"Мёртвая верность"

Чжучжи Лан не представлял, что ему делать. Ещё когда Тяньлан-цзюня только заточили, всем тут же стало понятно: судьба не приказала долго жить. Его тело неумолимо гноилось, запечатанная сила точила изнутри, и ничего не помогало. Смерть, увы, — неотвратимый процесс. Он пытался приучить себя к мысли, что всё это невечно. Что однажды случится так, и ему не к кому будет возвращаться. Бросят снова, оставят валяться кучей мусора на грязной стылой земле. Рано или поздно, будет один — осознавая это, старался подготовиться заранее. А Цзюньшан… Эти попытки только одобрял. Сам понимал ситуацию. Не получилось. Терять оказалось так неожиданно, сколько себя не убеждай. К этому готовым быть невозможно. Найдя останки почившей возлюбленной, он и сам испустил дух, как того и хотел. Вместе с ней отправился на тот свет, поглаживая пальцами пожелтевшие от времени кости и потускневшие лохмотья когда-то нарядного платья. Больше ничего не осталось. Прошло около двух десятков лет, в конце концов. — Долго же ты одна была, Сиянь… Скучала? — он тут же фыркнул и ответил сам себе. — Нет, конечно же, нет. Я оставил тебя, и не могу назвать своей. Прости меня, если сможешь. За боль, за недоверие, за то, что я, дурак, хуже, чем ты меня называла… Не такой сильный, как прежде, сломленный чужим предательством, исцелённый его отрицанием. Никто и никогда не видел его грусти, очевидного раскаяния, слёз. Ровно до этого момента. Сам на себя не похожий, уже не гордый правитель царства Демонов. Уход его был совсем не достойным. Без кучи слуг под боком, без наследника, сокровищ. Вместо них — только жухлая трава под запрятанным тучами небом и сбивчивый шёпот извинений. Верный племянник держал его за руку, оставаясь рядом до последнего. Отсчитывал постепенно затихающий пульс и не мог смириться. Он был один, Ло Бинхэ не смог пойти с ними на поиски, вернее, не захотел. «Мы чужие друг другу, не вы меня воспитывали» — так заявил. От блеклых подавленных горем осуждения и гнева спасло только понимание. Действительно ведь. Они никто. Да и хотел бы дядя его видеть? Воплощение всех своих несбывшихся чаяний и надежд. А Чжучжи тоже желал уйти. Вонзить клинок в горло, вырвать сердце — правда, физическая боль мимолетна, можно и перетерпеть! Какой во всем этом смысл?! Заручиться поддержкой змеи многим тяжело, но получив… Он плакал тоже. — Попутешествуешь без меня, хорошо? — вдруг обратился к нему Тяньлан-цзюнь. — Потом расскажешь, что видел. Особенно выступления, театры! И книги. Всё перечитай, чтобы не было так скучно. Пару найди себе наконец, должны же мы сломать стереотип, что все демоны несчастны? Ещё… Список, казалось, был бесконечным, и хорошо, если бы так. Значит, ещё говорит, дышит. Это было странно: в основном они любили вместе молчать. А теперь оказалось так важно сказать хотя бы несколько простых слов. Внимательно вслушиваясь в слова, запоминая тембр голоса, тлеющую улыбку. Такую, словно исполнилось самое заветное желание. «Просто живи, пожалуйста. И будь счастлив, насколько это только возможно!» — словно забытое, не сказанное вслух. Чжучжи Лан не пойдет против его последней воли. — Господин… Дядя. Эй! Было чувство, что он тонет. Не в вязком болоте, куда его занесло однажды в юности, и не от неумения плыть. Просто вокруг одно сплошное ничего, туман. В какую сторону двигаться, чтобы не напороться на скалы? Ориентиров не имеется. И как дальше справляться, никто не подскажет. Тело Тяньлан-цзюня медленно, но верно холодело. Он ушёл в лучшую жизнь, всё так же приподнимая уголки своих губ. Демон похоронил их вместе. Как пару, в одной могиле. «Этот ничтожный просто хотел всегда быть рядом». Ему сказали быть счастливым, но теперь уже никак. И никто на этот раз не поможет. Демонам нет дела