Личное и политическое

Эркель убирается в своей и так по-бедному чистой квартире ещё тщательнее, чем обычно — намывает гранёные стаканы, отданные матерью, подвязывает ситцевые в клеточку шторы, едва справляющиеся со своей функцией и пропускающие в квартиру весь свет, перебирает рубашки в шкафу так, будто первое, что сделает Ставрогин при встрече, это полезет в его ящики проверять порядок. Квартира была с боем взята в ипотеку — банки с низкими ставками никак не хотели давать её несемейному человеку, но Женя упёрся рогом (и немного служебным положением), чтобы получить то, что ему было необходимо. Узенькая однушка, общая площадь которой была сопоставима с кухней Коли, тем не менее, радовала его до искр из глаз одной мыслью о том, что у него теперь есть своё жильё. Колины же апартаменты были воплощением выражения «напилил денег» — двухэтажные хоромы, новомодная техника, начиная от робота-пылесоса и заканчивая автоматической мусоркой, спальня в чёрных пыльных тонах — Эркель вечно ругался, что такой дизайн только давит на человека, но Ставрогин как будто этого и не замечал. Заработать на подобное честным путём было невозможно, да Коля и не старался — о том, что такой депутат, как он, ворует, не знал только ленивый. Женя беспрестанно записывал ролики на эту тему ещё до их отношений, но Ставрогин даже не удивлялся и не отпирался — обычно ехидничал в ответ на прямые вопросы, используя частую тактику «выбесить оппонента первым». Эркель действительно злился, но сделать с этим ничего не мог — по Колиной любимой шутке, аудитория его канала ещё не получила право голоса. После того, как они начали встречаться, Ставрогин присмирел — либо воровал не настолько открыто, стараясь не показывать этого Жене. Тем не менее, уже полученное никуда не девалось. Эркель зарабатывал в разы меньше и жил соответствующе — время от времени перебиваясь с хлеба на воду из-за вечных платежей по ипотеке, время от времени позволяя себе побаловаться походами в кафе — успокаивался тем, что, по крайней мере, делает всё честно. Это помогало утихомирить совесть, но не голодный желудок. Звонок в дверь раздаётся раньше, чем Эркель ожидал, но приходится оторваться от наведения порядка и идти открывать. Коля не с пустыми руками — держит несколько пакетов с продуктами и лукаво улыбается. — Ты так подготовился, будто у меня есть нечего. — И тебе привет, Женечка, — смеётся он, заходя внутрь, — а то я не знаю, что в твоём холодильнике вечно мышь повесилась и ничего нормального нет. — У меня есть макароны. — А я принёс красную рыбу, паштет и авокадо, может, хоть сегодня поешь здоровую пищу. Эркель бурчит под нос, наблюдая, как Коля размеренно загружает еду на полки, и кусает его в плечо. — Теперь тебе есть, чем питаться, мной-то зачем? — Бесишь, Ставрогин. Но спасибо. Коля ухаживает за ним и здесь, делая целую тарелку бутербродов и унося её Эркелю в кровать вместо того, чтобы спокойно кормить на кухне — приходится повиноваться и идти за ним, попутно похрустывая пальцами от нервов. — Коль, вот я сейчас оставлю крошек на постели, что потом делать? — Я всё перестелю. А теперь ложись и ешь. Ставрогин обожал его маленькую, но уютную квартиру как раз за то, что, в отличие от Колиной, здесь всё было как на ладони — клетчатые тапочки в углу, маленький журнальный столик из Икеи, понуро смотрящая вниз настольная лампа и яркая гирлянда, которую Женя так и не снял с Нового года, предпочитая работать под её светом, узкая кровать, на которой они вдвоём еле помещались, а ноги Ставрогина даже слегка свисали при этом — всё создавало какую-то особенно тёплую атмосферу. Эркель задумчиво жуёт бутерброд, забравшись под одеяло с ногами, и протягивает один Коле. — Ешь, что