Люди не понимают друг друга
Люди пугают да врут
А любят, когда это труд и всецело невыносимо
Ты мне целовала спину
Туда же и наносила две тысячи ножевых
А мне чудилась даже в них нежность
Я никогда так не любил прежде
Теперь же я своей рукой
Через годы по привычке за тобою повторял
И наносил уже другой
На тысячу ножевых больше
Каору думал, что есть какая-то аксиома и незыблемая истина в его жизни, что он и Коджиро вместе навсегда. Не то чтобы верил в родственные души, но как иначе можно было бы описать их связь?
Сначала детский сад, школа, да и черт с ним, с разлукой в университете, они всё равно виделись, да и общались почти каждый день; и потом, до нынешних дней, они всё душа в душу, хоть и препирались и ссорились даже. Но всегда Коджиро рядом и Каору знал, что если бы он тонул во тьме, Джо всегда мог протянуть руку и своим светом развеять всё, что бы его не тревожило. И Черри сделал бы и сделает для него всё, абсолютно.
Каору не мог не влюбиться, у него не было ни шанса против этих добрых и красивых глаз, мягкой улыбки и личности настолько искренней и светлой, открытой и верной, что просто поражает, что двадцать лет назад, что по сей день.
А прямо сейчас, сидя в ресторане друга, Каору сжимает ладони под столом в кулаки, кусает внутреннюю сторону щеки и улыбается Коджиро. Старается улыбаться.
— Конечно, я очень за тебя рад, — произносит в ответ на известие.
Неизбежное произошло. И если бы Каору знал, что его надежда на взаимную любовь — это обвивающая шею змея — он бы оторвал ей голову.
Ещё вчера им только семнадцать, они смеются, катаются на скейте и есть только Коджиро и Каору. Ни забот, ни проблем, ни каких-то серьёзных планов на ближайшее будущее.
И кто бы с ними ни был, они не имели значения, зрение Черри было/есть, тоннельное, сосредоточенное только на Джо.
А теперь им уже по двадцать девять и Коджиро считает, что кажется пора.
Жена, семья, дети.
Ах, да. Наивная и слепая вера Каору, что Джо будет только для него и наоборот привела его к тому, что от простого оповещения о помолвке
лучшего друга он готов рассыпаться на осколки.
Коджиро счастлив, и, по хорошему, Каору тоже бы стоило, ведь его
лучший друг влюблен и решился жениться. Его избранница, Юни, хорошая девушка, потрясающая даже, Каору знает, ведь она его ученица и ассистентка, это он познакомил Юни с Джо прошлым летом.
Они вместе чуть больше года, вот это да.
Каору с Джо вместе чуть больше двадцати пяти лет.
— Спасибо, — искренне и счастливо произнёс Коджиро.
Он широко улыбается и его амарантовые глаза сияют, когда он говорит, что собирается сразу же после свадьбы отвезти её на Сицилию, это был бы прекрасный медовый месяц, по заверению Джо.
— Ты не знаешь, как там у Айноске со свободным временем? Он сможет придти? — склонив голову к плечу, задумчиво спросил Коджиро, отвлекаясь от расписания планов влюблённой бесконечности.
— Не знаю, — пожал плечами Каору.
За эти пару лет, с той истории, как Адам отправил Черри в больницу, изменилось многое. Каору и Айноске начали аккуратно и неспешно, но общаться заново. Честно говоря, сам Каору не знал зачем, но это и не было его инициативой, как ни странно.
Каору понял, что его капризы и желание вернуть то, что вернуть было нельзя — идея плохая, провальная, и на их гонке, на последнем турнире трёхлетней давности, Адам ясно дал это понять.
С Коджиро Айноске контакт нашёл, понятное дело, намного быстрее, они никогда ничего не делили, ни хорошего, ни плохого. Да, не было проблемы в том, чтобы попробовать снова стать друзьями, хотя Каору, со стороны, казалось, будто бы Адаму это не слишком то и важно.
Но прямо здесь и прямо сейчас как никогда Черри хотел скорее сбежать и встретиться хоть с кем и Адам, объективно, был неплохим вариантом. Тем более если Коджиро что-то там хотел узнать, по какой-то причине не делая этого самостоятельно. Когда Джо отлучился на кухню, Черри достал телефон и написал Адаму.
«Если у тебя есть время, может встретимся в кофейне в центре города»
Отправив смс, Каору поднял взгляд на вернувшегося Нанджо.
— Не хочешь вина? Юни скоро придёт, можем втроём посидеть, немного отметить, — присаживаясь на своё место напротив друга, предложил Коджиро.
— Прости, у меня скоро встреча и я за рулём, — ответил и увидел, как на мобильном появилось оповещение о сообщении. Извинившись, открыл мессенджер и увидел, что Айноске предлагает встретиться в течении часа.
— На самом деле, — со вздохом закрыл чат и отложил телефон, подняв взгляд на друга, — мне уже пора.
Коджиро кивнул, понимающе глядя на Каору. Черри много работает и он действительно не так и часто в последнее время мог быть свободен, об этом говорила ему даже Юни. А может Джо просто что-то упускает.
Айноске не был удивлен сообщению Каору, он иногда писал, что хочет встретиться, это участилось в последний год, и, что бы этому не предшествовало, Адам был действительно рад, потому что шёл к этому два последних года, чтобы хоть просто иметь возможность быть в компании Черри.
Кофейня в центре Адаму хорошо знакома, кофе там действительно хорош, а ещё Черри всегда выбирает это место, когда хочет поговорить и он не в порядке. Да и в каком-то хорошем расположении духа он редко ему писал, к слову.
Айноске по привычке заказал два капучино, уже наизусть зная то, что выберет Каору, который себе в этом не изменял.
Официант принес заказ аккурат в то время, как Каору вошёл в зал кофейни и сел напротив.
Прямо в этот момент Адам благодарен своей работе за искусный контроль эмоций на лице как никогда, когда видит мужчину, иначе он бы сдал себя на месте.
Узкие белые брюки, черная рубашка и приталенный белый жакет; у Каору высоко завязаны его длинные волосы и Айноске видит, как в левом ухе, вверху, поблескивает маленькое серебряное колечко, а ещё сейчас его лисьи глаза не скрыты очками. Красив, безумно красив. Проносится в голове до тех пор, пока Адам не замечает эмоции на лице друга.
