Искры и капли

Руки у Дилюка мозолистые, большие и крепкие — такими удобно держать и тяжелый меч, и теплое податливое тело, что, раскинувшись, лежит под ним на широкой кровати. Тарталья рассматривает его пальцы, что удивительно ловко смешивают очередной напиток, следит за его то плавными, то резкими и вспыльчивыми движениями и думает о том, что при столкновении огонь и вода, на самом-то деле, дают прекрасную элементальную реакцию. Что огонь, яркой вспышкой поглощающий всё вокруг, в своей ярости стоит наравне с вышедшей из-под контроля водной стихией. Что буря, сметающая каждое существо на своем пути, не сдается до самого конца — так и Тарталья не сдастся в своем стремлении подчинить этот непокорный огонь, отблески которого сейчас танцуют в глазах Дилюка. Дилюк смотрит на него раздраженно, в каждом его жесте — недоверие и подозрительность. Они оба чувствуют друг в друге подвох, сталкиваются взглядами, горячими пальцами, злыми словами, что бьют не хуже любого клинка. Они напряжены и расслаблены одновременно — никто не посмеет нанести первый удар, превратить огненный танец в жалкую дворовую склоку. Тарталья смеется, с довольной улыбкой тянет руку к губам Дилюка, сжимает его пылающее лицо в своих ладонях и, перегнувшись через барную стойку, крадет лучший в своей жизни поцелуй. Искры тают на их губах, и случайный порыв ветра, проникший сквозь распахнутое окно, уносит прочь крохотное облачко пара. — Спасибо. — Тарталья не говорит, за что именно он благодарен, и Дилюк уже привычно хмурит брови в ответ на эти дешевые глупые шутки. — Уходи прочь. — В словах Дилюка слышится не приказ и не просьба — лишь желание побыть наконец одному. — Впрочем, я знаю, ты всё равно вернешься. Тарталья салютует ему на прощание, будто назло взмахом руки разбрасывая повсюду горячие крупные капли, и тут же бросается из таверны прочь. Стирая с лица влагу, Дилюк чувствует на коже странный жар.