***
22 Июня 1998 год Прошло полтора месяца с победы Волдеморта, и каждый из этих дней не был наполнен радостью триумфа. Драко не мог осознать, что всё закончилось. Каждая секунда войны стала одной сплошной молитвой: он молился о победе Поттера, а потом его тошнило. Молитва, рвота, молитва, и снова по кругу. Красные, до зуда воспалённые глаза, лицо мертвеца, которое смотрело на него из всех огромных зеркал Мэнора. Переступая порог своей комнаты, Драко надевал маску невозмутимости и высокомерия. Презрение вросло в черты лица парня так, что желающим пришлось бы сдирать с него кожу, чтобы убрать высокомерную гримасу. Он шёл по коридорам, чеканя каждый шаг, изредка кивая встречающимся на пути Пожирателям. Драко отдал бы последний галлеон за то, чтобы бросить в них разъедающее проклятье. Он упивался мечтами об этом, без конца прокручивал, как стоит над этими мерзкими созданиями, пьёт из бокала вино и, прикрыв глаза, наслаждается его вкусом под крики чёрной мерзости. Но его преследовали лишь крики оставшихся в живых членов Ордена Феникса. Стороне Волдеморта было плевать на информацию, пытки продолжались лишь ради забавы. — Драко, — хриплый, но при этом невыносимо визгливый голос Беллатрисы догнал его у входа в столовую. — Да, тётя, — обернувшись, он увидел её стоящей в проходе: безумие сочилось из глаз женщины, и ему чертовски хотелось вырвать эти глаза, а после превратить всё лицо тётки в фарш. Прошла неделя после казни отца. Она настояла. У Драко не было возможности даже взглядом выдать своё отношение к тому, что произошло, поэтому он бился от боли и безысходности внутри себя, улыбаясь в лицо убийце одного из главных людей в своей жизни, но давал отпор всегда, вымещая на Беллатрисе всю злость, которую испытывал к Реддлу. — Хочу, чтобы ты участвовал в сегодняшних пытках, — её походка была похожа на конвульсии умирающей проститутки. — Ты знаешь, что Волдеморт отпускает меня проведать мать по четвергам, — сквозь зубы процедил парень. — И что с того? — играя палочкой у волос, спросила Беллатриса. — Я вижу её раз в неделю, — он пытался, правда пытался быть вежливым, но такой вопрос поставил его в тупик. Драко не думал, что ему придётся объяснять столь очевидные вещи. — Скажи спасибо, что вообще видишь её, — женщина изменилась в лице и в один шаг подскочила к племяннику, впрочем, тот даже не дёрнулся. — После того, что эта жалкая идиотка устроила, её стоило казнить вслед за твоим ничтожным папашей. Драко приблизился к её лицу и процедил: — Речь идёт о смерти её мужа, какую реакцию ты ожидала? — Тёмный Лорд нашёл ей прекрасную пару, живи и радуйся, но нет, она предпочла этого слизняка, знала, что потеряет остатки хорошего отношения, и ради чего? Её жалкие потуги оттащить его тело, крики, проклятья — ради трупа, понимаешь? Он был мёртв, но она всё равно вела себя как верная собачка, — презрение будто гнилью стекало по уголкам её рта, отчего лицо казалось ещё более перекошенным и больным. — Довольно, тётя, — Драко поднял руку, прерывая поток убивающих его слов. — Я поддержал Тёмного Лорда, не пытался мешать казни отца, единственная просьба за всё время — жизнь матери. Знаю, тебе очень приятна эта тема, видимо, ты кончаешь от воспоминаний о поцелуе дементора, который прервал жизнь ненавистного тебе Малфоя-старшего, но довольно. Тебе плевать на меня, мне — на тебя, и ты прекрасно знаешь, что моё учтивое поведение продиктовано лишь нежеланием огорчить нашего Хозяина. — Знаю, дорогой, знаю, — она похлопала его по щеке, но Драко тут же дёрнулся, отводя голову от её руки. — Следуй за мной, сегодня Нарцисса останется без жилетки для причитаний и слёз.***
Гермиона лежала на полу знакомой комнаты. Она считала ироничным то, что для пыток Беллатриса всегда выбирала эту комнату. Именно здесь она получила отвратительный шрам, клеймо, напоминание, как не назови — суть не изменится. Боль в спине была невыносимой, каждый вдох приносил страдание, но девушка собрала волю в кулак и повернула голову в сторону, так, чтобы видеть свою руку. Не менее ироничным было то, что надпись «Грязнокровка» была тем самым спасательным кругом. Каждый раз, глядя на неё, Гермиона вспоминала о Гарри и Роне. Её мысли кружились и метались. Она прокручивала дорогие сердцу моменты раз за разом. Хагрид, который успокаивал её в своей хижине на втором курсе обучения, побег из Мэнора, мальчики рядом, живые, счастливые. Они сохраняли надежду даже в самые безвыходные ситуации, и она должна. Их трио считали лучшими друзьями, но девушка не могла согласиться с этой формулировкой. Они были не друзьями, а семьей или даже единым организмом. Всё делали вместе, сама судьба свела их в том поезде, а после сводила уже в школе. Гермиона была уверена, что будь они на разных факультетах, это бы ничего не изменило. Ей так хотелось умереть, с надеждой увидеть их за чертой, но и жить хотелось не меньше, поэтому каждый свой вздох она посвящала самым близким людям, двоим мальчикам в гриффиндорских пижамах. Гермиона верила в счастливый финал, верила, что зло не может победить. Всему виной маггловские сказки, но, что поделать. Девушка надеялась на ещё одну партию, в этот раз выигрышную, хоть и знала, что все, кто ещё мог бороться, находятся в Мэноре — их крики она слышала каждый день. А другие уже давно в земле. Девушка услышала шаги. Звон каблуков Беллатрисы не был для неё чем-то новым, она бы узнала его из тысячи, но в этот раз женщина шла не одна. Глухие, медленные шаги заставили Гермиону снова пошевелить головой, ей было необходимо