Мафиози и его ангел

Глеб «Босс, мы отвели ее в подвал», - сказал Макс, затаив дыхание по телефону. Я почувствовал, как сторона моих губ наклонилась вверх от новостей. Посмотрим, сможешь ли ты убежать от правды сейчас, котенок. «Я иду», - отрезал я и повесил трубку. Надев пиджак, я поправил галстук и открыл ящик, чтобы достать черные кожаные перчатки. Я всегда носил их, когда у нас были проблемы в подвале, на случай, если мне придется испачкать руки. Закрыв ящик, я быстро вышел из своего кабинета. Каждый шаг, который я делал, позволял гневу внутри меня снова нарастать. Это поглотило меня, и все, что я увидел, было красным для моего предателя. Моя кровь взревела в висках, и я почувствовал пульсацию вен. Я ухватился за бушующую ярость внутри себя и потянул, сильно. Мое тело напряглось, мускулы напряглись, когда я шел по темному коридору. Холодный воздух потрескивал от моей горячей ярости, и только мои шаги звучали от стен, когда холодная атмосфера стала смертельной. Она пела мне, и мое тело питалось запахом смерти. Я хотел выжать из кого-то жизнь. Я хотел видеть как жизнь, покидает глаза моего предателя, пока не останется ничего, только еще один труп. Монстр внутри меня бушевал, прося, чтобы его выпустили. Я держал его слишком долго, и пришло время его освободить. И я так и сделал. Подойдя ближе к двери, я увидел Лазина и Никитина. Я толкнул черную деревянную дверь с такой силой, что она сильно ударилась о стену. Внутри Вивьен была привязана к деревянному стулу. Она была сжата, рыдая и прося освобождения. Ее глаза расширились при виде меня, и она смутилась, испугавшись. Мой монстр смеялся и питался этим. Он хотел большего. Не сводя глаз с испуганного котенка, я подошел к ней, остановившись всего в дюйме от ее стула. Я наклонился, пока мы не оказались на уровне глаз, и она захныкала. Отлично. Просто так, как я и хотел. Она вздрогнула и отодвинулась, пытаясь сбежать от моего холодного злого взгляда. Несколько секунд она смотрела на меня, ее рот открылся, и по ее круглым румяным щекам потекли тихие слезы. Ее глаза были красными и опухшими от слез, и при виде ее уязвимого лица мое сердце сжалось. Совсем немного, но этого было достаточно, чтобы ослабить мою решимость. Монстр взревел, разъяренный моей слабостью. Он вцепился в меня, и ослепительная ярость снова охватила меня. В моей жизни не было места для слабости. Мое сердце было холодным и безжизненным, и оно не имело права чувствовать. Я не хотел чувствовать ничего, кроме гнева. Я схватил ее за подбородок, мои пальцы сильно впились в ее щеки. Она застонала от боли и забилась в моей хватке. «Пожалуйста», пробормотала она, ее лицо покраснело. «Какого хрена ты шпионишь для итальянцев?» - я зарычал, мой голос был жестким. На мгновение она перестала бороться, казалось, удивилась, реакция, которой я не ожидал. После нескольких секунд молчания она покачала головой, а затем снова начала плакать, шепча снова и снова. «Пожалуйста, не надо. Нет, я не шпионю. Пожалуйста. Нет, нет, - сказала она в порыве, качая головой влево и вправо, при этом ее волосы покрывали ее потное лицо. Я ожидал этого ответа. Кто был бы настолько глуп, чтобы признаться в своем предательстве? Они будут лгать, пока не останется ради чего лгать. Только когда они видят, что их жизнь гаснет на глазах, только прежде чем их последний вздох покинет их тело, только тогда они скажут правду. Отпустив ее щеку, я опустил руку, продолжая ждать, прежде чем крепко схватить ее за шею и сжать. Она задохнулась, вздохнула и затрепетала, но не смогла вырваться из моей непреклонной хватки. Ее щеки распухли, и она издала булькающий звук. Когда я увидел, что она начинает терять сознание, я отпустил ее шею. Ее голова откинулась назад, и она задохнулась. Она попыталась сделать глубокий вдох, но она боролась с этим. Задыхаясь и застонав от боли, она снова умоляла. «Пож ... пожал ... пожалуйста. Поверь мне…» Она сильно кашлянула, грудь вздымалась, слюна потекла по подбородку. Она дрожала от дикого рывка. «Я ...