Парень почти весь вечер пробыл на улице. Он просто хотел побыть один, наедине с мыслями, гуляя по Старому Городу. Наедине со своим самым главным врагом. В голове каждая мысль звенела чистым металлическим звуком колокольчика, и каждая из них имела свою тональность. Это ужасно било по психике, отдаваясь притупленной головной болью. Но все же это лучше, чем смотреть на печальные большие глаза друзей. Глаза, в которых хотелось просто утонуть. Утонуть снова, захлебываясь словами "простите", "мне жаль", "я не хотел быть обузой для вас". Здесь нет воды и крови, здесь лишь твой умирающий разум, а его остатки безжалостно тянут тебя на дно сумасшествия. Казалось, что еще секунда, и от тебя не останется ничего, кроме как пустой скудной оболочки. Мясной костюм без собственного мнения, управляемый гнусным паразитом или же убогим отражением себя. Еще секунда, и весь мир сойдет с ума. Быстро, почти мгновенно. Начнется массовый психоз, словно ты контролируешь мысль каждого, ловишь каждый неловкий взгляд и кроткий вздох...
Птицы в вечернем небе делали красивые и элегантные движения, словно пытаясь повторить цифру "8" или же "9". Их движения были настолько легки и непринужденны, что хотелось самому взлететь ввысь и забыть о всем, о чем думалось. Это очень...завораживало. Но даже у таких созданий, как птички, есть свои заботы. Возможно, им не присуще большинство человеческих эмоций, но это и к лучшему. Будь птицы разумны, они бы умирали еще в детстве. Будь человеческий ребенок умен с самих ранних лет, то не доживал бы и до пяти лет. Он бы просто не выдержал и сошел бы с ума.
Чарльз гулял по всем улицам Города, вглядываясь в ветхие здания. Они стояли здесь полвека, если не век. В этих стенах много воспоминаний : хороших и не очень. Это имело свой некий шарм. В этих стенах были сотни ссор, сотни признаний в любви, сотни счастливых улыбок и сотни горьких слез. Не было ни одного сантиметра, который бы не хранил в себе частичку прошлого.
Солнышко золотой скатерть укрывало их, заставляя еще и щуриться. Накрывало так ласково, как любящая мать укладывает ребенка в кроватку, нежно целуя в лобик. Хотя само оно лениво лежало на горизонте, словно собираясь завалиться спать. Неряшливо и неловко. Сейчас как раз был конец мая, отчего атмосфера вокруг стояла непередаваемая. Ощущение, что экзамены давно позади, придавало мимолетную эйфорию, однако густые и темные мысли прошлого безжалостно растаптывали это. С хрустом, словно ты раздавил жука на дороге.
Люди вокруг шли по своим делам, совершенно не обращая на друг друга внимание. Да и зачем? Каждый думает о своем и сразу же забудет тебя через пять минут. Оно и к лучшему. Незачем каждому помнить всех незнакомцев на улице. Иначе бы в голове совсем не осталось места для собственных мыслей и переживаний. А за тебя бы говорили все те пустые лица, которые ты видишь на улице. Они не улыбаются и не плачут. На них вообще нет эмоций, но смех резко, как пуля, разносится по чертогам разума. Он так звонок, так звонок, до тех пор, пока ты не осознаешь, что это твой же смех. Ты глядишь в мутное зеркало и видишь лицо. Не свое лицо, а лицо незнакомца. Того самого прохожего. Оно улыбается, а вода из крана тихо шумит.
"Что за бред?", - мимоходом проносится мысль в голове юноши.
Тебе то и дело звонили на телефон. Ты пусто глядел на экран, на нем мелькали имена. Сначала Генриетта, после чего Винсент. Ты не отвечал, ты лишь сбрасывал звонки, пока они грустно глядели на куски электроники. Ты ранишь их чувства, ранишь их гордость. А мобильник все дребезжит и дребезжит. Вибрация от него волнами расходится по телу, а тупой рингтон уже въелся в корку мозга.
"Они хотят помочь", - крутится в голове. - "Они хотят узнать причину твоих слез". - Нет же, ведь никто не поймет. - "Они не считают тебя обузой!". - И не в этом дело! - "Ты заставляешь их страдать, утаивая причину. Они считают, что достойны услышать твою грязь на душе, они считают, что смогут разделить твое бремя!"
Эйлер помотал головой, отгоняя эти дурные мысли. Все же, сдаваться в этой битве без сопротивления он не намерен. Пусть это и займет время : дни, недели, месяца, года, а может даже десятилетия. Но какая, черт возьми, разница? Может, это просто что-то на подобии искушения всех грехов? Тяжкая ноша?
Юноша и не заметил, как забрел на какую-то детскую площадку. По натуре своей она была типична : качели со сломанными дощечками, горки, слегка помятые в некоторых местах. Железо не выглядело надежно и не вызывало доверие. Пару каруселей, лодочек и песочница, вид которой, откровенно говоря, пугал. Самая типичная, можно даже сказать, клишированная обстановка. Та самая, которую показывают в социальных роликах. Где дети сидят на качелях, а вокруг лишь мрачные дома-пятиэтажки, тон картинки серый и нагоняющий тоску. Противный скрип заржавевших петлей, слабые завывания ветра и ссоры родителей. После чего идут душераздирающие и напыщенные фразы с номерами телефонов. Ты не особо веришь во все это, считая, что это очередной вид сгрести денег со слишком сентиментальных особей, которые последние гроши готовы отдать ради ребенка из ящика. Даже не задумываясь, действительно ему нужна помощь, или он просто хороший актер?