— Привет, — спокойно поприветствовал Адам. — Что-то случилось или тебе просто не терпелось меня увидеть? — с интересом, но без излишков, интересуется.
Каору закусывает губу и придвигает к себе чашку с лавандовым капучино, задумчиво постукивая пальцами по бокам. Он мог бы ответить что-то остроумное и вступить в их излюбленные перепалки, но сейчас, в этот самый момент, Каору чувствует себя не всего.
— Коджиро женится. Мы только что виделись, он хотел узнать, сможешь ли ты присутствовать на свадьбе, есть ли большой загруз на осень и как у тебя с делами в целом, — выдохнул Черри, не поднимая глаз с чашки.
Айноске удивлённо выдохнул и, выгнув бровь, оглядел Каору ещё раз, пока не приблизился, немного склонив корпус над столом и забывая ответить на вопрос, он не важен. Важно его состояние, которое, как Адам догадывался, было, мягко говоря, паршивое.
— Как ты?
В таком простом вопросе чувствовалось всё, что Черри было необходимо, и так неожиданно получено от Адама.
— В порядке.
Каору хотел бы прикинуться дурачком и спросить: «что ты имеешь ввиду?», строил бы из себя не пойми что, но он знал, что Адам знает и они вместе, не сговариваясь, приняли правила этой игры в молчанку. Никто не говорит этого вслух, что Каору любит Коджиро, а Коджиро любит девушек. Что Айноске всё это знает. Это просто как данность, с которой все были согласны.
— Я познакомил их с Юни, — с усмешкой произнёс Каору. — Что могло пойти не так? — тяжелый вздох. — Абсолютно всё в моей жизни, — тихий смех и никакого веселья в золотых глазах.
— Каору, послушай, — серьёзно начал Айноске, — тебе бы открыть глаза и посмотреть по сторонам, на нём не сошёлся свет клином, — касаясь пальцами его ладони, Адам смотрит в глаза, точно лисьи или змеи, и думает, если не сейчас, то когда? — Разве ты не хочешь побыть счастливым тоже?
— Сам то многого добился в этом деле? Не то чтобы Ланга обращал на тебя внимание, — руку не одернул, но сказал не без яда, устремляя взгляд в чашку с капучино, который даже не хотелось пить.
Айноске поморщился и сам отодвинулся. Ланга. Да он здесь при чём? Шиндо уже насточертело, что все думают, будто он до сих пор с ума по канадцу сходит, ещё и в таком ключе.
— Я хотя бы пытался, — холодно ответил мужчина и отхлебнул свой кофе.
Он действительно пытался, и даже не раз. Всеми путями.
Выдохнув, Каору посмотрел виновато, что по глазам читалось: «мне жаль». Но вслух сказал только:
— И на что бы я мог отвлечься? Я работаю уже столько, что ещё немного и сойду с ума, искать какого-то мальчика? Я не стану спать с кем попало и это точно не сделает лучше.
— Спи со мной, — прямо, в тон чужому голосу, заявил Айноске.
— Что? — Каору чуть не подавился воздухом и широко распахнул глаза, глядя прямо в собеседника.
Каору никогда не думал, что Адам, нет, Айноске Шиндо, скажет ему что-то такое. Шутит? Но слишком серьёзен, а в алых глазах такая уверенность в действиях, что Каору едва ли не давится вдохом. Вау.
За мгновение в голове проносится вся подноготная их отношений примерно тысяча миль в час и воспоминания всех их провалов, хотя были и светлые стороны. Адам и Черри были близки, как бы не было странно в контексте их прошлых «разногласий».
— Что не так? Я не какой-то «мальчик», мы давно знакомы и могли бы помочь друг другу, — Айноске держит лицо, хотя он взволнован, но отступать сейчас? Было бы плохо, действительно плохо для них. Всё хорошо, просто внезапно его пурпурный галстук превратился в удавку на шее.
Каору не знал, что испытывает прямо сейчас, но, кажется, целый ворох эмоций. Грусть, горечь, возмущение.
Похоть.
Айноске красив, он действительно хорош собой и, главное, — умён, что Каору действительно возбуждает и привлекает. Хорошо, он мог бы хотя бы попробовать, что терять? Это не та ситуация, где он в случае неудачи теряет любовь всей своей жизни. Каору трезво смотрит на вещи и знает, что Айноске мудак, так что не питает иллюзий.
Черри смотрит в глаза Адама, а на него смотрят взаимно. Их лица отражения, искаженные улыбки и у одного неизбежность, у другого не вера в поражение.
Дальше слова уже не нужны, Каору принял решение, может это троп «плохой жизненный выбор», но ему всё равно.
По итогу оба едут в одном авто. Ни слова, ни взгляда. Каору ведёт машину к своему дому, кусает обветренные губы и косится на обнаглевшего, вальяжно сидящего с сигаретой в руке друга. А друга ли уже? Вопросы вагонетки Каору оставит на завтрак, а пока в сигаретном дыму виднеется чужая улыбка с острыми клыками; сияющие алые глаза смотрят, будто видят насквозь.
По приезду к дому Каору, Адам, когда они уже внутри, прижимает Черри к стене, стоило только последнему закрыть за ними дверь. Чужие сильные руки блуждают по телу, пока Каору прикрывает глаза, выдыхает и обнимает Айноске за шею, позволяя делать с собой всё, что попросят.
Айноске ведёт их в спальню, внимая направляющим словам, берёт в свою ладонь чужую и ведёт хозяина дома за собой.
Розовые волосы разметались по белым простыням, Айноске любуется и не скрывается, не прячась ни за шипами, ни за холодом и гордостью. Очерчивает музыкальными пальцами линии стройного, но сильного тела; осыпает кожу поцелуями, заостряя внимание на губах.
Судорожный вдох застревает в лёгких, Каору, широко распахнув золотые глаза, смотрит в алые, которые будто бы видит в первый раз, отвечает на болезненно-нежные поцелуи, поддаётся рукам-объятиям, снова и снова, до самого утра. Будто бы от спички перешёл к целому костру, чтобы хоть на ночь, но согреться.
