Мафиози и его ангел

Я избегала смотреть на ванну, когда выключила свет и вышла из неё. Она была безупречно чистой, но я не хотела, чтобы воспоминания вернулись. Подойдя к своей кровати, я села на край. Солнце садилось, и оно проникало светло-оранжевым светом в комнату, наполняя ее безмятежностью. Несмотря на то, что я провела большую часть дня во сне, я все еще чувствовала усталость. После того, как Рина принесла мне завтрак, подошла Вика. Выражение ее лица разбило мне сердце. Она ругала меня. Она плакала. Мы плакали вместе. А потом она уговорила лечь меня на кровать, и ее сладкий поющий голос усыпил меня. Ее руки утешительно гладили меня по волосам, и когда я уснула, на моих губах растянулась легкая улыбка. Возможно Глеб был прав. Может быть, я была любима. Я отчаянно хотела в это поверить. Стук в дверь вырвал меня из моих мыслей. «Да?»,- я крикнула, глядя на неё. Дверь медленно открылась, и я увидела, как вошел Николай. «Как ты себя чувствуешь?»,- спросил он, его тон бесстрастный, как всегда. «Хорошо…» Что он здесь делал? «Действительно?»,- он вопросительно склонил голову в сторону,и выжидательно уставился на меня. Я положила руки на кровать и рассеянно рисовала на ней узоры. Его присутствие заставило комнату выглядеть меньше, и его темный интенсивный взгляд вызвал дрожь по моему позвоночнику. «Я… чувствую себя лучше», - поправила я себя. Он кивнул и не сводил с меня глаз. Николай на секунду задумался, прежде чем шагнул вперед и остановился передо мной. Капли пота покатились по моей спине, когда моя нервозность возросла. Почему он здесь? Он пришел насмехаться надо мной? Эта мысль заставила меня съежиться. Мы молча смотрели друг на друга, а затем он начал двигаться. Не сводя с меня глаз, он снял пиджак и положил его на стул рядом с собой. Мои глаза расширились, когда я увидела, как он начинает расстегивать свою белую рубашку. «Что…» «Ты знаешь, откуда у меня этот шрам?»,- спросил он, подняв руку, указывая на своё лицо. Я оторвала взгляд от его груди и подняла глаза. Его глаза были пустыми, но губы сжались в жесткую линию. Большую часть времени я даже не обращала внимания на шрам на его лице. Вероятно, потому, что я всегда избегала смотреть на его холодное и злое лицо. Но теперь, когда он указал на свой шрам, я уставилась на него. Шрам пробегал от его правой брови до подбородка. Он был глубоким и был похож на сморщенную линию. Должно быть было очень больно. Я вздрогнула от этой мысли, но мне стало интересно, как он его получил. Когда я наконец покачала головой на его вопрос, он кивнул и продолжил расстегивать рубашку. Николай отвернулся от меня, показывая мне свою спину, поворачиваясь лицом к противоположной стене. В одно мгновение он снял рубашку. Подняв руку, я прикрыла рот, задыхаясь от его вида. «Боже мой», - выдохнула я. Его спина была покрыта шрамами. Они выглядели старыми, но ни один из них не исчез. Некоторые были длинными и глубокими. Агония, через которую он, должно быть, прошел. Я видела, как мышцы его спины сжались, когда его тело напряглось от моего вздоха. Николай повернулся ко мне, и я застонала, на этот раз слезы ослепили мое зрение. Его грудь и живот тоже были покрыты шрамами. «Как?»,- я выпалила. «Шесть лет назад меня схватили итальянцы. Они держали меня в плену почти четыре недели, мучая меня днем ​​и ночью. Им нужна была информация.» Мое сердце замерло от его слов, и я попыталась успокоить свое дыхание. Итальянцы? О Боже. Нет, не еще один. Скольких людей моя семья уничтожила? «А ты? Я имею в виду, ты что-нибудь сказал?»,- я прошептала, не сводя глаз с его шрамов на груди. Когда я услышала, как он ухмыляется, мои глаза расширились. Он посмотрел на меня так, будто я сошла с ума. Покачав головой, он вздохнул. «Нет, Вивьен. Я ничего не сказал. Я бы взял пулю за Глеба. Ты действительно думаешь, что я предам его?» Нет, я не думала, что он предаст его. Николай был холодным и жестким. Он казался бесчувственным, но из того, что я увидела за короткое время, он был верным. И защищал Глеба. Когда он сказал, что примет пулю за Глеба, я поверила ему. Он выглядел гордым, когда произносил слова. «Я был едва жив, когда Голубин и другие нашли меня. Из-за сильной кровопотери, повреждения нервов и отека мозга я находился в коме три недели».- Николай остановился и глубоко вздохнул. «Когда я проснулся, мне пришлось снова научиться ходить. А через два дня мне поставили диагноз ПТСР». Мое сердце разбилось от его признания. Я не ожидала этого. Несмотря на то, что выражение его лица стало жестким, я увидела вспышку боли в его глазах. И слезы, которые накапливались в моих, свободно потекли по моим щекам. Глаза Николая расширились при виде моих слез, и я увидела, как его горло почти болезненно сжалось, когда он тяжело сглотнул. «Кошмары, галлюцинации, глубокий гнев, депрессия и ненависть к себе. Они стали постоянными в моей жизни», - продолжил он, отводя глаза от моих. Его боль говорила со мной. Потому что я знала, на что это похоже. «Я помню, как направил пистолет к виску и хотел покончить с этим», - сказал он. Нет. «Но Глеб отговорил меня от этого. Артем. Макс. Тёма. Вика. Они