Пучина

Мелко дрожа, будто от холода, она молча изучает узоры на стене, не реагируя абсолютно ни на что. Но я знаю точно, что вечерняя прохлада осенней ночи не может проникнуть сквозь плотно закрытые оконницы, значит, трясет её явно не поэтому. Она совсем не такая, какой я ее знал. Или может, я просто не знал настоящую ее? Она всегда была обязана всем угождать, не показывая себя. Улыбаться матушке, кланяться папе, слушаться их, быть вежливой со мной… Со мной. КРЕПОСТНАЯ… Её клеймо. Искра в ее изумрудных глазах не вспыхивает больше никогда. Я не слышал её звонкого смеха уже очень давно. Я не помню, когда она улыбалась в последний раз. Да и кому ей улыбаться? Не мне же. Меня она ненавидит. Молча презирает, унижая взглядом, ожидает, когда я уйду. И я ухожу, невзирая на то, как сильно хочу остаться. Обнять её, уткнуться в ее золотистые взъерошенные локоны и забыться. Стереть весь мир вокруг. Лишь она… Я искренне верил, что она вернётся. И она вернулась. Не сама. Не по своей воле. По НЕволе. И вот уже несколько недель она медленно теряет себя. И я. Я тоже теряю её. Хотя я сделал это уже давно. Когда пересёк порог той комнаты в первую ночь после войны с тем дурацким предложением. ПРЕДЛОЖЕНИЕМ?! Требованием… Лидия сломала её. Внешне она та же, милая, симпатичная, курчавый носик, пухлые губы, худые плечи. СЛИШКОМ худые плечи. Она перестала есть. Почти совсем. Под глазами круги. На щеках нет того нежного румянца. Глупо говорить, что она потеряла свою красоту. Ведь я знаю, что это не так. Она, как и раньше желанна до безпредела. Ей даже идёт такая аристократическая бледность. Внешне она само совершенство, но где внутренний огонек? Я поклялся себе в ту роковую ночь, когда Павлина выставила меня за дверь ЕЁ комнаты, как дворового щенка, что ОНА будет моей. И что? Сейчас она моя. МОЯ… Как же мне нравиться чувствовать вкус этого слова на языке. МОЯ… Но не так. Она моя только по бумажкам. Я хочу войти в ее мир, стать для неё важным, по настоящему важным человеком, любимым человеком… Черт возьми, я даже готов впустить ее в свою черную душонку, открыться, но если бы хоть один шаг вперёд с ее стороны… Шефер умерла. Сгорела на костре, как жалкая ведьма Средних веков. Тогда, почему ОНА не может нормально жить дальше? Почему в мыслях так сложно назвать ее по имени? Сразу возникает ее лицо, к которому так хочется прикоснутся. Потрогать волосы, провести пальцем по губам, погладить щёчку, чмокнуть носик. Я никогда не называю ее по имени, когда думаю о ней. Только вслух… Хотя, ей все равно… Она пустая, как кукла. Да, я сразу после гибели купчихи забрал ее домой. Купил то поместье, чтобы стать ЕЁ хозяином. Но толку иметь во власти одну оболочку. Я не умею вести себя нежно, как ее любимый слюнтяй Косач. Я резкий и грубый, но это не значит, что мне никто не дорог. Натали же видела во мне что-то хорошее. Или хотела видеть, а Катя не хочет. Катя… Ее имя пахло лимонными меренгами, которые она так часто готовила для матушки. Ее имя было абсолютным совершенством, как и она сама. Ее не веселит абсолютно ничего. Новый мольберт, свежие книги, ее любимый яблочный штрудель. Совершенно ничего. Что такого сделала проклятая Лидия, что забрало всю ранее красочную палитру эмоций столь юной особы? Я не выдерживаю такого напряжения. Сегодня утром я предупредил ее о том, что вечером возьму с собой на бал. На секунду показалось, что в холодных глазах мелькнула тень благодарности? Привязанности? Нет, это всего лишь тень свечи. Утро выдалось хмурое. У ее ног стоял с десяток шикарнейший нарядов, даже матушкины украшения были вытащены из сейфа, только бы она улыбнулась. Но она молчала, даже ни один мускул ее мордашки не дёрнулся. Она даже не стала