— Каору, — перебирая пальцами розовые пряди, Айноске, после энного раза в постели, подставляет ладонь под голову и глотает несвоевременные слова, вместо этого говоря:
— Хочешь на днях встретиться? У меня будет свободный вечер, можем сходить в ресторан, не к Джо.
Черри вздыхает и смотрит в потолок, думая, как вообще к этому пришло? Хотя внутри даже нет ощущения, что что-то случилось не верно, только мозг говорит: на, почувствуй, ведь всё не то, не так.
Но чувства неправильности нет, только знание и что-то тревожно зарождающееся внутри.
— Я напишу тебе, — ответил Черри и посмотрел на Адама, чувствуя как снова голоден до его прикосновений и поцелуев. Он просто человек и может иметь слабости и желание быть хотя бы так, но любимым.
Айноске готов отдать Каору каждую частичку нерастраченного тепла; в каждом поцелуе, касании, занятии любовью — для него это не просто так, но и надежд не питал, радуясь тому, что есть. И этого много, после всего, что между ними было, разве мог он надеятся?
Каору написал через пару дней. Они поужинали в китайском ресторане, Черри взял вино и они проговорили весь вечер.
Айноске рассказывал, как прошла одна из недавних рабочих встреч; как его прошлые отношения обернулись провалом, толком не начавшись; как безуспешно пытался разговорить Тадаши и узнать, если ли у того увлечения и жизнь за пределами работы.
Каору внимательно слушал и взамен говорил о своём. Как он решил завести кошку, с которой не знает как справиться; как безуспешно один из клиентов пытался его соблазнить; как ему не с кем пойти на свадьбу лучшего друга
первой безнадёжной любви.
— Хочешь, пойдём вместе? — улыбаясь, Айноске отпивает вино и на совершенном веселье отдаёт Черри баклажаны из своего салата, воруя взамен мясо, которое, как знал Шиндо, Каору не жаловал.
— Пошли, — рассмеялся Черри. — Наденешь платье для меня? — с хмельной улыбкой спросил и окинул Адама взглядом. Честно говоря, это было бы горячо.
— Только если ты тоже. Мне будет жутко неловко делать это одному, — усмехнулся Адам, уже представляя, как бы это выглядело и как бы на утро выглядели заголовки местных газет. Вероятно Тадаши бы застрелил их обоих.
Каору не представлял, не мог бы, как они с Айноске после всего просто сидят в ресторане и пьют вино, общаясь о чём-то таком. Они будто заново знакомятся, это так странно, они знакомы сто лет и совсем не имели представления друг о друге, хотя Каору ловил себя на мысли, что у них достаточно общего, и не будь они такими придурками, то дружба могла бы быть нормальной. Каору признаёт, через призму жизненного опыта, что тогда, десять лет назад, для Адама он был действительно паршивым другом, они все были молоды и совершали ошибки, не хотели замечать проблем и просто давили в себе эмоции. И вот они там, где есть.
Не друзья, не любовники. Но прямо сейчас Каору хорошо и если верить улыбкам Айноске — ему тоже.
В этот раз уже Айноске вызвал водителя и они снова оказались в одной постели. Каору готов поклясться, что в такие ночи чувствует себя по-настоящему живым, ему больше не больно, не одиноко и он чувствует себя как будто любимым.
Айноске дарит небывалое наслаждение, внимание, ласку. Обнимает, целует, никогда не бывает груб, разве что любит оставлять укусы, но Каору не против.
Постепенно присутствие Адама в жизни стало действительно увеличиваться. Они начали переписываться в перерывах от работы. Всё началось с того, что Адам прислал селфи с тем, что укус Черри на его шее был действительно заметен и ворот рубашки едва ли его прикрывал. А Черри ответил, что после их ночей всё его тело — один сплошной укус. Это вылилось в шуточную перепалку и потом просто перешло во флирт. Они снова договорились о встрече.
В один из дней это стало обыденным ритуалом, и Черри уже не замечал, как не вылезает из телефона.
— С кем ты переписываешься всё время? — с ухмылкой спросил Коджиро и попытался заглянуть в телефон Каору, пока тот его не убрал.
Они сидели в ресторане Джо после закрытия и Черри помогал ему с тем, чтобы правильно организовать некоторые моменты, а ещё Джо действительно плох в том, чтобы грамотно распределять финансы.
— Просто по работе, — отмахнулся Каору и поправил очки, снова проходясь взглядом по смете и прикидывая, что можно исправить.
— Ты улыбался, — настаивал Джо, весело донимая друга, который хмурил светлые брови после его слов. — Такие улыбки не направляют в рабочие чаты
— Просто приятный отзыв. Это был действительно сложный заказ и я справился. Впрочем, как и всегда, — хмыкнул Каору, успешно держа лицо.
— Ага, понял, — ухмыльнулся Джо, но докапываться дальше не стал, может действительно сложный «заказ» и не стоит лезть раньше времени.
Возвращаясь домой от Коджиро, Каору написал Айноске, что он действительно помог ему не словить депрессию, а Айноске сказал, что было бы неплохо встретиться на S в ближайшую субботу.
Поездка на S вместе была действительно занятная, хоть Джо и не смог придти из-за занятости по случаю свадьбы, дату которой они так и не назначали пока что.
Черри катался с Адамом, и они делали это не впервые с тех пор, как Матадор отправил Блоссома в больницу, но в этот раз что-то действительно было по-новому.
— Осторожнее, — воскликнул Адам, ловя едва не упавшего мужчину, плотно прижимая за талию к себе и глядя в глаза.
Каору замер, удивлённо глядя в ответ в глаза Айноске, хоть за маской их и не было толком видно.
Дежавю.
— Спасибо. Я немного задумался, — всё ещё не сводя с его лица широко распахнутых глаз, Каору понимает, что держится ладонью за его плечо.
После гонки, которая по общему признанию была хороша, Адам и Черри целовались в машине первого в укромном месте Безумной Скалы. Они держатся за руки, сидя на заднем сидении авто, пока Тадаши ходил где-то, координируя кэпменов; они целуются и улыбаются друг другу в губы.