наготовил, иначе буду думать, что ты меня отравил. — Как говорилось в твоём любимом сериале, если бы я хотел тебя убить, я бы это сделал по-другому, — хохочет Ставрогин, забиваясь под бок, — в твоей квартире так приятно. — Не неси чепуху. Тесно и скудно. Тебе это просто в новинку после твоей жизни с размахом, вот ты и радуешься. — Нет, я радуюсь, потому что ты тут, — Коля тихо хмыкает. — Что, с милым рай и в ипотечной однушке? — Ну типа. — Ты, если сюда переедешь, вмиг про это забудешь. Попросишься назад в свою роскошь. — Спорим, что нет? Поживу у тебя недельки две, а потом сделаем выводы. — Мне одному-то места мало, — неуверенно начинает Эркель, — а ещё и ты впишешься. Будешь на полу спать. — Ваше слово — закон, Евгений Фёдорович, — Коля шутливо бодается, доедая бутерброд. — Перестань, я шучу. Спишь со мной. Эркель включает горячо обожаемые ситкомы — Ставрогин оплатил ему подписку не только на онлайн-кинотеатр, но ещё и на музыку, и на исторический журнал — и кладёт Коле голову на плечо, прикрывая глаза. — Ты, мне кажется, посмотрел уже всё, что в принципе выпускает телевидение, — улыбается Ставрогин. — Нет, вашу пропагандистскую чушь не смотрел только. — А я все видео на твоём канале пролайкал. Даже те, что про меня. — Там и так большинство про тебя, ещё снимать не вижу смысла. Да и неловко как-то, — Эркель смущённо кусает бутерброд, — мы вроде встречаемся, а я про тебя гневные ролики делаю. — Это мы наедине друг с другом любовники, а внешне надо всё равно видимость вражды поддерживать. — Я уже устал от этого. Какой из меня политик, если я не умею личное от работы отделить? — Самый обыкновенный. Люди встречаются не только с однопартийцами, и ты это прекрасно знаешь. Женя тяжело вздыхает, отставляя тарелку в сторону. В самом начале он долго пытался признать факт, что не гетеросексуален, теперь мучается с тем, что влюблён в того, кого не так давно звал только политической подстилкой. Ставрогин знает и не обижается — сам относился к Эркелю как к желторотому мальчику, которому не место в таком серьёзном учреждении, как дума. То, что сейчас происходит между ними, напоминает дешёвую мелодраму с сюжетом очередной «Ромео и Джульетты», вот только — как надеялся Женя — со счастливым концом. Верилось в это с трудом, но надежда всё ещё оставалась. Сам же Ставрогин к политике относился не иначе как к средству достижения личных целей — любви к этому занятию у него нет и не было. Тот бы с удовольствием предпочёл жить обычной жизнью, вот только, привыкнув к большим деньгам и положению, отказаться от них всегда трудно. В отличие от Эркеля, горевшего своим делом и свято мечтавшего изменить страну, Коля просто плыл по течению, подписывая законопроекты не глядя и только для вида переругиваясь с оппозицией. Он бы с радостью уступил своё кресло Жене, но тот бы ни за что на это не согласился. — Если я стану президентом, будешь моим серым кардиналом? — улыбается Ставрогин, накручивая прядь волос Эркеля на палец. — Тебе потом голову прострелят на каком-нибудь мероприятии. — И пусть, заслужил. Зато ты наконец добьёшься всего, чего хотел. — Я хочу честно, а не через постель. — Ты самый достойный кандидат из всех, и наши с тобой отношения тут ни при чём. — Всё, замолчи, — Эркель тянется за бутербродом и заставляет Колю приоткрыть рот, — вроде не пил, а весь день чушь мелешь. — Просто ты мне нравишься. — Просто ты идиот форменный. Но ты мне тоже нравишься. На фоне шумит скрипящий ноутбук, пока они лежат в обнимку — Женя зарывается носом в Колины длинные волосы, пахнущие древесным одеколоном, и глубоко вздыхает, утыкаясь ему в плечо. — Остаёшься сегодня? — Ещё и на завтра, и на послезавтра, и пока не выгонишь. — Значит, навсегда.