рассматривать всё добро, которое он купил. За почти последние деньги. Но для неё не было жалко денег. Ничего не было жалко. Она попросила выбрать самому платье для неё. Меня окатило жаром и я даже ухмыльнулся тому, что она отдает выбор мне. Пока не понял, почему так… Ей было просто все равно. Абсолютно не важно, что она наденет. Ее равнодушие злило все больше и я не смог сдержаться, поставив девушку перед фактом, что сегодня она станет моей. Во всех смыслах. Сегодня я хочу получить благодарность за все, что я для неё делаю. Я не могу больше ждать, хоть видит Бог, я терпел, но она просто выводит меня. Ее ресницы дрогнули, послышался глубокий вздох. Еле заметно дёрнув плечами, она молча взяла платье, которое я выбрал и ушла за ширму переодеваться. Почему все так? Почему люди не всегда влюбляются взаимно? Ещё год назад я совершенно не задумывался о таких философских вещах, считая их объектами девичьих обсуждений. Я никогда никого не любил. Матушка только. Но это другое. Несчастна она, которая до сих пор любит Косача. Наверное. Несчастен я, который любит ее. Несчастлива Натали, которая любит меня. Что за порочный круг?! Я понимаю, что сам приложил руку к тому, чтобы отдалить её от себя, едва ли приблизившись. Если бы можно было вернуть время… Я ненавижу себя за то, что сам же рушу все. Я ненавижу ее за то, что она видит во мне только плохое. Я ненавижу весь мир за то, что она не со мной. И всё-таки, она такая восхитительная. Беру шкатулку и извлекаю оттуда дражайшее ожерелье с изумрудами, матушкино любимое. Катя стоит и смотрит в одну точку, верно задумавшись. Совершенно не удивляюсь, ведь так всегда. Подхожу ближе и хочу надеть украшение на ее тоненькую шейку, но она дёргается и пытается закрыть голову руками. Она настолько меня боится? Или это отголоски прошлого? Эта мысль не даёт мне покоя и, поставив ожерелье на столик, молча выхожу. Конечно же иду в кабинет, дабы заглушить переполняющие меня эмоции, беру трубку и вдыхаю расслабляющие пары опия. Эта девушка станет моим концом. Бал уже позади. Отгремела громкая музыка и пропала пестрость различных платьев. Наконец-то. Я не очень люблю такие мероприятия. Эти фальшивые улыбки и желание казаться, а не быть. Но бал ведь был не для меня, а для неё. Как было бы здорово, если бы я мог сказать НАС. Но я не могу. Могу. Но это будет неправдой. Дрожащими руками она пытается расстегнуть пуговки на платье. Не получается. Мой пульс учащается. Кровь закипает, приливая в голову. До чего же прекрасная картина. Она так живописно раздевается. Пытается раздеться. Она помнит мои утренние слова. Она послушная девочка. Но нет. Ей просто все равно. Я заметил это не так давно. Она стала запуганной и очень тихой. Говорила только, когда напрямую обращались к ней и то ограничивалась малым количеством слов. Она начала бояться крыс и дёргаться каждый раз, когда видит жар. Не важно, в кузне или просто щипцы для волос. Она вся сжималась, когда повышали голос, когда в коридоре раздавались громкие шаги и опасалась резких движений. Только тогда ее глаза оживали. В них плескался немой ужас. Пуговки не поддаются так легко. Поэтому она просто с силой дёргает воротник, осыпая мелкие детали вниз. Она здесь. В моей спальне. Раздевается. Для меня. Как Господь мог создать кого-то настолько прекрасного? Мягкий ковер получает лёгкие вмятинки от ее босых ног. Только что скромно сидев на кончике кровати, она уже стоит у стены. Почти у самого окна, тоскливо поглядывая в темноту. В полутьме нескольких свечей ее облик кажется сошедшим с иконы. Мягкий свет обволакивает тонкие черты, немного скрывая тень грусти, закрывшую ее лицо. Она дёргает ткань, намертво вцепившись в нее пальцами. Она не кричит. Не вырывается. Не