— Это было хорошо, — произнёс Адам с улыбкой, сразу же после сминая губы Черри в тягучем поцелуе, тут же скользя языком внутрь горячего рта, встречая такое же рвение в ответ на эти ласки.
— Да, мне тоже понравилось. Что хочешь за выигрыш? — на выдохе, между поцелуями, спрашивает Черри.
— Тебя.
Эта ночь была действительно щедра на приятные вещи, и Каору убедился в этом, когда они снова оказались в его доме. Каору предлагает чай, делая вид, что они не знают, что будет дальше, а Адам обнимает его и долго целует, прежде чем взять на руки и унести в спальню, путь к которой успешно заучен за пару месяцев их близкого общения.
Слой за слоем они снимают друг с друга одежду, и Черри кажется, что это до страшного интимно, он не питает иллюзий, но Адам нависает над ним, покрывая поцелуями каждую клеточку тела, заслуженно получая в ответ стоны от тихих до несдержанных и громких. Каору не отстаёт в этом стремлении сделать друг другу приятно, потому, опрокинув мужчину на спину, устраивается между его ног, сползая всё ниже, пока губами не касается горячей головки члена, которую с упоением лижет, глядя любовнику прямо в глаза.
Адам выглядит так, что Каору не думал останавливаться, понимая, что его стоны и довольный вид — то, что он хочет видеть как можно дольше, потому он не стесняется делать долгий и неторопливый минет, тщательно доводя Айноске до исступления.
Когда Адам возвращает себе контроль, вновь нависая над Черри, они не сводят друг с друга глаз.
— Ты очень красивый, — восхищённо выдыхает Айноске обводя пальцами овал лица Каору. — А твой характер напоминает лису, — он улыбается, касаясь его губ своими и коленом раздвигая стройные бёдра, интимно устраивается между ними.
— Мне кажется, нам стоит отложить разговоры на потом, как думаешь? — улыбнулся, скрывая смущение. Черри раздвинул под ним ноги и обнял за плечи, с ноткой веселья кусая Адама за кончик носа. — Я хочу тебя внутри, прямо сейчас.
Айноске ухмыльнулся и кивнул, после чего, раскатывая латекс по члену, вернулся в исходное положение и плавно вошёл внутрь горячего тела Каору, который вонзил в его лопатки и плечи короткие ногти.
Во время секса они много целуются, держатся за руки и это в целом самое чувственное, что Каору испытывал за долгие годы, на самом деле. Каору действительно не мог оторваться от того, чтобы покрывать поцелуями шею Адама, а тот в свою очередь не упускал момента, чтобы поцеловать мужчину. Это было действительно хорошо, как и каждая их ночь, но сейчас Черри чувствовал себя немного по-другому. Или много.
— Расскажешь об этом? — Каору лежит на постели, едва ли прикрыт одеялом, и касается внутренней стороны запястья Адама, осторожно и нежно касаясь бледных шрамов, едва заметных для кого-то другого. Но Черри знал, что это явно имело значение.
Адам сел на кровати и без слов принялся искать в карманах куртки матадора портсигар. Он не избегал рассказа, на самом деле после пары лет психотерапии это уже не было великим делом. Но с Каору это было действительно сложно.
— А ты уверен, что хочешь залезть мне в душу?
Каору смотрит упрямо и уверенно, а после садится рядом с ним на край кровати и берёт за руку.
— Да, иначе я бы не спросил.
И за этим потянулась действительно длинная ночь. Айноске говорит, почти на одном дыхании, то, что уже озвучивал, потому было немного легче. Говорит о семье, о тётках и отце, о том, как вышло с Тадаши и с самим Черри и Джо. Адам говорит, что не должен был обижаться на то, что они им за пределами скейт-площадки не интересовались, хотя он считал их друзьями. А Каору слушает едва дыша. Он и сам ловил себя на мысли, что был не прав. В то время с Айноске что-то творилось, а Черри не хотел в это вникать и злился на то, что кто-то просто не такой, как раньше, что его друг меняется и это слишком сложно, для его понимания. Черри просто ненавидел то, что Адам не такой, каким был, и в этом был его величайший прокол.
— Мне действительно жаль, что я сделал с тобой то, что сделал, — выдохнул Айноске, беря Каору за руку.
— А я действительно не злюсь. Мы можем начать заново, мы оба больше не дети и научились, хоть немного, но слушать друг друга, — переплетая свои пальцы с чужими, Каору кладёт голову на плечо Айноске.
Всё изменилось действительно сильно. Каору больше не видит в Адаме вереницу неразрешенных проблем юности, он не какой-то злодей или звезда, за которой нужно гнаться. Он просто человек, настоящий и довольно близкий. Сейчас Каору действительно чувствует, будто они ближе, настолько, что нет стены, которая их разделяла всё это время.
А может Каору себе это просто придумал.
— Ты любишь цветы? — после долгой паузы, Адам набрал в лёгкие побольше воздуха и обернулся к Каору.
— Разве что в кулинарии, — усмехнулся мужчина, целуя Айноске в щёку. — Если захочешь меня подкупить, то просто найди чизкейк с лавандой.
С той ночи они стали общаться более близко, как показалось Каору, а Айноске всерьёз увлёкся тем, что делал Каору различные подарки, что Черри находил невероятно милым и, что самое интересное, внимательным. Адам запоминал всё, что нравится его любовнику и грамотно это использовал, когда дарил что-то или устраивал их встречи, которые Каору уже без зазрения совести считал за свидания, потому что для дружеских встреч они слишком много обменивались долгими взглядами, многозначительными улыбками и аккуратными касаниями, стараясь быть незамеченными.
Через несколько недель таких встреч, общения и потери чувства времени, Каору будто бы сменил минор на более живой мотив, что подметил и Коджиро.
— Ты такой довольный в последнее время. Отдых? — не без улыбки интересуется мужчина, садясь напротив Черри. — Или нашёл кого-то? — уже с лукавым прищуром склоняется ближе.
Каору сглатывает от такой близости и смотрит то в чужие глаза, то на мягкие губы, растянутые улыбкой и, с раздражением, отодвигается, сложив руки на груди и переводя взгляд с Коджиро.