знать, кого привела с собой эта ведьма, и кто сейчас смотрит на неё, лежащую на полу, свысока. Её взгляд скользнул по чёрным лакированным туфлям, чёрным выглаженным брюкам и белой рубашке. Она не успела закончить мысль о том, что Пожиратели не носят подобное, ведь подняла глаза достаточно высоко, чтобы увидеть лицо. Драко Малфой смотрел на неё почти не моргая, пока Лестрейндж лепетала очередную чушь про грязную кровь. Гермиона не могла разобрать слов. Давление в голове девушки достигло критической точки, и пульс в ушах заглушал почти все звуки. Она не отводила глаз от парня. В его ответном взгляде она снова видела то, что случилось в день последней битвы. Загадка, которая мучила её несколько месяцев. Случай, который в очередной раз изменил её мнение о слизеринском незнакомце. Именно так она называла его в своих мыслях — незнакомец. Ведь второе мая показало ей, что она совсем не знает этого человека. Первые курсы она знала Драко, которого ненавидела. О событиях пятого курса больно было даже вспоминать. Всё происходящее было каким-то нереальным, и иногда ей казалось, что это был всего лишь сон. Шестой курс разжёг в ней ненависть к Драко, которую она не ощущала даже после его оскорблений и пожеланий скорой смерти, которыми он бросался на второй год учёбы. После этого он не выдал их в Мэноре, и последняя битва показала Малфоя ещё более призрачным и непонятным даже для неё.***
2 мая 1998 год Они проиграли. Как это могло произойти? Вокруг всё плыло, кого-то стошнило прямо на её туфли. Спустя пару минут, когда это повторилось снова, Гермиона поняла, что это её вырвало уже второй раз. Мёртвое тело Гарри, лежащее у грязных ног Волдеморта. Люди, бегущие в разные стороны. Она была сильнее этого, но мысль о смерти друга выворачивала её наизнанку. Увидеть это наяву было страшнее смерти. Возможно, именно это чувствовал Волдеморт, когда уничтожали его крестражи. Терять часть своей души — больно. Когда эта часть твой друг — ещё больнее. Ей хотелось найти и уничтожить все крестражи, заставить Реддла страдать, собственными руками разорвать его шею и наслаждаться звуками клокотания крови в глотке. Смотреть в его глаза и видеть страх, ощущение собственной никчемности. Видеть безысходность в скрюченных пальцах. Гермиона вздохнула и взяла себя в руки. Имя Рона запульсировало в голове. Ей нужно было найти его, схватить за руку и аппарировать. Найти родителей, поселиться с маглами в самом дальнем и неприметном уголке мира. Собирать выживших сторонников, обрастать силой и победить. Пусть через десятки лет, пусть не они, а их дети, да, чёрт, даже правнуки, но они вернут всё на свои места. Смерть Гарри перестанет быть напрасной. Сейчас у них нет шансов, она ясно понимала это. Спотыкаясь о тела умерших, стараясь не вглядываться, чтобы не увидеть знакомые и родные лица, она бежала вперед, к Рону, высматривая его не на земле, а среди всё ещё сражающихся. В неё летели заклятья, но она, поворачиваясь, отражала их, уворачивалась, не думая, использовала непростительные. Сама не смогла бы сказать, скольких убила. Она подумает об этом после, проведёт недели в раздумьях, стоило ли оно того. Сейчас каждое убивающее несло лишь отмщение за Гарри, каждое было названо его именем. Гермиона увидела Рона, который отбивался от нескольких Пожирателей на другой стороне моста. — Рон, — истошный крик, в который была вложена вся боль, весь ужас, таящийся внутри нее. Она бежала по мосту, не переставая кричать его имя. — Рон, нужно отступать, сейчас же, — крикнула девушка и бросила в одного из мужчин очередную зеленую вспышку. Ради Гарри. Зелёный луч пролетел совсем близко с Уизли, и он непонимающе посмотрел на подругу. Она была ещё далеко, не добежала даже до середины моста, но всё в её движениях и действиях заставило Рона понять: Гарри больше нет. С рёвом набросившись на последнего Пожирателя, парень скинул его вниз и перегнулся через перила, чтобы убедиться в его смерти. Слёзы сжимали горло. Спазм боли скрутил внутренности. Он согнулся над перилами и закричал, долго и протяжно, задыхаясь, сбиваясь на кашель. — Рон, пожалуйста, — закричала Гермиона, когда увидела погоню позади себя. Она бежала бы быстрее, но мост был усеян телами погибших в сражении. Справа пролетела вспышка, едва задев ткань её рубашки, и Гермиона развернулась, чтобы атаковать в ответ. Рон собрал остатки сил и побежал навстречу. Он спотыкался о трупы и — она это точно знала — в каждом из них видел Гарри. Гермиона попала дважды, но третий Пожиратель оказался быстрее. Когда до Рона оставалось несколько метров, девушка невольно улыбнулась — у них всё получится, она сохранит последний осколок души. Последний кусочек прежней жизни, последнюю надежду на будущее. Девушка протянула руку, чтобы схватить друга. Протянутая в ответ рука. Два метра. Один. Вот-вот коснутся друг друга. Жёлтая вспышка бьёт Рона в грудь, и парень отлетает назад. Гермиону хватают чьи-то руки. Чужая палочка касается виска, и её накрывает темнота.***