бежит. Вдоволь насладившись картиной, подхожу ближе, одной рукой медленно расстегивая оставшиеся пуговицы. Она все также смотрит в стену, притихнув от моих прикосновений. Беру ее за руку, почти, как тогда гостях у Натали с той злополучной чашкой, и разворачиваю к себе лицом. Смотрит в пол. Но рука уже потянулась вверх, спуская рукав платья, оголяя плечо. Ее смуглая кожа так захватывающе контрастирует с зелёным платьем. Всё-таки, у меня хороший вкус, хороший наряд выбрал ей. Не двигается. Кладу ладонь на ее левую щеку, пытаясь обратить ее взор на себя. Лучше бы я этого не делал… Чистые большие глаза наполнены слезами. Они текут вниз крупными каплями, омывая каждую веснушку, стекают по подбородку на шею, где губами их ловлю я. Тыльной стороной ладони вытираю ее слёзы, осознавая всю свою ничтожность. Спускаюсь на ее плечи, гладя нежную кожу рукой, плавно переходу ниже по спине, чувствуя ее дикие мурашки. Невесомо веду пальцами по лопатках, ощущая… что?! Выпрямляюсь, в недоумении вглядываясь в ее эмоции. Подняв взор наверх, она робко смотрит мне прямо в глаза, задрав голову, ведь я выше больше, чем на голову. Почему я настолько таю в ее присутствии? Хоть моя рубашка и расстёгнута уже ниже груди, чувствую настолько огромный жар, будто провалился прямиком в ад. Обхожу ее маленький силуэт в приспущенной одежде и замираю. Её спина. Нежная молочная кожа исполосана шрамами. Длинные и короткие, разной глубины, они существовали, как напоминание о доброй судьбе крепачки. Невесомо кассаюсь, она еле слышно выдыхает и чуть подаётся вперёд. Больно… Теряю дар речи, лишь тихо хватая воздух, задаю немой вопрос. Она понимает без слов, сутужно кивает. Наконец осознаю, почему последнее время она предпочитала наряды с минимальной степенью открытости. Все из-за шрамов. Почему не сказала мне? Мне хочется закрыть лицо руками и заплакать. Рассказать маме и спросить совета. Но я не могу показать свою слабость. Не сейчас. Не перед ней. Одной рукой подвинув рукава ее одеяния обратно вверх, достаю из прикроватной тумбы виски, плескаю в стакан, предвкушая терпкий обжигающий вкус. «Не пей…те. — в ее голосе неудачно слышится желание подавить комок в горле, но она добавляет: П-п-пожалуйста.» Слова звучат настолько тихо, будто она говорит самими губами. Но я слышу ее и стакан снова оказывается на столе. У нее появилось столько травм. Физических и душевных. Она не знает, что будет дальше. Но не хочет, чтобы я пил. Она не представляет, чего ожидать от пьяного меня. Я своими руками надел её платье назад. Я не знаю. Желание не пропало отнюдь. Она все так же блистает для меня красотой, так и не сдвинувшись с места. Я так хочу ее поцеловать. Я. Так. Хочу. ЕЁ. Руки дрожат. И мои, и её. Я плакал раньше, только, когда умерла мама. Всего один раз. Но сейчас меня так раздирает изнутри. Я чувствую её боль. Вечные напоминания о доброте барыни. Со стороны окна слышится всхлип. Она стоит молча и прямо смотрит в мою спину. Поворачиваю голову и переплетаю наши взгляды. Решаюсь нарушить тишину, вспоминаю, что завтра полгода, как не стало Косача. Если бы не он, возможно все бы получилось. У нас. Но она выбрала его. А он оставил её одну. " Я помню.» — она отводит взгляд и подходит к окну, пытаясь разглядеть что-то в ночной темноте. «Хочешь поехать на его могилу? — я совершенно не верю в то, что говорю. Я не хочу этого говорить. Я не хочу упоминать это имя. Я не хочу, чтобы она его упоминала. Я не хочу, чтобы она его помнила. Я не хочу, даже, чтобы она его знала. Зачем матушка отправила ее тогда репетировать к Натали? В немом удивлении она поворачивается и опираясь на стену, кивает, слабо подняв уголочки губ. «Завтра отвезу тебя.