— Не неси чушь. Моя единственная любовь — Кара, ну и работа, — усмехнулся Черри, отпивая вино. — Не отходи от сути. На какое число свадьба?
Каору смирился с неизбежным, хотя выбора у него и не было. Либо так, либо он теряет Коджиро из своей жизни насовсем, а так какая-то часть его всё ещё думает: «это не навсегда, я дождусь».
Было ли это нормальным? Каору понятия не имел.
— Как скажешь, принцесса, — усмехнулся Коджиро и достал приглашение, но два.
— Передай Айноске.
— Почему ты сам ему не передашь? — удивлённо выгнув бровь, Каору спросил, но приглашения взял, внимательно разглядывая собственное, заостряя внимание на числе.
Осталось так мало.
— Я хотел встретиться лично, но Адам был занят, когда я нашёл время. Хотя я и сам перенёс несколько встреч, сейчас, думаю понимаешь, подготовка сжирает время.
— Да, я понимаю, — начал Черри, вертя в руках конверт, — но почему я?
Коджиро отвёл взгляд и потёр шею, прежде чем вздохнуть. Каору напрягся, он такие жесты наизусть знал, потому выпил в один глоток бокал вина и нахмурился, внимательно глядя на друга.
— Мы с Юни хотели заглянуть к тебе вечером, на днях, ты как раз только приехал и был с Айноске. Вы зашли в дом взявшись за руки, — нервно улыбаясь, Коджиро продолжает бегать глазами, лишь бы не смотреть на друга. — Я не осуждаю, точнее нет. Ты мой лучший друг и я тебя поддерживаю в выборе, вот. Вы ведь вместе?
Внутри Каору разливался целый океан эмоций, который едва ли держался за хрупкой плотиной, но внешне он оставался холоден, хотя готов был разразиться истерикой, но вместо этого сказал:
— Мы просто трахаемся, — и отставил бокал на стол, поднимаясь с места, и демонстративно глянул на руку с браслетом, задумчиво изучая который час. — Передавай привет Юни. Мне пора, — отсалютовав, Каору накинул пиджак, прихватил приглашения и ушёл из ресторана домой.
Джо думал пойти за другом, он даже опешил с его слов и внезапного ухода, хотя на что Коджиро надеялся? Тема Айноске всегда была острой, а теперь это буквально минное поле. Запустив пальцы в собственные волосы, Коджиро ловил себя на мысли, что вероятно, что-то испортил, но сделай он что-то ещё — будет хуже.
Каору добрался домой и был безмерно благодарен, что за ним не пошли, потому что с каждым пройденным к дому метром он всё больше и больше выходил из себя, и истерика брала обороты.
Коджиро всё равно.
Ни его женщины, ни его влюбленности, ни даже свадьба — ничего из этого не ранило так сильно. Каору почти нечем дышать, его трясёт то ли от холода, то ли от злости, обиды.
Он открывает дверь в свой дом и съезжает спиной по стене, прижимая ладонь ко рту, чтобы не закричать, пока слёзы делят на три части лицо.
Айноске звонит, потом пишет:
«всё ли в силе?»
Каору не отвечает ни в этот момент, ни через время. Приводит себя в порядок, одевается так, будто снова молод, снова беззаботный панк. Криво смеётся в отражение, подводя глаза, он уже немного выпил, а хотелось бы больше.
Такси везёт в андеграундый бар на окраине, там свободно, как на S, и можно быть кем захочется. Каору хочется быть сломанной деталью, уже наконец взорваться и не делать вид, что всё хорошо, ему хочется переболеть.
Утро не было добрым. Болит голова и хочется пить, рядом валяется тело, такое же еле живое, Черри просит этого парня скорее одеться и уйти. Садясь на постели, чувствует, как болят бедра и спина, раскалывается голова и кошка орёт где-то за дверью, и кто-то звонит настойчиво в дверь. Со стоном, Каору поднимается и накидывает на себя одежду, спускаясь вниз и проходя мимо зеркала, отмечает, что выглядит чертовски плохо. Волосы всклочены, глаза красные, под ними синяки, и подтеками размазан черный каял, вся шея в засосах и рубашка помята.
Он всё же открывает дверь и видит за ней Айноске с обеспокоенным выражением лица.
— Чем обязан? — с хрипом спрашивает Черри, щурясь на солнце за его спиной.
Айноске открывает рот, чтобы ответить, но тут же замолкает, с интересом и сомнением оглядывая Каору, который выглядит мягко говоря плохо, но вот засосы на его шее и парень, образовавшийся за его спиной, заставляют нахмуриться.
— Позвонишь? — нагло вклиниваясь, неизвестный парень пытается поцеловать Каору, но он просто отклоняется и указывает рукой на выход.
Когда неизвестный покидает пределы его дома, Черри по-свойски затаскивает Адама, который был в состоянии катарсиса, внутрь и закрывает за ними дверь.
— Вижу, тебе и без меня неплохо было, — не без яда произнёс Айноске.
Он чувствовал себя идиотом. Две отменённые встречи, мчался к Каору через весь город. Какая чушь.
Каору косится на Адама с удивлением и негодованием.
— Ты не ответил.
Айноске достаёт телефон и открывает чат, где множество сообщений от Черри, который просит, нет, уговаривает приехать Адама к нему утром. И вот он приехал.
— Я приехал. Теперь могу уехать, — холодно бросил мужчина, ещё раз глядя на шею недодруга, недолюбовника.
— Что? — ошарашенно спросил Каору и даже поймал его руку в свою, когда Адам уже хотел уйти. — Ты пришёл, чтобы просто уйти?
— Я шёл к тебе, потому что думал, что нужен и что тебе нужна моя помощь. А ты просто был пьян и тебе нужно было переждать грусть с кем-то в постели, — Айноске смотрит холодно и от чего-то осуждающе, что выбивает Каору из колеи.
Ему совершенно не всё равно.
— Ты хоть знаешь, какого мне? Я столько лет его любил, — Каору, неожиданно, вышел из себя и, прижав ладони ко рту, пытался сдержать истерику, но процесс уже был запущен. — Я никого кроме Коджиро не замечал все эти годы, а он даже не заметил меня, — крик перешёл во всхлип, и Черри был поражён. Так много эмоций, а он один.