Июнь 1998 год Драко не мог отвести взгляд от Гермионы. В голове вспыхивали воспоминания о Хогвартсе, светлых коридорах, в которых они с Поттером устраивали стычки. Первый курс, второй, третий, было всё ещё больно вспоминать про пятый. Тогда всё казалось правильным, настоящим, важным. Теперь же было просто смешно. Вся эта напускная ненависть, прищуренные глаза, вечные подозрения. Ни он, ни Поттер никогда не могли промолчать. Никто не хотел упускать последнее слово. Чёрт, да они и правда могли дружить, особенно сейчас, уже повзрослевшие, не такие вспыльчивые. И он понимал, что не только дружить… Когда Реддл бросил мёртвого Гарри себе под ноги, Малфою показалось, что он тоже умер. Слишком много надежд Драко возлагал на золотого мальчика. Его смерть выглядела как «шах и мат» от тёмной стороны. Впереди виднелись бесчисленные убийства, охота на маглорождённых, крах прежнего мира. И сейчас последний живой отголосок той прежней жизни лежал на полу его дома. Девушка предстала перед ним ностальгией, которая дышит и цепляется за жизнь. Вид её скрюченного, тощего тела заставил глаза Драко гореть и пощипывать, а в груди становилось ещё тяжелее. Грейнджер была сломлена физически, но сильна внутри. Он видел, что она сохранила свой огонь, стержень и, возможно, даже надежду. Драко же был абсолютно цел и здоров, но внутри него гнил сломанный мёртвый мальчик. — Я не слишком мучила её, знала, что ты тоже охотно возьмёшься за палочку, увидев её здесь, — Беллатриса обнажила зубы, глядя на племянника. — Спасибо, тётя, — сквозь сомкнутые губы выговорил Драко. — Хочешь начать прямо сейчас? — она выжидающе посмотрела на парня. — У меня сегодня не пыточное настроение, — он нарочно подчеркнул слово «пытки», указывая на своё отношение к происходящему в его доме. — Такое настроение у тебя довольно давно, дорогой, — Беллатриса снова попыталась дотронуться до его лица, но Драко почти испепелил её взглядом, и она одёрнула руку. — Это подозрительно, тебе не кажется? — Я… — Хочешь увидеться с отцом? — смена её настроения от улыбки до жуткой ярости пугала многих, но не его. — Я могу устроить встречу. — Так устрой! — Драко сделал шаг вперёд, так, что её палочка уткнулась ему в грудь. — Осторожно, милый, — она приложила древко к его щеке и повела вверх к виску. — Не стоит так искушать меня. Одно действие — две смерти. Малфой дёрнулся и машинально посмотрел на Гермиону, но Беллатриса не заметила этого и продолжила: — Или ты думаешь, что Тёмный Лорд оставит сестрице жизнь? — её дикий смех вызывал мурашки, а гнилые зубы, которые она обнажала, закидывая голову назад — зарождали отвращение. — Она дышит только пока ты, — ещё один укол палочкой, теперь в сердце, — дышишь. Драко показалось, что ему отвесили звонкую пощёчину. Это отрезвило. Он действительно желал смерти, лишь бы закончить эту жуткую агонию, но долг перед матерью держал его здесь. Скольких ещё ему предстоит убить, сколько раз побывать в аду, который пылал у него в голове, сколько минут пролежать в ванной, борясь с желанием нырнуть с головой под воду и остаться там. Это не важно, пока мать жива. Пока жива Грейнджер. Цепочка невероятных событий связала его с гриффиндоркой. Несколько месяцев почти стёрли прошлое, подсвечивая лишь хорошее, а плохое переписали в нечто до боли родное. Единственное, что напоминало ему, каким он был, когда внутри ещё цвело детство до того, как выпал снег. — Я всё же надеюсь, что ты присоединишься ко мне, — цокнула Лестрейндж. — Уже полдень, и мне нужно встретить группу молодых Пожирателей, — она мечтательно закатила глаза. — Они такие юные, Драко. Совсем свежая кровь. «Дюжина сломанных жизней», — подумал Драко и вспомнил, как задыхался от слёз в туалете Хогвартса. Как надеялся на то, что хоть кто-то заметит его боль. Ходил по коридорам и всматривался в глаза учеников, мечтая, что кто-то решит заговорить с ним. Но воспитание отца сыграло свою роль. Странная вещь этот Малфоевский характер: каждого, кто пытался заговорить с ним, кто беспокоился о его бледности, синяках под глазами — Драко посылал к чёрту, вываливал кучу гнили, задевал за все недостатки, находил больное место и давил, давил изо всех сил, чтобы отбить у человека желание подойти снова, а после страдал в одиночестве, убивая и истязая себя за сожжённые мосты. — Проследи за ней. Я не хочу, чтобы она даже попыталась встать, — Белла скривила лицо, глядя на пленницу, и вышла за дверь. — Малфой, я… — Как ты, чёрт возьми, здесь оказалась? — он рыкнул и повернулся к ней спиной, не в силах сдерживать эмоции, которые взрывались пламенем в его голове. — Они бросили тело Рона у входа в школу, я должна была, — пытаясь встать, оправдывалась Гермиона. Драко развернулся и, глубоко вздохнув, сделал несколько шагов, чтобы помочь ей. — Единственное, что ты должна была — выжить, — прошипел он сквозь зубы. — Я рискнул всем, чтобы спасти тебя. Ты могла затаиться, чёрт возьми, Грейнджер, твой ум настолько гениален, но эмоции, Мерлин, они всё портят. У тебя была возможность уйти. Никто не просил тебя отступать, ты могла найти союзников, могла изменить исход, — он неосознанно начал трясти её за плечи. — Уизли мертв, как и наш избранный золотой мальчик. Какая разница, где они будут гнить? Внутри земли или снаружи. Я ненавижу тебя. — Спасибо, Малфой, — слёзы начинали сковывать горло, но она слишком долго ждала возможности сказать ему это лично. — Думаешь, мне есть дело до твоей благодарности? — с насмешкой спросил Драко. — Благодарность за переданную соль и благодарность за спасённую жизнь имеют огромное различие. Мы не светские беседы ведём, Малфой, — пытаясь восстановить дыхание, прошептала Гермиона. — То, что ты сделал для меня, дало мне надежду, что ещё не всё потеряно, поэтому я надеюсь, что моя искренняя благодарность осветит хоть один тёмный угол в твоих мыслях. — Солнце имеет свойство садиться за горизонт, свечи — тлеть, и даже свет от магии не вечен, — вздохнул Малфой. — Ты умрёшь, не сомневайся в этом. Она убьёт тебя, и Мерлин свидетель — лучше бы это сделал я. Быстро и