- шепчу в ответ и совершенно неосознанно добавляю: Ты до сих пор любишь его?» Я не думал, что эта фраза сможет так просто вырваться с моего сознания. Я часто думал об этом. За время, что она здесь, она ни разу не упомянула о нем. Меня мучил этот вопрос. Но я не ожидал, что мой язык решится когда-нибудь его задать. Она ответила не сразу, да я уже и перестали ждать. Помолчав пару минут, она пожала плечами, шепнув тихое «не знаю». Неловкое молчание заполнило всю комнату, не позволяя вдохнуть свежего воздуха, которого требовали мои лёгкие. Поднимаюсь и, ступая мягким ковром, направляюсь к окну. Она стоит все там же, не двигаясь и кажется, даже не моргая. Моё плечо находится в пяти сантиметрах от неё. Желание коснуться сводит с ума. Глотаю ком в горле и распахиваю окно. Свежесть осенней ночи бьёт в лицо, даря благодатное облегчение. Чуть повернув голову, вижу в отражении стекла ее маленький силуэт. Смотрит в пол, верно опять задумалась. Почему всегда так? Она, будто неживая. Столь маленький источник прохлады уже не кажется мне достаточным. Выхожу на балкон, пытаясь не думать. Чуть поколебавшись, она следует за мной. Слышу каждый шаг ее босых ножек по паркету. Замирает где-то позади меня. Воздух наполнен звуками и ароматами. Внизу слышен задорный смех дворовых девок, ещё не поснувших после тяжёлого дня, воет собака, сочиняет свою мелодию какая-то птичка. Звёзды сегодня особо ярко сияют… Как я люблю Червинку. Но без НЕЁ, даже родной дом уже не кажется таким дорогим. Она стоит совсем недалеко. Чувствую это кожей. Но даже находясь так близко, она все равно невыносимо далёкая. Она никогда не станет моей. Как бы не хотел это отрицать, я все чаще признаюсь себе. Я могу овладеть ею, но целиком ее не получу. Она просто станет ещё больше меня ненавидеть. Можно ли ещё больше? Прикрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание, что всегда учащается, когда она рядом. «Наверное…нет. Больше…не люблю…» — она выдает это так решительно и неожиданно, что её тихий, уже привычный для меня тон кажется громом среди ясного дня. Ошеломленно оборачиваюсь, упираясь спиной на оградку балкона. Она в двух шагах от меня. Платье опять сползло с плеча. Смотрит снизу, трогая за душу. Мириады созвездий, только что мерцавших в небе, отражаясь в её взгляде, кажутся ещё волшебней. Все, что находится возле нее начинает сиять новыми красками. Или это только для меня так? Осенняя ночь не такая уж и тёплая. Вижу, как покраснел её носик, а голое плечо покрылось мурашками. Одним шагом преодолеваю расстояние между нами. Чувствую её теплое дыхание в районе моей груди. Рубашку я же так и не застегнул. Одной рукой касаюсь ее щеки, невесомо поглаживая большим пальцем, второй по одной вытягиваю шпильки с её модных кудрей. Щека холодная. Сосредотачиваюсь на чертовых заколках, чувствую, как по ее лицу прокотилась слезинка. Одна-единственная. Сердце сжимается. ОНА НИКОГДА МЕНЯ НЕ ПОЛЮБИТ. Поддаюсь неизвестному инстинкту и обнимаю её. Нежно и бережно. Насколько умею. Пытаясь вложить в единственное движение всё то, что так хочу ей сказать. Но не скажу. Она не ответит мне взаимностью. Блаженно закрываю глаза, полагаясь только на чувства. Зарываюсь в её шикарные волосы, как и мечтал. Запах хризантемы и корицы кружит голову. Чувствую, как она напряжена. Постепенно расслабляется. Прижимаю её крепче, ощущая, как ее голова ложится на мою грудь. Она просто стоит. Не обнимая меня в ответ. Но готов поклясться, что в этот момент я могу просто захлебнуться от переполняющего меня счастья. Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, что будет завтра. Но сейчас я наслаждаюсь моментом, который возможно никогда больше не повторится. Именно сейчас я уверен, как никогда. Это любовь…