го ... гово ... говорю ... пр ... пра ... правду.» Вивьен рыдала. «Я… делал… я не делал… ничего… не делала… ничего». «Не ври мне нахрен». Мой голос гремел в стерильной, холодной комнате. Снова покачав головой, Вивьен посмотрела мне прямо в глаза. «Пожалуйста, Глеб. Я этого не делала. Я не знаю, о чем ты говоришь.» Она снова закашлялась, затем глубоко вздохнула, морщась от боли. «Поверь мне, пожалуйста. Пожалуйста, Глеб. Я не шпионила за тобой. Глеб, пожалуйста, поверь мне.» Она повторяла это снова и снова, каждое слово становилось все слабее, когда она начала терять свою решимость. Ее тело обмякло на стуле, и она едва могла держать глаза открытыми. Рыча, я провел рукой по волосам. Что если она невинна? Может ли такое быть? Стоит ли пытать кого-то, кто может быть невинным? Ноющий голос в моей голове сохранился. Мой монстр спорил. Он взревел. Он хотел смерти. Убить. Убить. Убить. Она может быть предателем. Не отпускай ее. В замешательстве я повернулся спиной к Вивьен. Я не мог смотреть на нее больше. Ее слезы. Ее боль. Ее уязвимость. Мольба. Ее голос, когда она произнесла мое имя. Она сделала меня слабым. Это заставило мое сердце сделать странную вещь. Это заставило меня ... почувствовать. Внезапная боль прошла через мою грудь, и я возненавидел её. Что со мной происходит? Впервые в жизни я боролся против своего монстра. Он хотел быть свободным, но я втянул его обратно внутрь. Он боролся и взревел, но я продолжал бороться. Почему я боролся за нее? Подняв глаза, я увидел, как Тёма и Макс странно смотрят на меня, их глаза спрашивают. Я сердито посмотрел на них и оскалил зубы. Они оба быстро отвели взгляд, их лица превратились в маску бездействия. Встав прямо, я не обернулся, отказываясь смотреть на Вивьен. Я глубоко вздохнул и пошел к двери. Тёма и Макс последовали за мной на улицу, и дверь за нами закрылась. «Держите ее здесь и продолжайте расспрашивать. Она в конце концов сломается.» «Да, босс», сказал Лазин. Я сделал шаг вперед, но затем остановился. Обернувшись, я повернулся лицом к своим людям и зарычал смертельным тоном. «Никто не поднимет на нее руку». Если кто-нибудь осмелится пойти против моего приказа, они умрут. И Макс, и Никитин казались удивленными, но затем кивнули. Мой приказ тоже застал меня врасплох. Я не знал, откуда это взялось, но все, что я знал, это то, что я не хотел, чтобы кто-нибудь трогал моего котенка. Это признание меня тоже шокировало. Не отводя от них еще одного взгляда, я ушел, сжимая живот. Я все еще злился на себя за проявленную слабость. А потом я разозлился на Вивьен. У меня еще не было ответов. Я хотел ей поверить, но мог ли я на самом деле? Моя империя была под угрозой, и она была вероятной подозреваемой. Неважно, что я чувствовал к ней или почему ее боль была моей болью. Мне все еще требовалось получить ответы, и не имело значения, играю я честно или нет. Постепенно я почувствовал, как мое больное сердце возвращается в бесчувственное состояние. В моей спальне я глубоко вздохнул и уставился на стену, позволяя холоду просочиться обратно в мое тело. Она не сделает меня слабым. Я не позволю *** Вивьен Я не знала, как долго они меня там держали, и я не была уверена, был ли это день или ночь. Все, что я знала, было то, что я хотела чтобы боль прекратилась. Я не могла больше терпеть. Моя голова колотилась, и мое тело было слабым. Мои запястья болели, и каждый раз, когда веревка прижималась к моей чувствительной коже, я стонала от боли. Кожа была поцарапанной, грубой, и я истекала кровью из-за моей борьбы. «Какую информацию ты дала ублюдкам?» Артем снова спросил. Артем, Николай и Максим по очереди допрашивали меня, и я начинала замечать, что они были раздражены моими ответами. «Я этого не делала», - сказала я. Зачем мне поддерживать таких монстров, как Альберто и мой отец? Я ненавидела их. Но Глеб и его люди не знали этого, потому что я не раскрыла правду. Моя жизнь уже была в опасности. Признание, что я дочь Альфредо, и невеста Альберто мне не поможет. Правда поставит меня в еще большую опасность. Я была итальянкой и их врагом, поэтому они никогда не поверили бы мне. Сколько бы я ни просила и не рыдала, они не слушали. Они отказались отпускать меня. «Вивьен, черт побери! Ложь не поможет тебе выбраться отсюда!» Николай кричал, когда он ходил по комнате. И правда не поможет, подумала я, плача. Глубоко вздохнув, я вздрогнула от сухости в горле. «Пожалуйста… Артем, Николай. Я этого не делала. Поверьте мне. Я ничего не знаю, - прошептала я, голос у меня хрипел от нескольких часов плача. Я едва могла говорить даже от постоянной пульсирующей боли в горле. Николай