Собранная по осколкам кукла (по сюжету песни "Покойник")

Я смотрела на человека с перерезанным горлом. С ножа в руке капала кровь. Но единственное, что чувствовалось - это брезгливость. Очередная скотина делавшая больно моему сокровищу мертва. Утерев нож о дорогие одежды мертвеца, я повернулась к шкафу. Меня интересовали только деньги и предметы, которые можно продать, вроде украшений. После недолгих поисков, искомое оказалось в моих руках. Спрятав нож, я медленно подошла к окну. Один длинный сильный прыжок и крыша стоящего рядом низкого дома под моими ногами. Короткий поход на рынок закончился покупкой дорогого хлопкового пледа красивого синего цвета. Я провела рукой по пушистой тёплой ткани. Это для моего зайчонка. Недолгий путь до красивого многоэтажного здания. Таких в нашем городе немного. Будущее пока взяло себе лишь несколько домов. Я стучусь в дверь и, достав из кармана ключи, открываю часть замков. Остальные можно открыть только изнутри. Внутри квартиры раздаются нервные тихие шаги. За открытой задвижкой, появляются голубые глаза и боязливо косятся на меня, в узкую щель замка. Мой голос спокойный и хриплый, разрывает напряжённое молчание. - Пароль: «Танец разбитых кукол в игре за смерть», - задвижка захлопывается, а внутри начинают бренчать замки. Дверь открывается и ангелочек отойдя на пару шагов с обожанием смотрит на меня. - Лера, - с нежностью говорит золотое сокровище, и когда я развожу в стороны руки, с безмолвным криком радости бросается мне в объятья. Ей плевать, что у меня под плащом кровь других людей. Ей плевать, что я принесла подарок и продукты. Она просто рада меня видеть. Рада что, её Лера вернулась домой. - Я дома, - спокойно говорю, даже не пытаясь улыбнуться. Просто знаю, что не получится. Цена потери первого сокровища. Зайчонок наконец отпускает меня и помогает раздеться. - Так здорово, что ты жива и здорова, - ангелочек без интереса помогает мне стянуть поклажу со спины и снова подбегает, чтобы снять и повесить на крючок плащ. - Ты смогла найти себе хобби? – этот вопрос звучит из моих уст каждый день и не приносит особых результатов. Анабель сникает и смотрит своим грустным виноватым взглядом. Я и так знаю, что она, вымыв всю квартиру и приготовив еду, снова сидела в кресле с правильной осанкой, не меняла позу, несколько часов. - Немного поиграла на скрипке, но соседи снова начали стучать по батареям, и я испугалась, что они придут, - сокровище виновато опускает голову и слегка горбиться. - Говорила же, зайчонок, не бойся. Полицейские их и слушать не станут, а в квартиру им не попасть при всём желании, - мои руки аккуратно притягивают низкую фигурку к себе, а губы нежно целуют белый, без единого шрама лоб. Это пока максимум, который не вызывает у Анабель плохих воспоминаний. - Тебя сегодня, так долго не было, - робко говорит ангельски тоненький голосок. - Потому что у меня для тебя два подарка, - я улыбаюсь и достаю из кармана серебряный кулон. - Каких? – только теперь, ответно на моё желание подарить, просыпается её интерес. Открываю кулон показав плохо сделанную и маленькую чернобелую фотографию убитого мной мужчины. Сокровище застывает на месте, болезненно бледнеет. - Он тоже был твоим клиентом? – хрупкая фигура делает пугливый шаг назад. - Да, - теперь ангельский голосок звучит испуганно. - Теперь он тебя не тронет. Так как навсегда мёртв, - красивое лицо светлеет и снова мне улыбается. - Сто двадцать восьмой, - уверенно киваю и, ответно обняв, глажу худую спину. - И запомни, я не остановлюсь. Каждый, кто сделал тебе больно – покойник. Рано или поздно, но смерть придёт за ним. А я постараюсь всячески приблизить этот момент, - светлая голова согласно кивает и мои изрезанные шрамами пальцы аккуратно перебирают несколько золотистых прядей. - Ты никогда не обманываешь, - уверенно говорит Анабель, и снова мне улыбается. Широко и искренне. Улыбается за нас двоих. - Хочешь сжечь фотографию в кулоне? – я бы на её месте радостно согласилась, но отрицательное хмыканье говорило о сильном различии в логике наших мыслей. - Можешь вставить туда свою фотографию? – меня пробило странное чувство, так похожее на счастье, но отличающееся от него своей глубиной. - Могу. Ты хочешь носить кулон с моей фотографией? – я не верю своим ушам. - Если ты разрешишь, то очень хочу, - благодарно глажу её по голове. - Тогда давай куплю нормальный