данность. Чанбин и Хёнджин дразнили его, когда он выплюнул всю историю на одном дыхании, а Чан и Феликс посмотрели на него с сочувствием, но он может сказать, что они хотели посмеяться. Аккуратно опуская цветы в вазу, которую он приготовил на своём столе, Джисон рушится на пол между двумя людьми, которые готовы проявить к нему хоть немного жалости, а Хёнджин бросает подушку Чанбину в голову. Хан падает животом вниз, уткнувшись лицом в подушку и желая себе смерти. Чанбину тоже. Чан хлопает его по спине. — Послушай, Джисон-и, ты всё равно должен сделать свой ход! — подбадривает он, рисуя указательным пальцем маленькие каракули на спине Джисона. — У тебя всё ещё есть шанс. — Да, имею в виду, ты ведь не сказал ему, что они для него, после чего его вырвало, — добавляет Феликс, перемещаясь, чтобы лечь рядом с Джисоном. — Я сказал ему, что это для моей мамы! — Джисон завывает в подушку, ударяя кулаком по воздуху. — Кто покупает своей маме цветы на День святого Валентина?! Чанбин фыркает. — И кто оставляет кошмарную пикап-записку в цветах для своей мамы? — поддразнивает он, зарабатывая шлепок по спине от Хёнджина. Джисон поднимает голову с подушки, и, прищуриваясь, смотрит на Чанбина. — Это была хорошая пикап-записка. Она всё ещё хорошая. Все в комнате хохочут над этим, а Джисон стонет и в отчаянии утыкается лицом в подушку. — Хотя Чан-хён прав, — искренне соглашается Чанбин, и Джисон снова поднимает голову, чтобы послушать его. — Ты всё равно должен подойти к нему завтра. Минхо-хён чудаковатый, поэтому он, наверное, подумал, что это мило.

***

Джисон думал об этом всю оставшуюся ночь. Чан и Феликс болтались до полуночи, сыграли несколько раундов в карты уно и заказали пиццу. Он бы с удовольствием сказал, что к концу ночи забыл обо всем этом, но это было ложью. Джисон не мог перестать думать о том, как Минхо улыбнулся на его глупую записку, и он определенно не мог отвлечься от того, как звучал его голос, когда он спросил, для кого цветы предназначены. Он был таким неуверенным, может быть, даже грустным. Разочарованным. Джисон осмелился позволить себе поверить, что Минхо ревнует. После того, как Чан и Феликс ушли ночью, а Чанбин и Хёнджин затихли на нижней койке, Джисон уставился в потолок. Что ему на самом деле было терять? Минхо не мог выгнать его из футбольной команды только за то, что он гей и глупенький. Он знал, что ему будет больно, если его отвергнут, но ещё он знал, что если это произойдет, то не сможет этого изменить. Его большая влюбленность в Минхо не обязывает того испытывать к нему то же самое; он смирился с этим. Если его отвергнут, он просто присоединится к отношениям Хёнджина и Чанбина. Конечно, они будут не против этого. Джисон выдыхает, не осознавая, что задержал дыхание, и решает, что завтра пойдет и подарит цветы Минхо, как и планировал изначально. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел Минхо: Минхо, рьяно бегущего по футбольному полю, Минхо, моргающего ему в жёлтом фартуке, Минхо, морщащего нос над домашним заданием, Минхо, смеющегося со снежинками в волосах. Джисон должен это сделать. Он вспоминает самые мудрые слова, когда-либо сказанные его лучшим другом-интеллектуалом и соседом по комнате. «К чёрту, мы играем с мячом».