безболезненно. — Соболезную о твоём отце, — после длительной паузы сказала девушка и ободряюще сжала его плечо. — Я был бы рад соболезнованиям в письме, которое ты могла прислать оттуда, куда я тебя отправил, — Драко снова вышел из себя и сбросил её руку. — Кто-то идёт, — горечь сочилась в её словах, когда она смотрела на дверь позади Драко. — Пора прощаться, Малфой. В прошлом нас сковали ненависть и обида, а в настоящем мы оказались оба заперты в клетке. Правда, твоя из золота, которое жжёт будто яд, а моя из костей погибших. Но из своей я скоро выйду, хоть и не так, как хотелось бы. Просто знай, что я простила тебе каждое слово, и передо мной ты свою вину искупил. Тебе нужно думать о матери, поэтому не стоит идти против Беллатрисы. Я свой выбор сделала, а тебе свой предстоит сделать ещё не раз, — она оставила влажный от слёз поцелуй на его щеке и осела на пол, принимая позу, в которой была до ухода Лестрейндж. — Куда делась та отважная гриффиндорка, которая не боялась указывать мне на мою ничтожность и шла вперед несмотря на весомые предрассудки общества? — в несвойственно мягкой для него форме спросил парень. — Иногда принятие становится синонимом отваги, — спокойно ответила Гермиона. Она не хотела, чтобы дрожь снова одолела её голосовые связки. — Я не стану молить твою тётку о пощаде, не стану плакать, не стану пытаться сбежать отсюда — все мои попытки сгинут прахом. Когда я вернулась за телом Рона, то предвидела такой исход и приняла его. Мне больше нечего терять. Не теперь. Ещё утром я тешила себя призрачной надеждой, хотя уже несколько недель нахожусь в роли игрушки Беллатрисы, но столкнувшись с тобой и почувствовав запах прошлого, я отчётливо поняла — как раньше уже не будет. — Но… Белла ворвалась в комнату, не дав Драко закончить мысль. — У одного из юнцов прекрасные глаза, бездонное синее море, — она сразу подошла к Гермионе и стала кружить вокруг неё словно пиранья. — Они натолкнули меня на воистину забавную идею, — присев на корточки, Беллатриса начала рисовать на лице Гермионы узоры, сильно вдавливая палочку в кожу. — Пытки станут ещё веселее, если ты не сможешь видеть и понимать, что произойдет в следующую минуту. Вскочив на ноги, она щелчком пальцев позвала домового эльфа. Тот появился незамедлительно, но для Драко прошла целая вечность. Парень понимал, что именно сейчас произойдет. Бросив очередной взгляд на Гермиону, он увидел — она тоже поняла. — Мне нужны нитки, самые грубые нитки, которые ты сможешь найти, — расхаживая перед эльфом, командовала ведьма. — И игла. Естественно, она не должна быть острой, думаю, ржавая подойдет. И не смей заставлять меня ждать, — срываясь на нервный крик, закончила Белла. — Слушаюсь, мадам Лестрейндж, — пролепетал эльф и исчез. — Драко, тебе когда-нибудь доводилось зашивать глаза? — она спросила это, не отрывая от парня горящих глаз. Было видно, что эта идея казалась ей возбуждающе прекрасной. Малфой покачал головой. — О, не беспокойся, я оставлю для тебя пару стежков, — заботливо пролепетала Беллатриса. Взгляды Малфоя и Гермионы встретились. Оба знали, что вспомнили одно и то же. Момент, когда невидимая нить связала их жизни снова. Драко прикрыл глаза, пытаясь придумать план действий, но мысли тянули в прошлое, с каждой секундой погружая его всё глубже в воспоминания. Гермиона, воспользовавшись тем, что Беллатриса потеряла к ней всякий интерес и стояла у окна, высматривая что-то, что только Мерлину известно, так же перенеслась в тот самый день.***
2 мая 1998 год Гермиона очнулась и первым делом стала искать Рона, но рядом были лишь Пожиратели, больше десятка. Воспоминания о произошедшем больно ударили в голову. Приступ острой паники подкатил к горлу, но она сдержала рвотный позыв. — Очнулась, принцесса? — с мерзкой ухмылкой к ней обратился один из Пожирателей. Остальные рассмеялись. — Как спалось? — Мы тут тебя немного помяли, просим прощения, ваше величество. Ещё один приступ смеха. Гермиона быстро осмотрела себя: разорванная футболка, брюки спущены ниже бёдер. Внезапная мысль поразила её. Захотелось снять с себя кожу, сжечь её, а самой забиться в угол и выть от навалившейся реальности. Когда она пришла к этому? В какой момент стала грязью у ног Пожирателей? Где они с друзьями свернули не туда? Увидит ли она родителей? Что ждёт Рона? Она знала, у кого есть возможность помочь ей, но понимала, что помощи от него ждать не стоит, поэтому тут же выбросила белоснежные пряди из головы. — Не переживай, принцесса, мы вели себя нежно и далеко не заходили, — слишком мягко успокоил её один из незнакомых ей Пожирателей. — Да, мы оценили товар и бросили жребий, — добавил Руквуд и сплюнул на землю. — Ты достанешься Яксли. Яксли. Гермионе было тошно даже от имени, ей было мерзко даже от мысли, что её, как вещь, просто передадут в полное владение. — Прекрасно, — улыбнулась Гермиона. — Значит он станет первым в списке тех, кого я убью. Мужчины снова рассмеялись. — Святая наивность, — из-за их спин появился Яксли. Он будто почувствовал, что говорили о нём. До этого Гермиона не замечала его среди присутствующих. Когда Пожиратели расступились, пропуская его, девушка краем глаза увидела тело Гарри. Он лежал на земле, а сверху него… она прищурилась и поняла, что сверху лежала Джинни. «Видимо, бросилась к нему, глупая» — пронеслось в голове Гермионы, и она сжала руки так, чтобы ногти проткнули кожу. Яксли вошёл в круг. Кольцо снова сомкнулось, не давая ей увидеть больше, но сомнений в том, что Джинни мертва — не