до других, людям — тем более. Ведь что он может, чего достоин? Только сутки за сутками влачить свое жалкое существование. Он честно продолжал их путь. Заходил во все театры и библиотеки, скупал книги. Не позволял себе лишний раз хандрить. Обещал — значит, нужно держать слово, так? Но дыра в сердце никак не зарастала. «Пожалуйста, я не могу вот так!» Время текло, дни превращались в недели, недели — в месяцы. Прогремела и утихла молва о свадьбе Императора Ло и девы Нин. Появлялись и пропадали слухи о слуге Мобэй-цзюня. Об отречении мастера Шэня и передаче титула Горного Лорда господину Мин. «Захотелось свободы» — так объяснялось его решение публике. — «Надоело играть одну и ту же роль несколько лет подряд». Эти его слова были не понятны, ровно как и многие другие. Кто-то даже шептался, а не связано ли это с «Сожалениями»? Чжучжи Лан отреагировал почти что никак. С ним оставалось лишь горькое сожаление и ласковое шипение его подруг-змей. Внутри было пусто. Почти. Они встретились снова в дороге. Уже никуда не торопясь, без всех недоумений и конфликтов — те сами себя исчерпали. Стоя напротив, они увидели лишь друг друга. И, может, совсем немного самих себя в отражении таких же усталых глаз. Что-то внутри слабо вспыхнуло, но так и не потухло. Почти не сговариваясь, дальнейший путь они продолжили вместе. Из мастера попутчик вышел странный. Он часто жаловался на не понятных Богов — «Систему» и «Самолёта», на какую-то «обдираловку баллов», порою читал длинные заклинания на «чинглише». Сколько не пытайся, разобраться в этом не получалось. Однако, просто слушая, что тот говорит, демон чувствовал себя действительно живым. И не был одиноким. Он не один, у него есть спутник. Который шагает бок о бок рядом и не насмехается над его слабостью. Не злорадствует украдкой, как остальные, не испытывает презрения за его облик. Хватало одного его присутствия, и сердце билось необычайно быстро, как для хладнокровной змеи. Душа загоралась снова, медленно, ненавязчиво рубцевались раны. Боль затухала дымом от костра. Он знал: его понимают. И было это не пустое «мне жаль, но когда-то все пройдёт», а «я тоже через это проходил.» Так, в чужой компании проходили месяцы. Медленно превращались в год, в два, и ровно на годовщину они навещали то поле. Путешествие не кончалось, границы стирались, и вскоре оба привыкли друг к другу. К общему всему — теплу, пище и иногда даже одежде. Говорили до хрипоты ночами напролёт. Они болтали о другом, о чем-то странном и далёком, что не всегда случалось осознать. О мире с повозками, не запряженными ни одним зверем. Где все связывались друг с другом за одно мгновение, не с помощью чар, не ожидая гонца. Где даже ночью было светло, и города горели, словно звёзды. Звучало невероятно, волшебно, как старые сказки, подслушанные от людских детишек. Но Чжучжи Лан верил, и даже не смел сомневаться в чужих словах. Пытался представить, как бы всё это выглядело, в голове, уточнял, спрашивал… Змей приручать — дело небыстрое. Даже таких падких на доброе слово, вроде Чжучжи. Но у мастера получилось. Легко и непринуждённо, как взмах веера. И в жизни, пускай даже на время, снова появился смысл. Тот, который крепко засыпал, не боясь объятий смертоносных колец. — Зелень и золото подходят друг другу, ты так не думаешь? — шептал тот, любуясь переливами чешуи в свете неясного пламени. — Возможно… — А я считаю, да. — Шэнь улыбнулся. — Расскажешь какую-нибудь легенду? У тебя хорошо получается. — Если желаете. — щёки пылали не хуже костра. Сказать по правде, он почти не знал никаких историй, кроме любовных. Но, пожалуй, найдётся среди них одна, что придётся тому по душе. Голос его звучал мерно, спокойно. В определённом ритме, витиеватом стиле, который так нравился