Bad Romance

Когда Сонхва поступил звонок, он сначала не поверил своим ушам. Это были его родители, которые, между прочим, давненько с ним не связывались. Ну, точнее, связался с ним лишь отец, рассказывая о матери. — Нужны деньги, — спустя минуту не нужной болтовни говорит отец, и взгляд Сонхва напрягается. — Нам не хватает наших сбережений на операцию, вот я и решил спросить, вдруг… У тебя есть. — …Почему ты решил мне позвонить? — спрашивает искренне Сонхва, опираясь о стену рядом с дверью. С дверью, которая вела в кабинет Хонджуна. Говорить он пытался тихо. Не хотелось, чтобы «Господин Ким» услышал. — Потому что ты — последняя надежда твоей матери, — говорит отец, звучал он обреченно. Взгляд Сонхва смягчается и он поджимает губы. — Почему-то вы мне не помогли, когда я влез в долги по учебе, — припоминает Сонхва и он слышит тяжелый вздох по ту сторону трубки. — Не сравнивай учебу и жизнь человека, которая стоит на кону, — говорит грубым голосом мужчина, и Сонхва сжимает телефон в руке. Он помнит это как вчера. Помнит, как узнав о долге, который ему нужно было отдать в скором времени, обратился первым делом к тем, кому доверял больше всего, а именно к своим родителям. Помнит, как рассказав все, что случилось, они посмотрели на него с жалостью. Не такой, которую ты ожидаешь получить от родителей. Не с жалостью, которая, казалось бы, говорила о том, что они помогут, чтобы это не стоило. Нет, это было по другому… Будто они жалели не сына, а свои средства. — А это обязательно? Ну, наша помощь, — фраза из уст его матери, которая раздробила его сердце на маленькие кусочки. Слышать такой пофигизм в том, как говорила женщина, которая буквально дала ему жизнь и воспитала его — это больно. Родители с самого начала были против идеи Сонхва идти на иллюстратора. Ему уже почти двадцать восемь. Он все предыдущие года не учился, решил сразу работать. Они не были против этого, главное, что нашел работу. Но узнав о том, что Сонхва все-таки решил пойти учиться, его родители вовсе не были рады этому, но спорить не стали. Услышать спустя длительное время, что, оказывается, им теперь тоже нужна помощь — иронично. То есть, тогда когда он просил о ней, всем было плевать, а сейчас им даже не стыдно просить о ней у своего сына. Неприятно. Очень неприятно. — Сколько нужно? — говорит Сонхва, звуча, на удивление, спокойно. Но Сонхва — не монстр. Все-таки, это его родители, которых он любит всем сердцем. Он понимает, что сам виноват в том, что впутался в такую аферу, и его родители не были обязаны тогда ему помогать. Так что, он вовсе не зол на них, он просто немного расстроен. — …Хотя бы несколько миллионов бы подкинуть, и хватило бы, — говорит отец и Сонхва кивает, только потом понимая, что его не видят, и нужно сказать это вслух. — Хорошо, я дам вам деньги, — говорит Сонхва, слыша вздох облегчения. Да, Сонхва точно не являлся монстром. — Уехать? — спрашивает Хонджун, отрывая взгляд от бумаг и смотря на того из-под очков. — Насколько? — …На несколько часов. Я не думаю, что дольше, — говорит Сонхва. — Мне просто нужно передать деньги кое-кому. — Ты не можешь это сделать через онлайн? Или по почте? — расспрашивает Хонджун, поправляя очки на переносице. — Это обязательно делать лично? — …Почему вы это спрашиваете? — уже время Сонхва задавать вопросы, пока Хонджун немедля отвечает: — Потому что я не хочу отпускать своего подопечного, если на это нет нормальной причины, — ответ грубый, как и всегда. Сонхва даже не удивлен. — Это деньги моим родителям, — пытается объяснить Сонхва. — Моей маме предстоит сделать операцию, поэтому я хотел ее навестить перед ней. — Не переживай, она переживет все это, даже если тебя там не будет, — Хонджун возобновляет писанину. Сонхва злится до скрежета зубов, но пытается не подавать виду. — Нигде же в контракте не прописано, что я не могу покинуть особняк, — берет как аргумент Сонхва. — Вы не имеете