было. — Встань, — тихо приказал Корбан. Гермиона не пошевелилась. — Я сказал, встань! — схватив её за волосы, мужчина потянул девушку вверх. — Минуту назад ты собиралась убить меня, а теперь боишься поднять глаза? Гермиона тут же подняла голову и обожгла его взглядом. — И как же ты собралась убивать меня, если мой член будет круглосуточно находиться в твоей глотке, — его гнилое дыхание коснулось лица Гермионы, и она, не думая, ответила: — Вот так, — одно очень быстрое движение, и на шее Яксли проступила кровь. Гермиона не знала, будут ли её ногти достаточно острыми, чтобы повредить кожу, но ярость, которую она вложила в этот жест, сделала своё дело. Пожиратели тут же схватили её и повалили на землю, Корбан провёл по горлу и посмотрел на руку. Его лицо выдавало крайнее удивление, которое стремительно сменилось злостью. — Строптивая, — оскалился мужчина. — Так даже интереснее. Ну что, господа, научим девушку манерам? Чей-то кулак разбил ей нос. Ещё несколько ударов ног. Мужчины били не глядя, не раздумывая. Грудь горела, лицо стало мокрым, но Гермиона понимала — это не слёзы. — Эй, кто там у вас? — девушка не узнала низкий бас, но поняла, что Пожиратели узнали. Мужчины мгновенно прекратили избиение. — Подружка Поттера, грязнокровка, — ответил Яксли. — И что вы устроили? А если у Тёмного Лорда есть планы на неё? — прорычал бас. — Арчибальд, о чём ты? На кой хрен она ему сдалась? — удивился Руквуд. — Ты будешь решать, сдалась или нет? — теперь его голос больше походил на змеиное шипение. Гермиона знала только одного Пожирателя смерти по имени Арчибальд — Нотт. — То есть, это будешь решать ты? — взбесился Яксли, который почувствовал, что Грейнджер ускользает из его лап. — Я правая рука Тёмного Лорда. Моё дело — привести к нему всех ценных пленников, а он в свою очередь решит, кто ему нужен, а кто — нет, — Нотт держался уверенно. Мистер дипломатичность, ничего лишнего — сухие факты. — О да, мы помним, как ты заслужил это место, Арчи, — писклявый голос, хозяина которого Гермиона так и не смогла определить. — Легко далось убийство сына? — Теодор оступился и был наказан. Я лишь безропотный раб нашего Господина, — возможно, только Гермиона услышала, сколько боли было заложено в эти слова. — И спешу напомнить, что я не убивал его. Тёмный Лорд помиловал меня, поэтому это сделал другой человек. — Малфой-младший, да, — задумчиво протянул Яксли. — Всё ещё не могу поверить, что мальчишка смог. Они с Теодором дружили с самого детства. — Хватит, — рявкнул Арчибальд. — Речь сейчас не о моём сыне. Приведите грязнокровку в порядок и ждите указаний Тёмного Лорда, вам ясно? — Ясно, — эхом буркнули мужчины. — Не переживай, милая, — прошептал Яксли на ухо Гермионе. — У меня немало заслуг в этой войне, и именно ты станешь моим военным трофеем. Взмах палочки, и боль ушла. Физическая. Внутри девушка была выпотрошена, изнасилована и убита. «Драко убил Тео?» — она не смогла подавить всхлип, пытаясь понять, какая из новостей больнее ударила её.***
Малфой стоял в первых рядах Пожирателей. Тёмный Лорд решил лично казнить предателей крови — Уизли. Парень искал глазами Гермиону и одновременно надеялся, что она умерла быстро и на то, чтобы увидеть её глаза в толпе. Ещё хотя бы раз. И он увидел, проваливаясь во тьму отчаянья ещё глубже. Она стояла рядом с Яксли в толпе Пожирателей смерти. Дрожала, но держала храбрую осанку. Разорванная одежда, которая была пропитана кровью, развеяла сомнения о том, что с девушкой всё в порядке. Парень понял, что её били, но придали товарный вид перед встречей с Реддлом. Он до хруста сжал кулаки. Волдеморт восседал в кресле с высокой спинкой. Драко узнал в нём кресло Дамблдора, которое стояло в большом зале. Подле него лежал мёртвый Поттер, и Реддл использовал его как подставку для ног. Так он показывал своё превосходство и почти кричал о том, насколько были глупы те, кто видел в этом мальчике спасителя. Тело младшей Уизли кинули к её семье. На них наложили Империо, запретив не только шевелиться, но и плакать. Реддл приказал сделать то же самое с Грейнджер. Драко показалось, что воздух ушёл из лёгких. Всё, что было дальше, походило на сюрреалистичный сон. Столько крови и зверства. Волдеморт поставил семью Уизли на колени, а после заставил есть грязь, которой было достаточно, ведь совсем недавно прошёл дождь. Драко поднял глаза на Гермиону. Она стояла еле живая, и только Империо держало её на ногах. Малфой осторожно и медленно, едва заметно пошевелил палочкой, молясь о том, чтобы задуманное осуществилось. Она подняла на него взгляд, сразу почувствовав магическое вмешательство. Найти Драко было нетрудно, он стоял почти напротив неё. Парень увидел слезу, которая скатилась по щеке девушки, а после она смогла закрыть глаза. Это было весьма вовремя. — Вы ничем от этой грязи не отличаетесь, — протянул Реддл. — Предатели крови хуже грязнокровок. Они — сбой в природе магии, но родились такими. Вам же была оказана честь родиться чистокровными волшебниками, а вы выбрали рыться в помоях и гнили. Но я — справедливый правитель, и не могу идти против вашего выбора, — он развёл руками, ожидая восхваления своих последователей и, получив желаемое, продолжил: — Даю вам то, что вы желали: грязь и гниль. Драко не понимал, как такое можно было сотворить, и более не верил, что Реддл хоть когда-то был человеком. Наложив на Джинни чары разложения, он заставил всё семейство пожирать её плоть. Они сопротивлялись, так сильно, как это было возможно, но Волдеморт напирал. Чары продолжали