— Да, знаю. Я был тем, кого ты не замечал. Я столько раз пытался завоевать твоё внимание, пока просто не отчаялся и не обернул это в злобу. И даже так, — раздражённо вдыхая, обернулся к Каору, упрямо глядя в его глаза своими невозможно искренними и разочарованными алыми. — Даже так я остался для тебя пустым местом, но снова влюбился.
— Влюбился? Что всё это значит? — тихо, даже удивлённо глядя на Адама, произнёс Каору.
Он хотел подойти ближе, но тот, с рыком, глядя себе под ноги, впечатал кулак в стену и, вдохнув глубже, посмотрев Черри в глаза.
— Я любил тебя, люблю. С тех пор, как мы только начали вместе кататься, и с тех же пор знал, что ты влюблен в Джо.
Каору с замиранием сердца слушает это и смотрит, открыв рот. Всё его похмелье, стресс, боль и многолетняя борьба отошли на задний план в это мгновение. Он широко распахнул глаза и пытался сложить пазл у себя в голове, пока Адам встаёт перед ним и продолжает:
— Ты никогда не обращал внимание на то как я на тебя смотрю, как готов был спасти от любого падения, как доверял тебе. Но ты не видел ничего, кроме Джо.
— Ты бросил нас, меня! Ты буквально сломал мне кости на треке, растоптал всё, что я хорошего к тебе испытывал. А теперь ты приходишь и говоришь, что любил меня и любишь до сих пор? Ты сумасшедший, — Каору срывается на крик, чувствуя как пульсирует боль в висках и внутричерепной накал уже просто исполинских масштабов, Черри перестаёт что-то понимать вообще.
— Да, как и ты! — отвечает так же, криком, серьёзно глядя в глаза Каору, Адам подходит ближе и берёт его лицо в свои ладони. — Видимо, я тоже дурак. Поверил, что могу взлететь с тобой, но ты — земное тяготение, которое кидает меня вниз. И я делал с тобой тоже самое. Я знаю. Знаю себя, знаю свои проблемы, а ты свои? — мотнув головой, опускает Каору и, вздохнув, берёт себя в руки. Не стоит снова позволять кому-то ронять себя лицом в грязь, с него хватит. Айноске решил, что больше не позволит чьей-то любви делать себе больно.
Он уходит к двери, замирая лишь на секунду, Адам оглянулся и вышел.
Каору остался наедине со своим потрясением, виной и фантомом ушедшего, через пару минут бросаясь к двери, но было поздно, машина уехала. Да и что бы сказал ему? Останься, подожди… а зачем? Делать друг другу больно? Выходит, что Айноске любит Каору, а Каору — Коджиро, который из них троих один нашел счастье и взаимную любовь.
С того дня Каору не виделся с Айноске пару недель и, честно говоря, это было время, в которое он наконец-то начал разбираться в себе. Выходит, что Каору не спасал Адама от любви к Ланге, он ломал его и игнорировал то искреннее тепло, что расцветало между ними.
Каору плохо спал, сознание издевалось над ним, подсовывая кадры с воспоминаниями их разговоров, как Адам рассказывал о человеке, которого любит, а Каору думал, что ужасно завидует Ланге. Как же он был глуп и слеп.
Он искал встреч, но Тадаши заявил, что Господин Шиндо в командировке на материке и вернётся в течении как минимум недели. Плохо, очень плохо.
Курить Черри бросил ещё несколько лет назад и вот снова закурил. Адам забыл полный портсигар в бардачке его машины. Хмыкнув, Каору достал сигарету и, повертев в руках, закурил. До дрожи пробрало с первой затяжки, а в дыму, словно напустили морок, виднелись кадры, как они целовались в этой машине, огибая коробку передач, смеялись после напряжённой гонки в S и сталкивались зубами; обсуждали, как пойдут в следующий раз в костюмах друг друга. Такие походы уже незаметно стали ритуалом, и как Черри умудрился упустить из виду.
Были слепы глаза, а теперь они видят. Все эти витиеватые пути друг к другу. Они не были просто любовниками, Каору был счастлив, и Джо это видел. Айноске был счастлив, и теперь Каору понимает почему. Они влюблены и Айноске, скорее всего, без слов это понимал, вероятно веря в то, что они нечто большее, чем спасение и отвлечение.
Горькая усмешка легла на губы, окурок смят в кулаке и брошен на тротуар, теперь Каору заводит двигатель и скрывается подальше от особняка Шиндо. Бессмысленно что-то заново искать, они просто искалечили друг друга и выдохлись от усталости.
Но что-то не даёт Каору сдаться и просто оставить всё как есть.
Каору писал Адаму, но после, конечно же, перечитывал и стирал. В целом, эти слова ничего не значили, нужна хотя бы одна встреча. Каору хотел его увидеть.
А в итоге, не придумав ничего лучше, просто послал приглашение на свадьбу, которое так и не смог передать лично.
По крайней мере их связь была отрезвляющая, Каору понял, что не любим, но зависим от Коджиро, он выбрал этот путь сам и привык его любить. И зачем? Может тогда, когда в него только влюбился Айноске, Каору ещё серьёзно был увлечён лучшим другом, но сейчас — сейчас это просто привычка страдать. Осознание этого стало открытием, и Каору впервые легче дышать. Он улыбнулся и прикрыл глаза. Каору никогда не был счастлив с кем-то так, как с Адамом, всё, что было «до», не было настоящей любовью, придуманная тульпа, искажение и их общее с Айноске заблуждение. Они были больше похожи, чем казалось.
За несколько дней до свадьбы Каору наконец-то решил выползти из своего уголка и принять предложение Коджиро выпить.
Джо наконец-то видит его по новому, без маски холодного высокомерия, без скрытых эмоций. Он искренне смеётся с бокалом белого игристого в руках и, прерываясь ненадолго, за весь вечер, смотрит пронзительно и с мягкой улыбкой на губах.
