Волки

      Мальчик плачет, снова пугаясь темноты и страшных силуэтов где-то рядом, которые вот-вот норовят схватить его за руку или за волосы, утащив его туда, к ним, обязательно сопровождая острой болью и клыками где-нибудь на шее.       Зелёные глаза страшно открыть, кричать — тоже, а защиты ждать не от кого, он знает. На его голос точно прибегут волки, или того хуже — какой-нибудь леший, бабушка рассказывала, они бывают! И забирают к себе потерявшихся мальчиков и девочек, превращая их в очередную лесную нечисть.       На русые кудри ложится в контраст тёплая рука, вторая — на спину, и Антон закрывает рот ладошкой, чтобы не закричать. Слезы текут с новой силой, а плечи дрожат сильнее. Это продолжается, пока парень лет пятнадцати не прижимает Антона к себе, приговаривая на ушко, чтобы тот не боялся, он в безопасности и его точно никто не тронет. Через несколько минут Антон всё же успокоится, а парень, назвавшийся Арсением, выведет его из леса прямо к дому, где его уже заждались напуганные родители.       Антону семь, когда они встречаются впервые.       Антону одиннадцать, когда они встречаются снова.       Образ голубоглазого брюнета, когда-то вернувшего его домой, Антон иногда вспоминал, возвращаясь домой через лесную дорожку. Правда, имя запамятовал — уж больно необычное. Он вспоминает — Арсений — когда в класс заходит высоченный, по меркам антона, парень с тёмным каре, и учительница представляет его как «актёра Омского театра, которым она очень гордится». Позже Антон узнаёт, что Арсений уехал учиться в другую область, в город, сбежал с экономического и пошёл в театральное, завоевав любовь зрителей спектаклей драматического театра. Ему всего девятнадцать, но Антон знает, что им дома, здесь, в деревне, очень гордятся. Антон понимает, что нашёл того, на кого он может равняться.       Хотя к семнадцати годам вновь забывает — экзамены, друзья и старшая сестра, уехавшая в Москву, переносят его совсем в другую жизнь — жизнь среднестатистического юноши, который любит гулять по ночам, сбегать в город на выходные, целоваться с девушками за домом, играть в Xbox и курить в том же лесу через дорогу от дома. Антону бы рубиться в игры с друзьями, ездить на тусовки в Воронеж, пить пиво в подъезде, планировать, как они уедут куда-нибудь далеко-далеко, может, даже из России; какая школа, какое ЕГЭ? Антон уверен, что никакие университеты ему не нужны, и говорит матери, что пойдёт на менеджера. Зато всегда работа будет, и мама довольна.       На очередной вылазке в Воронеж он знакомится с Димой. Тот предлагает Шасту поучаствовать в местном КВН, и Антон в свою очередь не видит смысла отказываться. Да и решение работать на сцене кажется ему почему-то очень правильным. Видит в нём какой-то некий символизм. Затаскивает туда же Илью, и то, что называлось в ДК «работой» и «репетицией» становится «хобби».       А в школе тем временем, прямо перед выпускным, вывешивают фотографии выпускников прошлых лет. Антон узнаёт в одном из них знакомые голубые глаза. Он вспоминает — лет до десяти он часто просыпался от кошмаров, и тогда старался представить, что вот он, Арсений, рядышком, обязательно его защитит, ведь глаза его — голубые-голубые — очень красивые и похожи на воду в озере, но только под солнечными лучами, а не в темноте, и это успокаивало. Арсения, конечно, рядом не было и не должно было быть, но сестры — тоже, а будить мать не хотелось (ну что он, в самом деле, маленький?), поэтому такой вариант Антона с его воображением ночью очень устраивал. Образ некоего старшего товарища за спиной помогал уснуть, да и больше был не нужен, и днём — легко вылетал из головы.       Так же легко, как и слабая тревога о поступлении через несколько лет.       В двадцать Антон всё чаще приезжает в Москву. КВН, несмотря на популярность, все-таки изживает себя, и хотя остаётся удачной площадкой для тех, кто хочет себя проявить, сидеть тут до сорока лет Антон не намерен. Тут ещё и Стас с каким-то новым проектом, мол, поехали, покажем, вдруг получится? Неудача на «Баттле», конечно, немного подкашивает уверенность, но ему, вроде, больше придумывать шутки не придётся. По крайней мере, так Стас говорит. Они готовятся, давая последние выступления в Воронеже.       В двадцать два Антон с друзьями сидит в офисе Камеди, ожидая «питерских». Так продюсер их назвал. Первым приходит ещё один Антон, и, когда приезжают почти все остальные, Шастун понимает, что этот человек, видимо, самый приятный. Общение с парнями из Питера не заладилось с самого начала, но делать поспешных выводов никто не хочет.       А потом в офис зашёл другой мужчина, и Антон злиться больше не будет — ярко-голубого цвета глаза, так похожие на водную гладь озера у них в деревне, он не узнать не может. — А где твоё каре? «Да, Шаст, отличное начало.» — Каре? Ты меня знаешь, что ли?       Обидно. Хотя и не слишком — это не было удивительным. — Арсений, да? Из тридцать восьмого?       И Антон понимает, что за все те годы жизни и учёбы в той же школе он даже не удосужился узнать фамилию.       У Арса, как его звали другие, наконец появилось понимание на лице, и тёплая, безопасная улыбка — именно такая, как Антон и запомнил. Что стало открытием — Антон был выше него, хотя и немного, но этот факт поражал. Когда-то давно он удивлялся росту Арсения, а теперь… — Шастун? Серьёзно, ты?       