действовать в их желудках, и уже через несколько минут они сами стали гнить изнутри. Рон частично поборол Империо и истошно вопил имя сестры, пока её кровь стекала по его лицу. На последнем дыхании, Уизли нашёл Гермиону глазами. Драко показалось, что он смог прошептать её имя, и девушка, будто почувствовав это, распахнула веки. Её глаза округлились от ужаса. Она стала извиваться, пытаясь окончательно побороть непростительное, которое сковывало её. Малфой ослабил его, давая ей возможность управлять глазами, большего позволить себе он не мог. Сейчас это помогло ей, и она, вырываясь, закричала. Случайный человек, который услышал бы этот рёв, скорее всего решил бы, что кому-то дробят кости или сдирают кожу живьём, но Гермионе было ещё больнее. Её крик навсегда застыл в ушах парня. Драко тошнило, и все последующие события он помнил смутно. Вот Реддл придумывает казнь для Гермионы, но Яксли убеждает его, что казнь — это слишком просто и просит отдать девушку ему. Волдеморт, на волне своего «великодушия», позволяет ему оставить Грейнджер себе. Её уводят, и Драко, не думая, следует за ней. У него не было чёткого плана, даже приблизительного понимания не было. Звон в ушах и тошнота — всё, что его организм мог себе позволить. Решив, что кроме риска у него ничего нет, парень вырубил Корбана и двух других Пожирателей смерти, схватил Гермиону и аппарировал в первое место, которое пришло в его мысли. — Их больше нет, нет, — истерический шёпот и попытки вырвать себе волосы. Несколько клочков упали на землю рядом с ней. Облокотившись о стену, девушка сползла вниз и закрыла лицо руками. — Грейнджер, ты должна собраться, — присев рядом, проговорил Драко. — Обязана прийти в себя. Его слова не помогали. Гермиона выла, царапала себе горло и, похоже, совсем не понимала, где находится. — Этот портключ, — он потряс её за плечо, привлекая внимание. — Грейнджер, слушай меня. Этот порт ключ я сделал ещё на пятом курсе и ежедневно носил с собой. Правда надеялся, что Поттер не допустит такую ошибку как собственная смерть, и тебе не придётся им пользоваться, — он специально задел больное, зная, что ярость приведёт её в чувства, и она сможет на время сфокусировать своё внимание на его словах. — Не смей говорить о нём, — зашипела Гермиона, и несколько струек слюны вытекли из её рта. — Как скажешь, Грейнджер, — затараторил Драко. — Даже больше, я вообще ничего не буду говорить. Ты просто активируй портключ, он перенесёт тебя в место, где тебя никто не найдет. О нём знаю только я, но, уверяю, беспокоить не стану. Возьми мою палочку, от неё всё равно следует избавиться. Как только ты перенесёшься в подготовленный дом, найдёшь там около десятка других. Выбери себе ту, которая тебе подойдет, а мою сломай и сожги. Грейнджер, ты поняла меня? — Зачем ты делаешь это? — Ты издеваешься надо мной? — Малфой, ты сделал свой выбор ещё несколько лет назад. — И делаю выбор сейчас, — рявкнул Драко и подскочил на ноги. — Послушай, я не хочу ворошить прошлое, на то оно и прошлое, чтобы быть пройденным. Ты знаешь правду, просто не хочешь признавать её. Да уже и не важно, признаешь ли когда-нибудь. Ей так хотелось обнять его, снова ощутить тепло его тела, увидеть саркастическую улыбку. Притвориться, что её мир не пылает за окнами. — Это тот самый кабинет, — прошептала девушка. — Я даже не заметил, — отмахнулся Драко. — Это ложь. — Да. — Сядь рядом, — её просьба ранила его. Всё это было слишком травмирующе. — Не могу. Ты знаешь, что мне пора. — Знаю, но всё равно сядь, — не уступала девушка. Он опустился на пол, облокотившись на стену, и Гермиона уложила голову на его плечо, обнимая его руку. Несколько минут они провели в тишине, поглаживая кисти друг друга. — Всё могло быть иначе, — с тоской в голосе произнесла Гермиона. — Нет, Грейнджер, не могло. Всё случилось бы именно так, как случилось. Я бы не бросил семью, ты бы не бросила Уизли и Поттера. — Да, но. — Никаких «но» быть не могло, ты же умная девушка, — покачал головой Малфой. — Видимо, слишком романтичная, — всхлипывая и пытаясь подавить возобновляющуюся истерику, ответила девушка. Ей было невыносимо плохо и тоскливо. Хотелось умереть, лишь бы это закончилось, но она знала, что, возможно, последний раз видит Драко, и сдерживала себя ради этих спокойных минут. Девушка высвободила руку, чтобы повернуться к нему лицом. — Малфой, я… если это наша последняя встреча, мне нужно, просто нужно, — она потянулась к нему за поцелуем. Таким горьким, но самым искренним из всех, которые у них были. Именно его она будет вспоминать по ночам, сидя в убежище или на полу самой тёмной и грязной темницы. Их губы были в миллиметре от друг друга, когда парень прошептал: — Я не могу, Грейнджер. Хлопок аппарации. Холод. Безысходность с горьким отчаяньем. Запах крови в воздухе и пустота. Портключ блестел в руке, но сейчас ей не хотелось уходить. Она была не готова. Сжав палочку Драко, Гермиона закрыла глаза.***