***

Минхо не дома. Он не играет с мячом. Джисон беспокойно расхаживает перед дверью капитана, отговаривая себя от нервного срыва, в то время как букет медленно стекает в его кулаке. Он знает, что Чанбина нет дома, потому что тот сейчас дома у Джисона, и он может видеть через щель в двери, что свет выключен. Он спрашивал у Чанбина, когда Минхо будет дома, и, хотя это было сделано неохотно, его друг пережил ужасную задачу вытащить свой телефон, чтобы проверить сообщения. Хотя ответ Чанбина был приглушён волосами Хёнджина, Джисон смог разобрать, что Минхо работает до трёх часов. Уже четыре часа дня, и он думает, что этого более чем достаточно, чтобы застать Минхо в его общежитии. Джисон беспокоится, что Чанбин перепутал или расписание, или время, или ещё что похуже; возможно, Минхо уже был на свидании в День святого Валентина с кем-то другим. Джисон чувствует, как его сердце выпрыгивает из задницы в тот момент, когда он позволяет этой мысли полностью пустить корни в его голове, а после он ощущает, что его безумный ворох мыслей прерывается. — Джисон-и? — раздаётся голос из конца коридора. Джисон глупо разевает рот, когда оборачивается и видит Минхо, поднимающегося по лестнице с сумкой, перекинутой через плечо, на лбу у которого тонкий слой пота, будто он бежал. Младший молча наблюдает, как Минхо идёт ему навстречу, не находя слов. Он был тем, кто проделал весь этот путь ради какого-то грандиозного признания, и он даже не мог поздороваться. Сколько стоит перелёт в Данию? Взгляд Минхо опускается на букет, который Джисон держит у груди, а на его лице появляется ещё одна сраная ухмылка. Джисон чувствует, как его бросает в жар под пристальным взглядом старшего. — Для твоей мамы, да? — поддразнивает Минхо, поправляя ремень на плече. Если бы Хан не был так занят смущением, то мог бы подумать, что синеволосый парень нервничает. Джисон немного скулит от поддразнивания и борется с желанием убежать, а также с желанием поцеловать Минхо прямо там. — Нет, — начинает Джисон; его рот слишком сухой, а щёки слишком горячие, — они для тебя. Извини, я солгал. Минхо тихо смеётся и одаривает его милой-милой улыбкой. Руки Джисона немного дрожат, когда он протягивает одну, чтобы вручить парню цветы, и кинематографическая параллель не ускользает от него. Он сдерживает улыбку, когда их пальцы снова соприкасаются у стеблей букета, только на этот раз цветы дарит он. — С Днём святого Валентина, хён, — говорит Джисон с немного большей уверенностью, наконец осмеливаясь посмотреть Минхо в глаза, и обнаруживает, что старший уже пялится. Хан думает, что, может быть, сможет потеряться, глядя в глаза Минхо. Наверное, он это бы и сделал. — Ну, ты собираешься спрашивать? — произносит Минхо озорно, но в то же время неуверенно. Кажется, он уже знает, что Джисон влюблен в него, но по какой-то причине Минхо тоже выглядит нервным. Его беспокойство просачивается сквозь трещины его уверенности, и Джисон замечает, как тот переминается с ноги на ногу в ожидании. — Хм? О! — Джисон чуть не забывает спросить и делает мысленную заметку для себя, чтобы поблагодарить Минхо за напоминание. — Как тебе яйца по утрам? Футбольный капитан пару секунд моргает, глядя на него, прежде чем разразиться одним из своих самых громких смехов, которые Джисон когда-либо слышал от старшего. Смех звенит в воздухе, а Хан наслаждается каждой его секундой. Минхо сгибается пополам, хихикая и стараясь не задеть цветы. Когда он выпрямляется, застывшее хихиканье всё ещё остаётся на его губах, после чего Минхо хлопает Джисона по плечу. — Нет, глупыш. Ты должен был попросить меня быть твоим Валентином! — Минхо до сих пор смеётся, а Джисон слишком очарован этим зрелищем, чтобы иметь совесть чувствовать себя смущенным. Он не из тех, кто любит фотографировать, но решает, что сделает мысленный снимок Минхо в этот момент. Розовые щёки, блестящие от пота, и морщинки от смеха, которые обрамляли его глаза. Он действительно стоил того, чтобы собрать воедино каждую из оставшихся клеток мозга Джисона в попытке запечатлеть этот образ в его сознании. — Упс, — Джисон улыбается, как будто ему совсем не было жаль, чувствуя, как все его тревоги исчезают, когда он смотрит на Минхо. — Ты сделаешь это, хён? Будешь моим Валентином? Минхо морщит нос. — Такой неубедительный, Джисон-и, — поддразнивает он, но быстро смягчается: — Да, конечно, так и сделаю. Цветы прекрасны. — Очень талантливый флорист собрал их для меня. Минхо снова прыскает со смеха, и Джисон решает, что он серьёзно может привыкнуть к этому звуку, к ощущению того, что он является причиной этого. Старший лезет в сумку, чтобы выудить ключи, и кивает головой в сторону двери в качестве пригласительного жеста. — Ты хочешь