все были там. Они заботились. Я живу сегодня из-за них», - сказал он. Когда выражение его лица смягчилось, холодный взгляд исчез с его лица, я глубоко вздохнула. «Ты, должно быть, удивлена, почему я говорю тебе это?»,- он резко рассмеялся, а затем покачал головой. «Я говорю тебе это, потому что я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю. Что бы ты ни переживала, я понимаю. Мы понимаем. Никто не идеален в этом особняке. У некоторых из нас болезненное прошлое, а у других менее болезненное. Но мы знаем. Мы понимаем. И мы хотим помочь». Николай был человеком немногословным, и для него было тяжело, сказать это мне, и у меня перехватило дыхание. Может быть, они поймут, но я все еще была дочерью врага. Может быть, если бы я была кем-то другим, возможно, если бы я не была Абандонато, это не имело бы значения. Но будут ли они чувствовать то же самое, если узнают, что я дочь Альфредо? Итальянка? Та самая семья, которую они так ненавидели. «Я не знаю, через что ты прошла. Но если ты зашла так далеко, значит, ты боец. Ты не слабая», - продолжил он удивительно мягким голосом. Николай медленно двинулся ко мне и остановился в нескольких дюймах. Он был так близко, что его ноги почти касались моих. Я нервно сглотнула, и из своего сидячего положения мне пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть на него. Он был настолько высок, что моя макушка головы доходила только до его живота. Николай возвышался надо мной, когда я смотрела на него со слезами на глазах. Его черные темные глаза были интенсивными и пронзительными, их невозможно было прочитать, и они блестели в лучах заката. Мои глаза расширились, когда я почувствовала что-то теплое на моей руке. Я быстро посмотрела на его руку, аккуратно положенную на мои бинты. Он потер большим пальцем вперед и назад, заставив мой живот перевернуться. «Ты стоишь больше этого», - прошептал он. При его словах я вспомнила, что сказал Глеб сегодня утром. Его голос прозвенел в моей голове. «Ты стоишь больше, чем думаешь». Я подняла руку и прикрыла рот, когда всхлипнула. «Ты боец, Вивьен. Так что продолжай бороться. Не сдавайся сейчас.»,- В последний раз он нежно погладил меня по руке, затем убрал руку и отступил назад. Он тихо ушел, и я продолжала плакать, мои глаза все еще были прикованы к перевязанной руке. Я никогда не думала о себе как о бойце. Я была слабой. Сломанной. Но он назвал меня бойцом. Он был прав, я зашла так далеко. Я пережила годы пыток, так почему я сдалась сейчас? Я легла на кровать и уставилась в потолок, а слезы продолжали катиться по моим щекам. «Ты стоишь больше, чем думаешь». Голос Глеба постоянно повторялся в моей голове. У меня были Рина, Вика, Глеб... и Николай. Они понимали меня. Они не задавали вопросов. Они просто приняли меня. Может быть, я что-то значу, думала я. Я не знала, сколько времени прошло, но я все еще была в своих мыслях, когда услышала еще один стук в дверь. Сидя на кровати, я крикнула: «Входите». Дверь открылась, и вошла Рина с широкой улыбкой на лице. И в ее руках был большой букет розовых цветов. «Как ты себя чувствуешь?»,- спросила она весело. «Хорошо», - ответила я, глядя на цветы. Они были такими красивыми. Указав на них, я с любопытством посмотрел на Рину: «Что ты с ними делаешь?» Ее зелённо-карие глаза сверкнули, и она снова улыбнулась мне. «Они для тебя, глупая». «Для меня?»,- я спросила, удивленная. «Ага. Это розовые каллы», - ответила она, подходя к моей тумбочке. Рина достала другие цветы, чтобы поставить эти. «Они такие красивые»,- Я не могла отвести от них глаз. Рина остановилась на том, что делала, и повернулась ко мне. «Глеб купил их для тебя»,- медленно сказала она. «Он сказал, чтобы ты выздоравливала скорее». Моя спина выпрямилась от ее слов. Я в шоке посмотрела на нее, мои глаза наполнились вопросами. Она улыбнулась и кивнула. Протянув руки, я прошептала: «Могу ли я подержать их?» Она дала мне цветы. Как только мои пальцы обхватили стебли, я поднесла их ближе к себе и вдохнула сладкий запах. Пахло свежестью. Сладостью. Но это было не то, что заставило мое сердце биться. Никто никогда не дарил мне цветы раньше. Никто. Но Глеб купил мне цветы. Он был первым, кто подарил мне цветы. Самые красивые цветы на свете. Мое сердце вздрогнуло, и я не смогла сдержать крошечную улыбку, которая растянулась на моих губах. Это была маленькая и слабая, но улыбка тем не менее. «Они такие красивые», - снова прошептала я, прижимая букет к груди. «Я знаю», - прошептала Рина в ответ. Я посмотрела на нее, и она улыбнулась, глядя прямо мне в глаза: «На этот раз я согласна с его выбором».- Она что-то пробормотала себе под нос, что я не поняла, но я не обратила на это внимания. Все, что меня волновало, это букет цветов, который я держала в руке. Снова поднесла их к своему лицу, я вдохнула их сладкий запах. Ты любима. Ты важна. Голос Голубина прозвенел в моей голове, когда я закрыла глаза. Когда он впервые сказал мне эти слова, я их ненавидела. Я ненавидела его. Они глубоко врезались в мое сердце, причиняя мне боль. И все же в этот самый момент те же слова принесли мне покой.