Ого, а вот Арсений как-то запомнил фамилию. Хотя это и не странно, все же друг друга знают, вроде. На Антона только не распространяется. — Шастун. Антон, — он протягивает ладонь, ощущая мягкое рукопожатие в ответ. — А ты… давно импровизацией занимаешься?       Арсений только отрицательно покачал головой. — Я в театре служил. «Человек» называется. — А в Драме? — И в Драме. Но это Омск, а это — Питер.       Информативно. «Какой многословный, очень понятно», — с горечью думает Антон.       Мужчина не мог не цеплять. Очень привлекательный, даже по меркам Антона, яркий и необычный, было непонятно, что происходит у него в голове. Антон думал, что у него внутри точно какой-то неизведанный мир, где всё по-другому. Антон мечтал в нём побывать, хотя бы на минутку.       А смех у него был высокий. В сочетании с низким голосом это, конечно, было невероятно. Красивый, мелодичный и будто немного застенчивый, смех пробирал до глубины души, и Антон ловил себя на том, как рассматривает коллегу даже под прицелом камеры. Без этих людей он больше жизни не представлял — привык.       Когда Антону исполняется двадцать пять, они наконец получают добро для выхода в телеэфир. Антон не помнит, чтобы был хоть один проект, который держали настолько долго, не одобряя, но и не отклоняя до конца, и популярность пришла как-то совсем неожиданно — просто в какой-то момент Шастун обращает внимание на стремительно растущее число подписчиков в инстаграме, но одна деталь его смутила окончательно.       Ему приписывали отношения. И не абы с кем — с Поповым Арсением Сергеевичем, как тот любит о себе говорить. Нет, Антон был знаком с этим явлением и более того — готов.       Но к Арсению испытывал тёплые чувства, и это смущало. Сильно, до страха упомянуть второго в видео, да и Стас запретил делать это слишком часто. Антон не то, чтобы страдает, но это всё же немного больно. Несильно, конечно. Или Антон себя в этом уверяет. В двадцать семь он впервые получает поцелуй от мужчины. Пьяный, в общем номере отеля, где-то в Ульяновске, но получает, и наконец рассказывает. Он говорит о чувствах долго, неловко, и смущается, как мальчик. Пока его собеседник, если его можно так назвать, внимательно слушает и следит за каждым движением, а затем закуривает сигарету, и сразу после — засыпает на плече у Антона. Антон вне себя, и даже не понимает, от чего именно.       «Разве он не курит только когда совсем плохо?»       Наутро оба делают вид, что ничего не было. Хотя случаи продолжали повторяться.       Антон, вроде, и девушку себе нашёл. И хорошая, и красивая, и такая как будто бы живая — уж очень она ему нравилась. Нравилась, да только воспринимать как без-пяти-минут-невесту не получалось. Лучшая подружка, скорее.       Это продолжается вплоть до окончания уже второго тура по стране. Все принимают решение разъехаться — на отдых или работать, а может, домой к семье, до следующих съемок. Антон понимает, что слишком долго не видеть Арсения он не привык. — Арс, я домой поеду, ты как? — Поезжай один, — Арсений перебирал вещи в чемодане, что-то складывая, меняя, но сам не поворачивался. — Я в Питер. — Как в Питер? Арс, поехали домой. Тебя все ждут… И я бы тоже хотел… — Чего хотел? Хотел, чтобы я снова сорвался? Прямо в поезде, да?       В номере повисла тишина. Антон понимал — это касалось только их двоих. Было страшно, но ведь Шаст не собирался делать ничего плохого, да? — Ты о чем? — А то ты не понимаешь, — Антон наконец смог заглянуть в глаза коллеге. — Ты хочешь, чтобы мы снова… — Хочу. Хочу, Арс. — Может, тогда всем об этом расскажешь? Не только мне? — Не доверяешь? — Я не могу не доверять. Но и делить тебя тоже не хочу. Подумай, если ты правда хочешь, чтобы у нас с тобой всё получилось… тогда говори.       Слишком спонтанный разговор. Антон хочет — правда хочет, ему Арсений нравится, и целоваться нравится, и уезжать вместе домой, и слушать его речь — красивую, которая как вода льётся — нравится, и играть на сцене с ним нравится…       Ему Арсений нравится. — Я хочу, Арс. Быть с тобой, и рассказывать о тебе, о нас, всем, и приехать домой тоже с тобой хочу.       Антону двадцать девять, когда они начинают встречаться.       И Антону тридцать, когда они второй раз — вместе — приходят в лес. Совсем рядом с домом, но улицу не видно, зато видно звёздное небо сквозь листву, тропинку, с которой когда-то, лет двадцать назад, Антон случайно свернул. Антон думает, что небольшая полянка в двадцати метрах от дороги, что разделяет лес с их улицей и домом — идеальное место для совместного отдыха и… свидания?       Арсений ему кажется очень красивым. Особенно сейчас, в закатном солнце, что ещё немного пробивается сквозь ветви. Хотя слабый, совсем детский страх темноты вселял тревогу где-то внутри. — Антош, посмотри на меня. Я… — Очень тебя люблю.       Антон впервые сказал это первым. Арсений улыбку сдерживать не любил. И сейчас тоже — зачем прятать свои чувства от человека, которому они адресованы? — Люблю. И очень тебе благодарен за то, что ты мне даришь. Я думаю, мы не просто так встретились. Спасибо.       В глазах Арсения Антон был… чудом. Волшебным, лёгким, светлым... Художником, раскрасившим его серый мир.       Антон больше не боялся.