Пятый курс 1995 год — Прекрати, Малфой, прекрати немедленно, — она смеялась в его губы, пока он пытался снять с неё галстук. — Мне уже пора, Гарри ждёт меня в библиотеке. — Грейнджер, ради Мерлина, зачем ты его вспомнила? Всё желание отбила, — буркнул Драко. — Именно поэтому и вспомнила, — она ткнула его пальцем в кончик носа. — Ты обещал ждать моего шестнадцатилетия. — Это всё такие глупости, — он поправил её галстук и принялся расправлять складки своей мантии. — Для меня не глупости, — нахмурилась девушка. — Да знаю, знаю, прости, — он зарылся лицом в её волосы. — Просто ты сводишь меня с ума. — Ты же знаешь, что это взаимно, — задорно ответила Гермиона. — Я люблю тебя. — Тоже. — Ты хоть раз скажешь это по-человечески? — её бесил этот дурацкий ответ, и первое время после её первого признания они часто ссорились на этой почве. — Грейнджер, ты прекрасно знаешь, что я к тебе чувствую. Через несколько месяцев будет год, как я терплю твоё занудство, разве это не доказательство? — Драко Люциус Малфой, думаю, я подожду до восемнадцатилетия, — с наигранной суровостью ответила девушка. — Грейнджер, нет, пощади, — взмолился Драко, целуя её в шею. — Посмотрю на твоё поведение, — рассмеялась Гермиона. Они подошли к выходу из кабинета, последний раз поцеловались, а после Драко вышел в коридор. Всё началось в конце сентября. Их ненависть вытекала в долгие споры, а то, что Тео стал парой Гермионы в задании по Зельеварению, лишь усугубило ситуацию — они стали чаще видеться. Взаимные упрёки в туалете Плаксы Миртл, после — споры о религии, о магловском мире. Неделя за неделей, и вот они всё ещё ненавидят друг друга, но не могут уснуть без острых реплик и взаимных шуток. Тео рад был подшучивать над Драко: — Зачем ты вообще приходишь? Задание только наше с Грейнджер. — Не хочу оставлять тебя наедине с грязнокровкой. — Что-то мне подсказывает, что причина не в этом. — Что-то мне подсказывает, что тебе пора идти нахуй. Такие диалоги повторялись ещё несколько раз, а после Нотт оставил попытки разговорить друга. Задание было выполнено, причин для встреч не было. Для Драко и Гермионы начались тяжёлые дни. Они не упускали возможности зацепиться в коридоре, на уроке, выплёскивая и принимая на себя ещё больше яда. После и этого стало мало, и они, подсев на этот наркотик, стали искать «случайных» встреч в библиотеке, тёмном коридоре, пыльном кабинете. В середине октября они уже стирали губы в кровь, жадно целуясь на одной из парт. Они были больны и прекрасно понимали это. За один учебный год они пережили сильные внезапные чувства. Сомнения. Срывы. Расставания. Крики «этого больше не повторится». Пощёчины. Ссадины. Слёзы. Его содранные костяшки пальцев, разбитые о стену. Её красные глаза и ночи без сна. Но они прошли это, отбросили страхи, сомнения, предрассудки. Смирились со своей болезнью и отказались от лечения, не надеясь на ремиссию. Этот день был последним солнечным моментом в их отношениях. Все думали, что Чжоу предала их и раскрыла место тренировок, но Драко сделал это раньше, чем её рта коснулась первая капля Веритасерума. Гермиона оборвала все связи с Малфоем, была рядом с Гарри и поддерживала его. Парень потерял последнего, кто ещё мог позволить ему быть просто ребенком. За весной следовало лето, которое окончательно убило в Гермионе всё цветущее и тёплое. Краски потускнели, занавес упал, и девушка видела лишь жестокость и несправедливость. Её решения стали жёстче, идеи — радикальнее. Она шла к победе и исполнению единственного желания — спасти Гарри и Рона, даже ценой своей жизни.***
2 мая 1998 год Гермиона открыла глаза, когда за окном уже была ночь. Голоса стихли, огонь погас, но вонь чувствовалась даже сквозь закрытые окна. Она просачивалась за стены школы и разъедала слизистую девушки. Не спеша, она подошла к окну и, спрятавшись за занавеску, всего одним глазом посмотрела на двор школы. Всё было завалено телами учеников и учителей. Повсюду кровь, оторванные конечности, тлеющие мантии. Гермиона сглотнула вязкую слюну и достала из кармана портключ. Она убедила себя, что справится с этим. Даст себе время оплакать мальчиков и начнёт борьбу сначала. Найдёт родителей, убедится в их безопасности. Возможно, ещё увидит Драко, и эта встреча пройдёт уже в новом мире, выстроенном по справедливости. Там будет время для прощений, поцелуев, благодарностей. — Ещё не конец, — прошептала Гермиона и уже собиралась активировать портключ, но что-то заставило её бросить последний взгляд в окно. Изуродованное тело Рона было едва заметно в куче других тел. Она сорвалась с места, минуя коридор за коридором, понимая, что за очередным поворотом её может ждать смерть. Подбежав к телу Рона, Гермиона тут опустилась перед ним на колени: — Я вытащу тебя, вытащу, — девушка судорожно искала портключ в кармане. Сзади послышались шаги. — Что-то потеряла? — чёртова Беллатриса стояла позади неё и держала цепочку с ключом в руках. «Вот теперь конец, Гермиона», — пронеслось в её голове, прежде чем Лестрейндж вырубила её, отбросив прямо на тело Рона.***
Июнь 1998 год Беллатриса наложила на Гермиону Империо, приказав не двигаться, и схватила девушку за подбородок, поворачивая лицо к себе. Иголка уже была возле её глаза, когда Драко, вскинув палочку, закричал: — Круцио! — вспышка угодила Гермионе в грудь, и она была готова принять эту боль, но ничего не было. Её просто откинуло к стене. — Я передумал, тётя. Хочу её себе, поэтому не стоить портить её лицо, — Драко вальяжно прокручивал палочку в руках. — Она отравляла мою жизнь в школе и даже тут, в моём доме, позволяла себе высокомерие. — И что ты собираешься с ней делать? — с интересом и одновременно с подозрением спросила Лестрейндж. — Я взрослый мальчик, что-нибудь придумаю, — он приподнял уголок рта, пересёк комнату и грубо схватил Гермиону за локоть, дёргая вверх. — Могу я рассчитывать на этот подарок? — Можешь, — она прищурилась и добавила: — Не забывай, что я буду следить за тобой. Слишком много сомнений и разочарований исходит из твоей семьи. — Ты тоже моя семья, — жёстко ответил Драко. — Не заставляй меня стыдиться этого факта, — рявкнула женщина. — Я без раздумий осуществлю твою казнь при надобности. — Даже не сомневаюсь в этом, — Малфой учтиво наклонил голову, а после вышел за дверь, волоча за собой Гермиону.***