На улице уже был поздний вечер, так что встретить здесь кого-то, для кого данная локации предназначена, маловероятно. Только если очередного алкоголика, которого попросту не пустили домой. Или же депрессивного подростка, который повздорил с родителями и ушел из дома восвояси, воображая себя самостоятельным и взрослым.
Ты не хочешь такой компании.
Небо было слегка сероватое, облака быстро затянули его, где-то изо всех сил пытались прорваться лучики уходящего солнца, из-за чего возникало ощущение, что облака светились. Уже ничего не осталось от той приятной и теплой атмосферы. Словно всего этого и не было. Однако воздух был все еще таким же теплым.
Душным.
Невыносимым.
"Скорее всего, будет дождь", - спонтанно проносится мысль в голове, после чего моментально исчезает в сотне других, более громоздких.
Пройдя чуть глубже во дворик парень сел на скрипучие качели. Они были слишком маленькими для него, так что колени были примерно на уровне живота, если даже не груди. Однако это не мешало спокойно качаться из стороны в сторону. Ржавые петли давали о себе знать, впиваясь в мозг противным звуком.
Вперед. Скрип. Назад. Скрип.
Вперед. Скрип. Назад. Скрип.
Это даже успокаивало, будто странная мелодия из последовательных друг за другом звучаний. Взгляд расслабленный, сфокусированный на пятиэтажке напротив. Где-то горел свет, а где-то - нет. Было немного интересно, что же там происходит. Но лезть в чужие личные жизни ты не мог из принципа. Мать давно приучила тебя к такому.
Все это возвращало обратно в детство.
Тебе лет пять-шесть, вокруг бегает детвора со счастливыми лицами, кто-то кричит, убегая от своего друга, кто-то сидит на качелях и разгоняет воздух вокруг себя, кто-то копошится в песочнице и строит не самые ровные куличи. А рядышком лежат пестрые формочки, лопатки, грабли и ведерки. Их хозяин явно гордился таким обилием инструментов. Но все равно щедро делится со всеми желающими. Знакомиться в детстве - легче некуда. У вас одинакового цвета обувь? Друзья навсегда! Да даже банальное "Привет, давай дружить?" работало на ура. В детстве ты не особо задумывался о таких вещах, как предательство, ненависть и в особенности смерть. Тебя лишь волновало, возьмут ли тебя в команду для игры, или же когда Мама пойдет с тобой в магазин за новой игрушкой. В детстве и мир казался ярче, и еда была вкусней, и дружба крепче. От этих дней мало что осталось.
Теперь ты вступил в жизнь полную грязи и мусора, полную лжи и страданий, полную слез и суицидальных мыслей. От тех счастливых детских лиц не осталось ничего. Их заменили озлобленные в оскале физиономии, готовые тебя в клочья разодрать для повышения своей самооценки и роста в глазах своих "друзей". Ведь нет ничего веселей, чем избивать после урока того, кто отличился от вас. Ведь нет ничего лучше, чем слушать глухие всхлипы и повторяющиеся слова "простите меня". Это уже не те детские шалости, носящие безвредный характер. Нет. Такова наша жестокая и серая реальность, изуродованная кровавыми красками тупых одноклассников. Ими так легко манипулировать, стоит лишь пригрозить маканием в унитаз или же сжиранием грязи за территорией школы.
Тебе повезло больше, ведь травле ты не поддавался, и травить не хотел. В этом мире твоих друзей это не коснулось.
На лице всплыла натянутая улыбка. Это все равно наполняет твое сердце эйфорией и некой теплотой. Чего только стоят мысли о том, что они здесь, они рядом, и они готовы помочь тебе. Здесь каждый твой персонаж - твой друг. И уж точно минимум один из них протянет руку и утрет слезы с лица.
Вперед. Скрип. Назад. Скрип.
Вперед. Скрип. Назад. Скрип.
А качели все еще кряхтели под весом почти взрослого человек и пели свою незамысловатую песню. Петли будто так и вопили "Нам и так нелегко, а здесь еще и этот молодой паренек!".
Однако мысли его были далеки от реальности. Можно сказать, что он вошел в некий транс, гулял по своей Библиотеке Разума и просматривал приятные страницы с воспоминаниями детства. Ведь так Эйлер думал, что хотя бы на пару мгновений избавится от своей нынешней рутины и проблемы. Надеялся, что головная боль и звон в ушах сами растворятся под действием положительных эмоций. Ведь считал, что спасение найдет лишь в себе.