войти? — спрашивает он с широкой улыбкой, и Джисон может сказать, что он буквально ощущает, как его нервозность уступает место другому чувству. Младший слишком быстро кивает в ответ на вопрос. Минхо толкает дверь и придерживает её для Джисона позади себя, бросает свою сумку у двери и вприпрыжку подходит к своему столу, чтобы аккуратно положить букет. Джисон тихо проклинает себя за то, что забыл принести вазу, но он полагает, что в распоряжении Минхо их было предостаточно. И, может быть, Джисон сможет вернуться в другой раз, чтобы принести вазу. Он входит в общежитие немного нерешительно, медленно пересекая дверной проём, осматривая комнату. Мило, насколько легко он может определить, какая сторона комнаты принадлежит Минхо. Одна стена завалена фотографиями его кошек, их футбольной команды и некоторых людей, которых Джисон принимает за его друзей по танцам. Погружённый в анализ чужой комнаты, младший не обращает внимания на Минхо, сидящего на краю своей кровати. Хан выплывает из транса, когда Минхо хлопает по кровати рядом с ним, и Джисон нетерпеливо подбегает, чтобы сесть рядом с ним. — Итак, они прекрасны, не пойми меня неправильно, но ты проделал весь этот путь только для того, чтобы подарить мне цветы? — Минхо улыбается Джисону кошачьей улыбкой, закидывая ноги на кровать и поворачиваясь всем телом к нему лицом. Джисон подсознательно повторяет за ним. — Нет, я… ох… Нет, но на самом деле я не планировал дальше этого, — легко признаётся Джисон, покусывая нижнюю губу. — Сценарий закончился, когда я сказал «С Днём святого Валентина». — Короткий сценарий. Хан согласно мычит. Какое-то время они сидят в тишине, прежде чем Джисон понимает, что на самом деле он не планировал ничего большего, чем просто поздравить с Днём святого Валентина. Он не думал, что этого действительно достаточно. Минхо заслуживает немного большего, чем это. — Ты мне правда нравишься, хён, — начинает Джисон, стараясь не чувствовать себя слишком горящим под пристальным взглядом Минхо. — С тех пор, как я попробовался в футбольной команде в сентябре, я просто не знал, как тебе сказать. И я не знал, нравлюсь ли я тебе. Или нравятся ли тебе вообще парни. Всё то время, сколько он себя помнит, ему было трудно смотреть Минхо в лицо, и он находил любой предлог, чтобы отвести глаза. Но сейчас он не может оторвать взгляда от старшего. Джисон смотрит на отросшую тёмно-синюю чёлку, которая запуталась в его ресницах и шевельнулась, когда он моргнул. Он замечает постоянный румянец, который горит на щеках Минхо, и даже осмеливается позволить своему взгляду скользнуть вниз к чужим губам. Джисон достаточно дерзок, чтобы наблюдать, как язык Минхо высовывается, облизывая губы, и, несмотря на то, что он чувствует себя немного неловко, он не может заставить себя беспокоиться о том, что на него пялятся. — Думаю, это та часть, где ты целуешь меня, — выдыхает Минхо, как будто эти слова выбили из него дух. Джисон думает, что это забавно, потому что он тот, кто поражён этими словами. Хан открывает рот, чтобы сказать что-нибудь остроумное или милое, но обнаруживает, что ничего не выходит. Минхо наклоняется первым, протягивая руку, чтобы положить два пальца под челюсть Джисона и мягко закрыть ему рот. Он приближается ещё сильнее и останавливается на мгновение, когда оказывается достаточно близко, чтобы его нос коснулся носа Джисона, как будто ожидая. Джисон не оставляет его так надолго, сразу же прильнув, чтобы соединить их губы. Он чувствует, как пальцы Минхо пробегаются по его подбородку и зарываются в волосы на затылке, а он поднимает одну из своих рук, чтобы схватить старшего за запястье, в то время как другая покоится на чужом колене. Джисон ловит себя на том, что придвигается ближе, чем собирался, и другая ладонь Минхо скользит вверх по его руке и находит поддержку на чужом бицепсе. Хотя футбол являлся тем, что привело его в этот колледж, и он навсегда был обязан ему своей жизнью, Хан думает, что целоваться с Минхо — его новый любимый вид спорта. Когда Джисон начинает двигаться, чтобы снять куртку и придвинуться до невозможного близко, Минхо отстраняется и хихикает над тем, как младший подсознательно тянется за его губами, будто на автопилоте. — Подожди, погоди, Сон-и, — говорит Минхо между приступами смеха, когда Джисон нетерпеливо наклоняет его. Голова Минхо касается подушки, и он протягивает руку, чтобы приложить палец к губам Джисона: молчаливый способ сказать «подожди», чтобы дополнить свою устную просьбу. Младший выпячивает губы, надувая их и глядя на Минхо сверху вниз с вопросом в глазах. Минхо наслаждается затаённым дыханием своей валентинки, позволяя своим губам расплыться в ещё одной самодовольной, хищной улыбке. — Скрэмбл. Я люблю яйца-скрэмбл.