— Я счастлив за тебя и Юни. Правда, я так счастлив, — произнося это, Каору наконец-то почувствовал себя свободным и лёгким, из глаз потекли слёзы и все те не вместившиеся в слова чувства. Он извиняется, смеётся и вытирает мокрые щёки, пока Коджиро растерянно смотрит и держит его ладони в своих.
И вот, что интересно, он вспомнил, как когда он грустил из-за Джо, ещё до того, как у них всё закрутилось с Адамом, Каору помнит, как тот приехал, чуть ли не сразу же, делая вид, что на самом деле это не так, как выглядит, и вовсе он не был занят, а приехал, потому что было скучно. В один из таких визитов Айноске чуть не спалил кухню Каору, пытаясь утром приготовить ему завтрак. Это были худшие оладья в жизни Черри, но это был один из самых прекрасных моментов. И как он не замечал?
— Джо, мне кажется я влюблён, — нахмурив брови, произнёс Каору, достаточно чётко, но тихо и медленно, будто боясь.
А Коджиро облегчённо улыбнулся.
— Ну, знаешь, я всё ещё считаю Адама психичным сукиным сыном, но он тебя любит, хотя если он ещё хоть раз тронет тебя — я его в пыль сотру, — вздохнул Коджиро. — Но и ты не из тех, кто даст себя в обиду. В целом, зная твой характер, ты вполне с ним справишься. А вот ему терпения и сил, — усмехнулся Коджиро и сгреб Черри в медвежьи объятия.
А Черри только и оставалось, что молча хлопать глазами и позволять себя сентиментально сжимать до хруста костей, что его волновало меньше, чем ужасное количество вопросов, которое рождалось в голове с каждым мигом всё больше. Но Каору понял — это больше не имеет значения.
Черри не стал говорить, что с Айноске всё сложно, и, возможно, они даже говорить друг с другом при встрече не будут. Возможно теперь у них наступил действительно конец, так толком не дав произойти началу.
Он говорит с Джо до рассвета, и даже не расстраивается, когда в середине ночи к ним подключается Юни, они втроём просто говорят обо всём. О свадьбе, скейтбординге и о том, как кошка Каору кошмарит людей, хотя выглядит, конечно, как безобидный маленький комочек шерсти.
А потом Черри уходит и слышит в догонку от Джо, что на самом деле он всегда знал, что если бы Каору обратил внимание на Айноске, то был бы счастлив намного раньше.
И он всё понимает. Впервые, за столько лет.
Айноске не видел Каору пару недель и, честно говоря, считал себя действительно неправым. Он знал, что обманывает себя, но хотел узнать, нырнуть в него и разочароваться, а потом… влюбился сильнее. Айноске думал, ему казалось, что это взаимно. Каждая их встреча была прекрасна, разговоры, взгляды, полные смысла, касания, от которых по коже шел будто бы ток. Или вся эта химия Айноске только мерещилась?
Каору его действительно слушал и слышал, обнимал во сне и смотрел влюблённо в глаза каждый раз, когда они проводили вместе ночи, они много целовались и держались за руки во время секса. Разве так выглядит дружба?
Айноске устал разбираться в чертогах разума не то что чужих, в своих собственных.
Он завидовал Коджиро, не из-за Каору, как ни странно, а потому что тот обрёл взаимность и спокойно смог сказать об этом вслух, предъявить права и получить ответ. И вот он, счастлив, неважно сейчас или навечно — главное он не теряет время.
А теперь он курит, раскручиваясь в кресле собственного кабинета и задумчиво изучает приглашение на свадьбу. Конечно он придёт, обстоятельства не имеют значения, потому уже завтра он придёт на банкет, как и положено другу жениха.
Церемония, как и предполагалось, прошла как нельзя хорошо. Что Коджиро, что Юни, предпочитали европейский стиль, так что это было хорошо и непринуждённо. Официальная часть закончилась, и дело перешло к банкету, который был устроен на берегу океана, практически под открытым небом. Айноске взглядом замечает Лангу и Рэки, которые что-то оживлённо обсуждают и пытаются втянуть в свои распри Мию, которого больше увлекала подросшая и до ужаса милая младшая сестра Кяна, Коёми, на которую Чинен смотрит, не отрываясь, пряча взгляд за консолью приставки. Айноске хмыкнул и позволил себе усмешку, наблюдая за ними. Даже Тадаши нашёл себе собеседника, вот это да.
Пока многие ушли танцевать и разбрелись пообщаться; к шведскому столу или прогуляться вдоль берега парами, Айноске предпочел компанию Шардоне и заметил, как мог не заметить, что в противоположном от себя конце площадки сидит Каору. Он всё так же до безумия красив и меланхоличен с бокалом вина в руках. Каору смотрит на Адама не сводя глаз.
Адама трудно не заметить, тем более, когда все мысли и сны Каору только о нём и пока что каждая мелочь была как ключ к воспоминаниям. Каору буквально жил по принципу: что сегодня напомнит об Айноске Шиндо. Розы, что угодно с карамелью; или вот тот отдел с кормом для собак напоминает о том, что Айноске хотел завести собаку, а этот сериал они однажды обсуждали, а если упоминание книги Бытия? Что уж говорить о том, что его лицо на плакатах и билбордах по всему городу. Не было ни шанса, Черри медленно сходил с ума. А теперь дыхание замерло внутри, он видит его на расстоянии вытянутой руки, может дальше, но не важно.
Его прекрасные руки, алые глаза и ультрамариновые пряди, уложенные идеально, чтобы открыть прекрасное лицо с приклеенной улыбкой. Но Адам Черри не обманет, даже если подключит все самые честные улыбки до ушей.
— Честно говоря, ты тут никого не обманешь. Твоя скука пропитала пространство вокруг, — Черри принял внезапное решение и сел за столик к Адаму, ставя свой бокал напротив чужого.
— Это не скука, просто усталость, — без огонька отмахнулся мужчина и не сводит взгляда с собеседника.
Каору кивнул, понимающе заглядывая в чужие глаза, и взял бокал с шампанским прямо из его рук, чтобы выпить содержимое разом и вернуть пустым.
— Так, ты один здесь?
— Помимо ещё дюжины гостей — да, — коротко усмехнулся Айноске и поставил локти на стол, умещая лицо на ладони. — Чего ты хочешь, Каору?
