Не похожа

Жан Кирштайн мастерски научился использовать восхищение его художественными способностями. Он участвовал во всех соответствующих конкурсах, оформлял тематические стенды и стенгазеты, украшал кабинеты к праздникам и делал декорации для школьных спектаклей. Взамен преподаватели закрывали глаза на его прогулы, несделанную домашку и отвратительное поведение. А всё-таки необходимые задания соглашались выполнять одноклассники. Тоже — за рисунки. Например, отличнику Армину было несложно взвалить на себя дополнительные задачи по математике за парный портрет его и Эрена. Йегер постоянно спорил с Жаном, однако открыто восхищался тем, как он изображает Армина — «и море в его глазах, и солнце в его волосах»… Жана смешило это противоречие в Эрене и эти его описания, но в этом случае Кирштайн не осмеливался передразнивать своего одноклассника. Не хватало ещё, чтобы Армин перестал соглашаться на такую выгодную для Жана сделку. Хотя, у Жана всегда оставался чудак Марко, который чаще остальных выполнял домашние задания Кирштайна. Потому что не просил взамен нарисовать себя, свою возлюбленную или возлюбленного, а лишь брал у Жана любой из его автопортретов, которые тот стал рисовать как раз на этот случай. Жан на такие странности пожимал плечами и не задавал лишних вопросов. Ему же легче. Казалось, Жан был тем счастливцем, который давно нашёл свою стезю, восхищался собой, считал себя везде правым, и ничего ему от жизни больше не нужно было. Но это — только на первый взгляд. Потому что на самом деле Жан считал себя ни на что не годным художником. Да и человеком. А относился так к остальным, потому что считал их совершенными глупцами, раз они превозносят творчество эдакого бездаря. Всё дело было в том, что к всеобщему восхищённому голосу не присоединился единственный, который Жан хотел услышать. Микасы. Всё свободное время, которого у Кирштайна было предостаточно, он бился над её портретами, пробуя всё новые и новые техники. «Не похожа», — всегда кратко и холодно говорила Микаса, едва удостаивая беглым взглядом очередной портрет, и воротила нос, пряча его за ненавистной красной тканью — шарфом, давнишним подарком Эрена. «Не похожа», — всегда скрепя сердце соглашался Жан. И это было правдой. Потому что он всегда рисовал Микасу без её красного шарфа.