Декабрь 1999 год Драко удалось уговорить Реддла оставить Гермиону своей рабыней, и уже с июля она официально принадлежала ему. Парню даже показалось, что в глазах этого бесчувственного монстра мелькнуло одобрение, после того как он озвучил свои желания и мотивы. В августе умерла Нарцисса. Малфой знал, что без отца её жизнь оборвётся слишком быстро. На похоронах было лишь две одинокие фигуры: он и Грейнджер. Сопровождение им не требовалось, поэтому Драко, не скрываясь, плакал на плече девушки. Всю осень и начало зимы Белла снова гостила в Мэноре, поэтому Драко приходилось создавать видимость пыток Гермионы. Каждый день он с помощью магии рисовал ей побои, а вечером убирал их. Так выглядела их ежедневная рутина, наравне с умыванием и принятием душа. Но они были счастливы, так, как счастлив голодный, когда ему бросают булку чёрствого хлеба. Почти каждую ночь они проводили под треск камина, целуя каждый сантиметр кожи друг друга. И неизменно, минимум три раза в месяц, кто-то из них просыпался от кошмаров, глотая слёзы, без возможности унять немой крик. — Как тебе удалось произнести одно заклинание, а применить другое? — Гермиона давно задавалась этим вопросом, но решила спросить только сейчас. Она лежала на груди Драко, перебирая его палочку в руках. — Долго же ты держалась, — Малфой поцеловал её в висок и снова откинулся на подушку. — Так же, как и убил Тео, который живёт и радуется где-то в Италии. — Тео жив? — вскрикнула Гермиона, и Драко обрадовался заглушающим чарам, наложенным на комнату. — Конечно, жив, — улыбнулся парень, но улыбка быстро покинула его лицо. — Не благодаря мне. Снейп обучил меня контролю мыслей. Волшебник, который углублённо изучает окклюменцию и легилименцию, может достичь определённого уровня, когда его мысли, действия и слова существуют отдельно от друг друга, даже если воспроизводятся одновременно. — Драко, это невероятная сила, — она подскочила и с удивлением уставилась на парня. — Лишь пара десятков волшебников могли проделывать подобные фокусы. Это такая большая редкость, что мне даже в голову не пришла мысль об этом. — Бла-бла-бла, — передразнил Малфой. — Мы всё ещё в клетке, ты же понимаешь? — внезапно прошептала Гермиона. — Да, — Драко кивнул и потянулся за пачкой сигарет, которые неизменно лежали на тумбочке. Подкурив, парень выпустил струйку дыма и повернулся к Гермионе. — Ты предлагаешь сбежать? — Меня разрывают сомнения. Тут мы счастливы, пусть и только в пределах твоей комнаты. Любая попытка сбежать может привести к тому, что нас поймают или найдут, — она встала с кровати и подошла к окну. — Но мне нужен воздух, нужна палочка, я хочу увидеть родителей и просто жить. Понимаешь, о чём я? — С трудом, но понимаю, — очередная затяжка. — Мне нужна только ты, Грейнджер. — Ради Мерлина, Драко, выучи моё имя, — девушка закатила глаза и приоткрыла окно, впуская в комнату морозный воздух. — «Грейнджер» мне нравится больше, — он потушил сигарету и, встав с кровати, подошёл к Гермионе со спины. — Мне нужна только ты, но у меня нет желания держать тебя как птицу в клетке. Ты могла стать гениальной волшебницей, учиться и творить всю жизнь. Здесь тебя ждут лишь нарисованные побои, вонючие Пожиратели в коридорах и моя скромная персона. — Ох, Драко, — рассмеялась девушка. — Твоя персона какая угодно, только не скромная. Малфой развернул её к себе лицом и, притянув ближе, страстно впился в губы Гермионы. Их ждала бессонная ночь, полная нежных поцелуев, разговоры о побеге, несколько часов грубого секса, мечты о будущей жизни, снова секс. Осознание того, что всю жизнь придётся скрываться, и, с первыми лучами рассвета, целуя её грудь, Драко решительно подытожил: — Сегодня, сразу после обеда, выйдем за ворота и сразу же аппарируем. Сделаем это несколько раз, так нас будет труднее отследить. Думаю, Тео будет рад увидеть тебя и приютить нас на несколько дней. — Сегодня первое января, Драко, — задыхаясь от того, что поцелуи стали ниже, сказала Гермиона. — С новым годом, Грейнджер. Ответом ему был протяжный стон.***
Январь 2000 год Сплетённые пальцы. Он пытался согреть её руки, а Гермиона жалась к плечу Драко. После всего, что они прошли за последние полтора года, казалось, что этот момент нереальный, что стоит им закрыть глаза и всё закончится, пройдёт. Их отбросит назад, в момент торжества зла и пылающего в огне добра. На ресницы девушки падал снег. Его хлопья были в волосах, прилипли к мантии, обжигали руки, но сейчас это было не важно. — Я люблю тебя, — смеясь, сказал Драко, и сердце девушки пропустило удар. — Тоже, — она рассмеялась и сжала его руку. Он впервые сказал это, зная, что другой возможности уже не будет. Разве кто-то мог предположить, что домовой эльф, который после смерти Нарциссы перешёл во владения Беллы, подслушает их разговор, и у ворот Мэнора они встретят не новую жизнь, а десяток дементоров и скалящуюся Лестрейндж. Она не сказал Драко ничего, кроме: «Я тебя предупреждала». После этого дементоры налетели на пару со всех сторон. Зиму сменит весна, весну — лето, затем придёт осень, и снова наступит зима. Родятся новые волшебники, старшее поколение передаст им свой опыт, но даже через тысячу лет двор Малфой-Мэнора будет помнить холод, в котором постепенно гасли два сердца, которые горели надеждой на новую, лучшую жизнь.