остановился и уставился на меня, его глаза были полны жалости. Я перевела взгляд на Шатохина и увидела, что он смотрит на меня с той же симпатией. Я знала, что медленно их ослабляю. Они хотели верить мне. Они казались почти убежденными, что я этого не сделала. Я просто не знала, как долго я смогу оставаться сильной. Все, что я хотела, это вернуться в свою кровать и прижаться к моим мягким одеялам, забыв об этом кошмаре. Мы все еще молча смотрели друг на друга, как вдруг дверь открылась. Я моргнула несколько раз, пытаясь избавиться от тумана в моих глазах. Я почувствовала, как мое сердце замерло в панике, когда вошел Глеб. Его руки были голыми - никаких черных кожаных перчаток. Глеб смотрел на меня несколько секунд, его глаза были пустыми. Он остался у двери и скрестил руки на груди. Посмотрев на Артема, он кивнул ему. Мои брови нахмурились в замешательстве, когда Артем встал и подошел ко мне ближе. Страх пронзил меня. Через несколько секунд я почувствовала его руки на веревке. Было несколько рывков, и я вздрогнула от дискомфорта и боли. Тогда мои руки были свободны. Они верят мне? Я не знала, что делать или как действовать. Я была освобождена, или они собираются пытать меня еще немного? - Вставай, - приказал Голубин грубым голосом. Я быстро встала, как мне сказали, и прижала свои раненые руки к груди. «Иди в свою спальню. Ты свободна, - сказал он тем же бесстрастным голосом. Я тяжело вздохнула, врезаясь в твердую грудь. Мне не нужно было оборачиваться. Я знала, что это был Артем. Он схватил меня за плечи и держал до тех пор, пока мои слабые ноги не смогли держать меня. Я так сильно затряслась, что если бы не он, я бы лежала на полу. «Ты можешь идти?» - спросил он, его голос был странно тихим, как будто он разговаривал с раненым животным. Я кивнула, и он отпустил меня. Я пошла вперед и медленно пошла к Глебу с тяжелыми ногами. Мои глаза сосредоточились на нем, когда я направилась к двери. Он не двигался и ничего не говорил, продолжая смотреть на меня. Когда я вышла в дверь, холодный голос Глебу остановил меня на месте. «Даже не думай о побеге». Я не смотрела на него, когда кивнула. Бегство даже не прошло через мой разум. Я знала, что не смогу сбежать. Не было никакого смысла. Его люди просто поймают меня, и, в конце концов, мне придется заплатить за неповиновение. У меня не было желания возвращаться в этот подвал или чувствовать гнев Глеба. Я бы жила своей жизнью тихой горничной и старалась стать как можно более невидимой. Я услышала голос Тёмы. «Босс, почему ты…» Глеб поднял ладонь, заставив его замолчать. Мои плечи опустились, и мне хотелось вздохнуть с облегчением. Я последовала за Максом, когда он шел впереди. Мы поднялись по лестнице, которая вывела нас на основной уровень. Я никого не видела, а в доме было совершенно тихо. «Который сейчас час?» - я спросила нервно. «Два тридцать утра», - ответил Макс. Мои шаги пошатнулись. Почти семнадцать часов. Я была в этом подвале почти семнадцать часов. «Ты идешь или нет?» - он спросил, когда я остановилась. Кивнув, я последовала за ним к лестнице, когда он повел меня в мою комнату. «Иди прими душ и поспи», - сказал он. «Спасибо», - прошептала я, глядя вниз, когда скрывала от него слезы. Я вошла внутрь, и он закрыл за собой дверь. Слепо ища выключатель, я включила его, и комната мгновенно осветилась светом. Я была уставшей, слабой, голодной, сонной и онемевшей. Все, что я хотела сделать, это уснуть и никогда не просыпаться. Быстро сбросив одежду, я зашла в душ. Теплая вода обрушилась на меня, и я почувствовала, как тепло покрывает мое холодное тело. Мои зубы стучали, когда я умывалась. Тихие слезы текли по моим щекам. Слезы облегчения. Я опустилась на пол душа и заплакала, позволяя теплой воде падать на мое слабое тело. Я не знала, как долго я оставалась в душе, но когда мое тело стало полностью теплым и мои слезы наконец высохли, я встала и вышла. Надев черную пижаму, я почувствовала улыбку. Я бы поспала и все забыла. Но эта улыбка превратилась в ужас, когда я увидела Глеба, сидящего на моей кровати. Отступив назад, я вся сжалась, страх охватил все мое тело. Он поспешно встал с кровати, когда увидел, как я прячусь за дверью. «Тссс, не бойся. Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль. Я не собираюсь делать тебе больно.» Мои глаза удивленно расширились от его тона, который был нежным и мягким. Я сошла с ума. Я, должно быть, сплю. Я покачала головой и сказала. «Ты ... ты ... я ...» У меня закружилась голова, когда я увидела, как он дарит мне милую улыбку. Мои ноги подкосились, но прежде чем я успела упасть на пол, он бросился вперед и схватил меня за руки, притянув к себе. Он прижал меня к груди, и я инстинктивно обняла его за шею и держалась, боясь, что он отпустит меня. «Все нормально. Я держу тебя, - прошептал он, подходя к моей кровати и осторожно опуская меня. Он сел на матрас, и тогда я заметила аптечку на кровати. Глеб поставил ее на колени и достал несколько повязок и пакет антисептических салфеток. Он поднял голову и наши взгляды встретились. Я застыла, когда увидела, как его глаза блестят от эмоций. Наклонившись вперед, Глеб нежно схватил меня за руки и положил на колени. Он вынул салфетки из пакета и аккуратно потер мои раненные запястья. Я зашипела, и он быстро пробормотал: «Извини». Он действительно это сказал? Наклонившись, он подул на мои запястья и продолжил очищать маленькую рану. Она жгла, но когда он нежно дул на горящую кожу, боль начала постепенно уменьшаться. Мои глаза были закрыты, когда он намотал повязки на мои запястья. «Вот. Все готово, - прошептал он, медленно потирая пальцем о повязку. Я открыла глаза и уставилась на него. Зачем он это сделал? Мое сердце замерло, когда он поднял мои запястья и поцеловал каждое из них. Мой рот открылся. Этого не было на самом деле, верно? «Извини, Вивьен», сказал Глеб в мое запястье. Я перестала дышать на секунду. Он извинился передо мной. Босс русской мафии Глеб Голубин, человек, который, вероятно, никогда не произносил ни слова извинения, только что извинился передо мной. Я была в состоянии шока. Мое сердце бешено стучало в груди, и я старалась дышать. Он посмотрел на меня, и мое тело начало теплеть под его мягким взглядом. Это невозможно. Глеб не мог сейчас сидеть передо мной и извиняться. Он не мог быть таким ... нежным. «Я не должен был так обращаться с тобой. Моих извинений недостаточно. Но, пожалуйста, знай, что мне очень жаль, - продолжил он, снова положив мои руки на колени. Подведя руку к моему лицу, он заправил мои волосы за уши, позволяя пальцам задерживаться на моей щеке. «Я верю тебе», добавил Глеб. Я ахнула, затем сглотнула и продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Я ничего не сказала. Я не могла. «Пожалуйста, прости меня за мои ужасные поступки. Это больше не повторится. Ты в безопасности здесь. Никто никогда не станет плохо обращаться с тобой, - пробормотал он, его голос был немного грубоватым, но все же мягким. Он смотрел на меня еще несколько секунд, его зеленые глаза сверкали чем-то, чего я не могла точно определить. Глеб всегда был грубым, высокомерным, подлым, вульгарным и угрожающим. Но эта сторона Глеба была странной, и, несмотря на мою решимость, мое сердце перевернулось. Его доброта и мягкость были неестественными, но мое сердце ухватилось за это и крепко сжалось. Чтобы такой человек, как он, извинялся, это что-то значило, верно? Внезапно он отстранился, но затем его губы поднялись вверх в легкой улыбке. «Здесь есть еда.» Он кивнул на мою тумбочку, где стоял поднос с едой. Я оглянулась на него, когда он продолжил. «Ешь пожалуйста. Ты должно быть чувствуешь себя слабой. Я скажу Вике, что ты не будешь работать завтра. Тебе нужен отдых.» Я кивнула, все еще глядя ему в глаза, пытаясь найти какие-либо признаки обмана. Но я видела только честные чувства. Он действительно чувствовал вину. Все еще смущенная новым поворотом событий, я осталась безмолвной. Глеб вздохнул, когда я ничего не сказала. Отстранившись, он встал и уставился на меня. «Спокойной ночи», сказал он таким же ровным голосом. Выражение его лица было грустным и удрученным. Почти скорбным. Мое сердце сжалось, и мои брови нахмурились в замешательстве. Почему мне было грустно за него? Он заслуживал чувства вины и печали, причиняющих мне ненужную боль. Но почему мне было плохо за него? Пока я пыталась понять свои чувства по поводу всего этого испытания, он бросил на меня последний взгляд и обернулся. Ничего не говоря, Глеб вышел из моей спальни и закрыл за собой дверь. Я осталась на своей кровати, потеряв дар речи и растерявшись. Кем был этот новый Глеб?