золотой кулон с гравировкой. Чтобы там было твоё и моё имя и… - запнувшись вижу, как стекленеют голубые глаза. - Если ты так хочешь, - она снова превращается в ту куклу, что мне пришлось, целый год учить хотеть. - Прости. Я не это имела в виду. Главное это ты. Скажи, как должен выглядеть кулон на твоей шее? - лёд медленно тает и сокровище, запинаясь и заикаясь шепчет. - Если м-м-можно, я бы х-хотела, с-с-самый простой по дизайну, с-серебряный кулон с твоим п-полным именем и рисунком з-з-зайки, - ангелочек наконец решается, поднять свои прекрасные небесные глаза и смотрит на меня испугался. В такие моменты, очень скучаю по своей улыбке. Я нежно, но настойчиво притягиваю её к себе за дрожащие плечи и снова глажу по спине. - Зайчонок мой, пожалуйста не бойся. Я сделаю для тебя, что угодно. Скоро на твоей шее будет висеть серебряный кулон с моей фотографией. Проси, что хочешь, ангел мой, только пожалуйста не бойся меня. Я тебя никогда не ударю, никогда не сделаю тебе больно и защищу от всех, кто может угрожать, - маленькие плечи перестают дрожать и доверчиво прижимаются ко мне. - Прости, Лера. Я правда очень-очень тебя люблю и очень доверяю, но каждый раз когда прошу что-то вспоминается, как мен… - по белым как первый снег щекам потекли слёзы. Я достаю платок и встав на колено аккуратно вожу кусочком хлопка по нежному лицу. - Понимаю, милая. Я всё понимаю. Не извиняйся. Можешь плакать и истерить, только прошу, не держи эту грусть в себе, - светлая голова отзывчиво кивает и тоненький голос сбивчиво рассказывает историю двух истязаний. Тот мужчина, на фотографии и раньше не вызывал у меня никакой жалости, но сейчас захотелось убить его более мучительным способом чем тот что я использовала. И всё-таки пройдут месяцы, прежде чем Анабель забудет о боли, которую ей приносила чужая страсть. И я буду ждать. Столько сколько потребуется. Ведь скоро моему сокровищу будет семнадцать. Надо придумать хороший подарок. А пока глажу её по спине и протягиваю очередной носовой платок. - Всё будет хорошо, зайчонок. Отныне и навсегда тебя никто не тронет. Ты только мой ангелочек, которого я никогда и никому не дам в обиду, - она смотрит на меня своими блестящими большими глазами и с наивной присущей детям интонацией всхлипывает. - Ты никогда мне не врёшь, - я уверенно киваю. - И никогда не буду врать. А теперь посмотри, что я принесла. Я же говорила про два подарка, - свободной рукой вытаскиваю из поклажи пушистый плед. - Лера, ты самая лучшая на свете, - Анабель отстраняется и неловко целует меня в лоб. - Да, - аккуратно укрываю её пледом и взяв на руки несу к широкому - за что я и люблю эту квартиру - подоконнику. Сокровище знает, как я его обожаю, а потому давно превратило белый камень в подобие дивана, с матрасом, покрывалом и несколькими подушками. Аккуратно усаживаю свою ношу, но чувствую, что тонкие руки на шее не разжимаются. - Иди ко мне. Я мёрзну, - речь идёт не о температуре, но взгляд всё равно пугливо перемещается на дорогой деревянный термометр. Тридцать два градуса, а значит мой зайчонок просто очень соскучился. Киваю и скинув с себя жилет оттягиваю ворот коричневого свитера. По комнате расходится звонкий ангельски чистый смех. Анабель знает, что я опять задумала милую, недавно вычитанную в книжке глупость. Ныряю, под огромный сшитый под заказ, свитер и обняв своё сокровище, падаю на подоконник. Она лёгкая и лёжа сверху почти не чувствуется. Только спокойное биение спрятанного за всё ещё ощутимо выпирающими рёбрами сердце мерно бьётся. Теперь мой ангел почти нормального веса и не дрожит от каждого прикосновения. Ей со мной спокойно. Она доверчиво прижимается и улыбаясь перебирает тонкими пальцами мои неухоженные патлы. Эти тонкие руки, так волшебно управляются со скрипкой и сколько бы соседи не стучали по батареям, зайчонок будет играть. Это пока единственное, что действительно приносит Анабель удовольствие. Ангелочек так по-детски мотавший ногами, вдруг нахмурился и аккуратно коснулся моей шеи. - Лера, ты ранена. Надо продезинфицировать, - хрупкая фигурка, дёргается в сторону, но я сильнее смыкаю руки на груди. - Не надо. Прошу тебя, давай просто вот так полежим. Мелкие царапины, не стоят такого замечательного момента, - она успокаивается и послушно расслабляется у меня на груди. Такая холодная, но при этом так согревающая осколки моей души. Действительно