"Ты серьезно считаешь, что сможешь такое провернуть?". Ну а как иначе, я знаю самого себя лучше, чем кто-либо. "И ты правда думаешь, что не добьешь себя своим самобичеванием?". Я не поддамся гнилым эмоциям и кислым мыслям. "Конечно-конечно, ведь наш Чарльз Эйлер совершил суицид в Истинном Царстве не потому что погряз в сожалениях и своих психических отклонениях. Вовсе не потому, что держал в себе всю грязь до последнего! И вовсе не из-за кома вины перед всеми!".
Рука машинально потянулась к голове, прикрыв лицо. Изо рта вырвался слабый выдох, последовавший стискиванием зубов до боли.
Прекрати. Прекрати. Прекрати.
Ты сильнее этого, не поддавайся этому голосу внутри, твоей Убогой Версии себя. Благо, что она теперь не материальна, так что и вреда меньше нанесет, с ней намного легче справляться. Удивительно, в этом Мире эти мысли тоже имеют свой отдельный голос, и появился он сразу после возвращения воспоминаний Истинного Царства. Но что-то вмешивалось в этот короткий монолог.
Из этого транса Чарльза вывела вибрация и до боли знакомый рингтон, состоящий лишь из пяти нот в разной последовательности. Вибрация плавно растекалась по бедру, делая паузу в пару секунд. Какой раз уже звонит мобильный? Сколько вообще он просидел на этих качелях? Видимо, что долго, ведь небо совсем затянулось черной скатертью из облаков, а фонари тускло горели, иногда подмигивая из-за плохой проводки. Да и воздух уже стал прохладным, сквозь свитер и водолазку можно было ощутить, как зябко было телу.
Эйлер помотал головой и проморгался, возвращая себя в реальность. Рука ловко проскочила в карман брюк, достав источник шума. Самый обычный черный смартфон в защитном чехле. Ни больше, ни меньше. Вибрация вперемешку с музыкой прекратилась, высветив на экране блокировки всего пару уведомлений :
《Пропущенный вывоз (6) : Скарлетт 》
Сердце будто в пятки ушло. В голову ударил холодок, прошедший по всему телу, после чего растворился в кончиках пальцев. О нет. Который час? Парень быстро перевел взгляд на цифры выше : 23:26. Вот тебе раз. Как же время успело унестись от него? "Неужели я и впрямь просидел здесь часы, полностью погруженный в раздумья?". Стрекотание кузнечиков в траве своей какофонией лишь подтверждали его мысли. Свет почти нигде не горел, лишь пару окон были как маяк в этой кромешной тьме.
И снова раздался звонок, телефон в руках задребезжал. На экране высветилось все то же имя : Скарлетт. В глазах парня оно светилось кроваво-красным, как и волосы девушки. Таким же, какими полыхали ее глаза при отчитывании и очередной лекции.
《Не ГуЛ яЙ дОпОз Д нА. Не ПрОгУ лИ вА й ШкОл У. Не ЗаБ уДь УбРа Ть Ся. СдЕ л Ай СвО й ТеСт НаКоН е Ц!》
Эти фразы звучали искаженно, будто через старый радиоприемник. Чертоги разума воспринимали каждый упрек именно так.
Даже несмотря на то, что Скарлетт Эйлер была желанной сестрой, характер ее не изменился почти ни на грамм, она была все такой же строгой и чертовски несправедливой. Однако, некие ее черты смягчились, ведь не прибегала больше к насилию или к темам с Матерью. Некоторые ее действия вовсе не несли злой характер, она просто пыталась помочь своим закрученным способом.
Но.
Это не отменяет того, что Чарльз боялся ее. Боялся, как и той самой тульпы. "Они разные люди", - вбивал он себе в голову. "Тогда чего ты ее как огня сторонишься?", - подхватывает все тот же нежный голос в голове, решив оставить данный вопрос риторическим. Да и попросту потому, что сам Эйлер не знал ответа.
Мобильник продолжал надрываться, раз за разом прокручивая рингтон. Эта мелодия уже надоела, ее стоит поменять на другую. Число пропущенных звонков увеличилось, выкинув обратно на экран блокировки.
"Пора идти", - непринужденно пронеслось в голове. Ведь нельзя сидеть здесь вечно и избегать проблемы номер два.
Поднимаясь с качелей и разминая затекшие ноги Чарльз думал, как сильно ему влетит по приходу домой. Что ему скажут.
Нет, даже не так.
Его волновала еще одна вещь : Мать. Он не хотел ее разочаровывать, не хотел показывать своих тараканов в голове. Ведь не мог он подойти и спокойно выблевать на нее все, что было на душе. Не мог. "Ей и так тяжело, ей и так плохо, ей проблем хватает. А если еще свалюсь я - ей станет хуже. Морально. Она окончательно разложится, превратившись в овоща, который разваливается каждый день".
— Мама..,- тихо говорит он, сжимая кусок электроники в своих руках. Так холодно, тоскливо. Кошки скребут на душе лишь от одной мысли о той, кто явила его на свет. - Пожалуйста, пускай ты будешь спать. Тебе не стоит знать.
После чего направился прочь с площадки, которая была насквозь пропитана этими воспоминаниями, чувствами и эмоциями. Мокрыми и склизкими.
Ты ловишь себя на мысли, что больше не вернешься сюда.