Цзюньшану. Слушали рассказчика внимательно, не пропуская деталей. Шан Цинхуа не описывал, как рождалась его вселенная. — Этот мир был выстроен из слёз. Стоял он на костях убитого Бога, и кровь его дала начало времени. Его верная жена, Богиня, не находила себе места от горя, и рыдала не переставая у трупа. Горячие капли жгли ему лицо, обращали тело в прах. Так появилась суша. Остывшие поцелуи были невесомыми — они стали небом. Два сердца, горячее и холодное — солнце и луна. Цинцю невольно затаил дыхание. — Но Богиня продолжала плач, и заполнился мир этот водой. И поглотила вода сушу, и не стало границ для неба. А когда иссякли её силы, заснула и она рядом с мужем, больше не зная тоски. Кровь застыла, и вместе с ней мир, рождённый умирать. — Из-за чего же? — робко спросил заклинатель, не желая перебивать. — Из-за вражды. Пошло две ветви от рода их, разные во всем. И поклялись тогда братья-сестры друг друга уничтожить. Вот только, никто тогда не знал, что был и особенный ребёнок у тех Богов. Девочка, ни к людям, ни к демонам не привязанная. Оставшаяся в наследие, последний небожитель. И звали в миру целом ту Судьбой. Пророком она была, да и прошлое видела. И все никак не понимала кроха, как могут те друг друга ненавидеть? А коль Божеств только двое было, кто же отца сгубил? Вышел рассказ занимательным. С интересным сюжетом, продуманными персонажами. Смеясь с героями, они и плакали с ними. А после молчали, думая каждый о своём. Было… Уютно. Никаких невнятных личностей, аляповатых украшений, от которых уже тошнит. Только весёлое потрёскивание огня и пение поздних цикад. И их, двое, с чистыми душами без секретов. Почти. — Мастер Шэнь, позволите нескромный вопрос? — после кивка он продолжил. — Вы несли траур по семье тоже, так? — Да. — признался Цинцю. — Были отец с матерью, братья, сестра. Меня просто вырвали из этой жизни. И тут же завалили заданиями на выживание, не давая разобраться в реальности происходящего. Только уйдя в уединение, в Пещеры Душ, я смог разобраться со всем и принять, что остался один. Чжучжи Лан старался никак не давить. Даже отодвинулся немного, давая Шэню больше свободного пространства. Тому всегда с трудом удавалось подбирать слова, чтобы сказать, что на сердце. — Это были двойные похороны. Одни для них, другие для меня. Только вот, отличие в том, что у меня не осталось ничего — ни надгробия, ни пепла. Даже в воспоминаниях Система пошарилась. — он горько хмыкнул — Лишь чувства ей не властны. Потерю так просто удалить не получится. — Этот понимает. Вы их очень сильно любите, да? — Именно, ты верно подметил. До сих пор не хватает. А вот простили ли они меня, что вот так их оставил… — он откинулся головой назад, устремив взгляд далеко ввысь. — Знаешь, а в тех бредовых книжках действительно кое-что верно подметили. Только роль любовника мне и светит, о единстве душ и речи не идёт. Ветер подул сильнее, распаляя костёр, Чжучжи невольно засмотрелся на искры. Сами по себе маленькие, а столько бед могут наворотить, ох! Целый пожар. А ведь внутри такие же. Увы, не всегда мастер свой ум в дело пускает. Может, оно и к лучшему? Тот пока не готов, не после всего. — Этот постарается помочь. Точно так же, как Господин Шэнь оказал мне милость. Пускай в итоге, возможно, выберут и не его. Пускай будущее всё так же неопределённо. Но они теперь имеют представление того, что делать дальше. Если и не навсегда, то точно надолго. Змеи по-другому не влюбляются, верность болезненная. И чувство, что было давно мертво, похоронено вместе с двумя. Вроде бы навечно, но реальность оказалась другой. «Но счастье стоит того, чтобы попытаться. Верно, дядя?» — Верно! — Тяньлан-цзюнь широко улыбается, наблюдая с небес. Су Сиянь, стоя рядом, только укоризненно качает головой.