самое дорогое на свете сокровище. Я поворачиваю голову и смотрю на исполосованное тонкими белыми линиями запястье. Эти неровные длинные шрамы, сотни имён, тех кто отдал свою человечность, за удовлетворение похоти. И в ушах снова звучит собственная клятва, убить каждого, кто посмел коснуться этого златовласого ангелочка. Моя и только моя. Никто больше не посмеет тронуть Анабель. Вспомнилась одна из ночей. Не знаю почему, но во всём доме отключили свет. И всю ночь зайчонок плакал и, сжимая в своих маленьких ручках простыню, рассказывал о мразях, которым его продавали. А я сидела и гладила светлый затылок, молча слушая истории, и повторяя про себя клятву. В нашем доме всегда горит свет. Не хочу заставлять эту красивую и разбитую на кусочки фарфоровую куклу, бороться с фобиями. Знаю, что такое страх и отчаянье. Но в отличии, от этого сокровища, меня никто не соберёт в пусть и склеенную, но куклу. Я так и останусь лежать на асфальте, выброшенная и надоевшая собственной хозяйке. Бесполезный мусор. Аккуратно провожу рукой по шелковистым, сплетённым в хвостик волосам. - Ты самое лучшее, что со мной могло произойти. Мы были созданы друг для друга и если бы, ты тогда не сбежала, никогда бы не встретились. Две бракованные куклы, - хрупкая фигура нежно и ласково улыбается, прижимается лбом к моему лбу. - Бракованный дуэт, - она всегда знает, что сказать. - Да. Идём пить чай? - очень хочу, но всё равно не могу улыбнуться. - Да! Анабель садится мне на ноги и я присев, вылезаю из её свитера. Коричневая хлопковая подделка под шерсть и такой же, но синий плед. Ещё немного и портной догадается, что кто-то в моём доме очень любит животных. Аккуратно спрыгнув с подоконника, я сильнее кутаю хрупкую фигуру в плед и беру на руки. На кухне всё равно придётся отпустить, но сейчас очень не хочется отрывать ангелочка от сердца. Моя маленькая зайка. Так и не доросшая до полутра метров. Я опускаю её в кресло, с которым она провела половину дня и внимательно смотрю, как ловкие ручки заваривают чай. Раньше у нас были стулья на кухне. Но сокровище, каждый раз, выбирало для ожидания, самую неудобную мебель и я решила, что проще заменить все табуретки и стулья, на кресла, чем переучивать. И вот сейчас сидя с ней рядом, всё равно нахожу повод для грусти. На столе чай. А хотелось бы видеть Анабель, живую и интересующуюся мной не только, в родительском смысле. Но это всё потом. Я буду ждать, пока ангелочек, не почувствует, что готова. Пока от моих слов, не перестанут стекленеть небесные глаза. - Если снова выключат свет, ты меня не прогонишь? – вдруг прерывает тишину тоненький голосок. - Нет. Если так боишься темноты, то я могу купить ленточку. На ночь будем завязывать один конец на твоей руке, а другой на моей. Если станет страшно, потянешь за ленточку и всегда сможешь меня найти, - её глаза блестят надеждой. - Правда можно? - Какого цвета брать ленточку? – зайчонок краснеет и снова начинает заикаться. - Р-р-розов-вую. - Значит уже завтра, будет розовая ленточка. - А сегодня? - А сегодня можем лечь спать в свитере. - Давай! А теперь моя настоящая жизнь. По сути убийства и работа, это лишь необходимость. А вот мелодия скрипки, скромный ужин, чаепития и объятья. Ежедневное чтение стихов и выбор нового пароля на вход. Это моя жизнь, ради которой кучка осколков, продолжает держать форму бракованного человека. Милая-милая моя Анабель! Если бы знала... Как она словно кукла садиться без меня и ждёт, не желая ничего, так и я больше ничего в жизни не хочу, кроме неё. Быть её одеялом. Чтобы засыпая в моих объятьях она не дрожала от холода. Сжечь то, что осталось от моей души, лишь бы её, разбитое монстрами, в человеческой оболочке, сердце, смогло наконец согреться. Быть её ангелом хранителем и бесконечно молиться. Только бы она снова не заболела, только бы улыбалась мне по утрам. Стать голосом в её голове, наконец доказавшим, что соседи никогда не придут сюда, и всё что могут, так это стучать по бедным батареям. Не важно день на улице или ночь, у нас будет гореть свет, чтобы моё сокровище, продолжало улыбаться. Жизнь дала мне второй шанс на счастье и я его никому и никогда не отдам. - Тебе хорошо со мной, в этой многоэтажке? – она удивлённо смотрит на меня и улыбнувшись говорит. - Только здесь, только с тобой, навсегда. - Навсегда, - голубые глаза удивлённо распахиваются и я понимаю, что улыбаюсь.