— У меня есть вопросы к тебе. Много, на самом деле, — собравшись, Черри держит лицо и не позволяет показывать то, насколько он взволнован, потому что самообладание — его извечная игра, в которую он не любит проигрывать.
— Тогда спрашивай, — спокойно ответил Айноске. Его эта ситуация даже забавляла, то, как они не виделись почти месяц, а теперь общаются так, словно ничего не произошло.
— Ты любил Лангу, разве нет?
— Нет, дорогой Вишня, — склонив голову к плечу, ответил Адам и взял себе и Каору по бокалу вина, поднимаясь к столу, где и стояли напитки, а после вернулся, упрямо глядя в глаза Каору. — Возвращаясь к теме. Я любил тебя, пытался с другими, искал способы забыть, иногда получалось не думать о тебе целые годы. А потом я вернулся и первое, что увидел — необоснованную обиду от тебя и всё ту же сильную любовь к Джо.
Каору принял бокал и смотрел в стол, пока слушал Адама. Конечно, на его месте Каору, скорее всего бы также злился и пытался разбить то, что некогда любил. Черри совсем не оправдывает Адама, но он его понимает, да и никакой обиды уже давно не таит.
— Почему ты никогда не говорил мне?
— А какой смысл? — хмыкнул мужчина, бросая взгляд на Каору. — Я знал, что ты любишь другого, и видел, что это слишком сильно, чтобы я мог вот так взять и надеяться, что смогу тебя получить. Тем более я знал, что учёба нас разлучит, — Адам вертит в своих длинных тонких пальцах бокал за ножку и думает, что на самом деле не жалеет, что не признался, хотя и тайно подсовывал Каору розы, по одной, но разных цветов, его маленькие послания, и одно это уже грело душу. — Помню, как десять лет назад застал тебя с одной из подаренных мной роз в руках. Я хотел позвать тебя прокатиться домой вместе, но увидел, как ты смотрел на этот цветок, пока никого не было, и я подумал: хотел бы я быть этой розой, — мягко усмехнулся Айноске, глядя в содержимое бокала и после на Каору.
К удивлению Адама, тот затаил дыхание и внимательно слушал, глядя на него непередаваемо, но слишком приятно, что точно согревало сердце Айноске. Безразличия не было, совершенно. Его заметили и признали.
— Так это был ты, — выдохнул Каору.
— Послушай, я много в своей жизни делал неправильно, но честно говоря я вспомнил, что жизнь не вечная и если я не хочу снова ждать с два десятка лет, то наверное пора говорить словами, а не идти тропой: «а вдруг оно само», — вздохнул Каору и на мгновение отвёл взгляд, прежде чем снова посмотреть ровно в алые глаза мужчины.
— Пока что я не понимаю, — нахмурился Айноске и сел ровнее.
Каору вздохнул и оглянулся. Стемнело, но глаз, хоть и не направленных на них, было полно. Тогда он поднялся с места и попросил Айноске идти за ним, потому что так надо и может они оба потеряют время, зато хотя бы посмотрят в близи на океан.
— Айноске, — Каору был уверен, что «хромой» в речах, словах и чувствах, но главное сократить речь до смысла и не сдать назад. И вот они вдвоём на берегу океана, у самой воды, вдали от праздника жизни, Черри набирает в лёгкие воздуха побольше, он заготовил речь.
Он забыл все слова, как только обернулся. Твою мать. Он смеётся с абсурдности момента и без стеснения берёт Адама за руку, готовый к любому ответу. Каору решил уже раз и навсегда, что не нуждается больше во взаимности, так что просто говорит:
— Я люблю тебя. И в этом уверен больше, чем в том, зачем просыпаюсь по утрам.
Адам долго молчит, смотрит не моргая на Каору, который будто бы на его глазах прошёл полную смену переключения всех известных человеку эмоций. Он тянет Каору на себя и обнимает за талию, целуя мягко и вдумчиво, чувственно сминая губами чужие, проскальзывая языком в горячий рот и сплетаясь в ласке. Это чувственно и долго, хоть это не первый такой их поцелуй, но впервые Каору по-настоящему придал этому значение и запоминал каждое мгновение, что у них было на двоих; прижимается ближе, крепко обнимает и не позволяет отстраниться, по новой вовлекая в поцелуй и перехватывая инициативу.
— И ты согласен быть моим? Любить только меня, целовать только меня и никогда не лгать? — нехотя отрываясь от чужих губ, Айноске ёжится на холодном ветру и прижимается к чужому лбу своим, глядя своими алыми в чужие золотые.
— А ты согласен с тем, что я сумасшедший хаотик; никогда не разбивать мне больше сердце и переехать ко мне и моей инфернальной кошке? — Каору говорит серьёзно, обнимая за шею и не сводя пытливого взгляда.
Айноске согласно усмехнулся и, ещё раз коснувшись своими губами других, до боли родных, положил одну ладонь на грудь возлюбленного чувствуя за пределами нормального сердечный ритм и сказал:
— Хаос — это лестница. Лестница к твоему сердцу. Я люблю тебя, Каору, и я клянусь, моя любовь больше не принесет тебе боли, — целуя в губы, прижимается и обнимает, укладывая подбородок на худое плечо Каору.
— Это был ответ «да».
Каору крепче сцепил руки за спиной Айноске, и теперь ритм соединился с чужим, вот оно счастье.
Ни Адам, ни Черри не думают о том, как просто у них всё случилось. В конце концов они десять лет шли непростыми путями, а можно было просто поговорить. Пара сильных фраз не изменит того, что путь у них будет нелёгким, скорее всего, но, по крайней мере, они пройдут его вместе.
А где-то за спиной Айноске Коджиро прогуливался с Юни и остановился, ближе не подходя, не нарушая момент. Джо улыбнулся тепло и искренне, выражая поддержку без слов. И Черри улыбнулся ему широко и счастливо. Теперь всё наконец-то на своих местах.
Я, может, и чудовище
Но искренне стараюсь быть хорошим
И верю, знаю, что всё потяну
Я понял соль земли и принимаю в себе тьму
И преломляю свет раз за разом
И если мне приказывают звёзды — я отказываю