право запрещать мне уходить отсюда. — Да, этого напрямую не написано, — соглашается Хонджун. — Но там есть правило: «Как только вы оставите подпись в этом документе, вы должны выполнять любые поручения хозяина дома. Исключением лишь является то, что причиняет вам боль.» — цитирует Хонджун, опять поднимая взгляд на Сонхва, и стягивая очки. И у Сонхва появляется чувство того, что его лицо скоро загорится, настолько он чувствовал себя красным от злости. Этот чертов Хонджун… Немудрено, что он сразу ему не понравился. — …Вы, черт возьми, серьезно? — Сонхва звучал рассерженно, хотя и говорил тихо. — Вам так тяжело позволить встретиться с моими родителями? Вам что, хуже будет, если я пропаду из особняка на несколько часов? — Не будет хуже, но я считаю, что каждая прислуга должна быть в этом особняка двадцать четыре на семь, и может покидать его лишь по важным причинам, — объясняет уже Хонджун. — Только из-за того, что у нас «ближе» отношения, чем у остальных, я не буду делать из тебя исключения, — Хонджун встает со своего места, подходя к полке с бумагами на ней. — Даже Чонхо не разрешается покидать особняк, а тебе — тем более. Не доверяю я тебе, Сонхва, — Хонджун дотягивается до одного из документов, доставая его. Сонхва сжимает ладони в кулаки. — У вас что, своих родителей нет? — Хонджун на момент застывает, медленно поворачиваясь к Сонхва, смотря ему прямо в глаза. — …Как можно не позволять своей прислуге банально увидеться с теми, кто дал им жизнь и кто воспитывал их? — Так я никому и не запрещал ранее, — говорит Хонджун, напрягаясь. — Ты — единственный, кто вообще пришел ко мне с такой просьбой, — на лице Хонджуна процветает ухмылка. — Знаешь почему? Потому что людям, которые получают столько денег лишь за то, чтобы находится здесь, нафиг не сдались их родители, — Сонхва чувствовал, как его гнев растет. — Потому что они, когда я дал им выбор: деньги или семья, выбрали деньги, — Хонджун размашисто бросает документы на стол, почти позволяя им упасть с него, но этого не случилось. — Думаешь, это я здесь такой злодей, который отбирает «дорогих им людей» от них? Да они в любую секунду могут созвониться с ними, но, почему-то, они этого не делают… Интересно, почему же? — с сарказмом говорит Хонджун, последнюю фразу. Сонхва повторяет у себя в голове «успокойся» из раза в раз. Это слово относилось к нему самому. Чтобы он сам сдерживался и не сделал того, о чем начнет жалеть. — Так что, выбирай: Либо твои родители, либо твое будущее, — дополняет Хонджун, и Сонхва чувствует, как у него дергается глаз. — Ведь, я не думаю, что оно у тебя вообще будет, если ты не сможешь выплатить долг. Слышится громкий удар. Будто шлепок. Сонхва тяжело дышит, лишь спустя несколько секунд осознавая, что случилось, когда его взгляд перестал плыть. Хонджун стоял перед ним, его лицо было повернуто в сторону, а на левой щеке, находился красный след. Сонхва ударил Хонджуна. Сонхва медленно опускает свою ладонь, которой и был сделан удар. Черт. Сонхва боится сказать хоть слово. Видя Хонджуна, на лице которого читается видимое удивление, ему хочется провалиться сквозь землю. Хонджун касается своей раскрасневшейся щеки, будто не веря. Сонхва сам не верит, что смог ударить Хонджуна, поэтому смотрит вниз, чтобы не видеть его. Этот поступок нельзя назвать лучшим, который он совершал, это уж точно. Но и Хонджун сам виноват, что вывел его из себя, верно же? Сонхва слышит смешок, и тогда, он поднимает голову. Он увидел ухмылку на лице у Хонджуна, который повернулся к Сонхва до сих пор держась за щеку. — У тебя три часа, — говорит Хонджун, пока уголки его губ медленно опускаются. — Не вернешься за это время — уволен. И это не обсуждается. Хонджун вернулся на свое место, опять беря ручку в руку, записывая что-то. Сонхва же до сих пор глядит на того, с удивлением во взгляде. — Что стоим? Время уже пошло, — говорит Хонджун. — А? — издает короткое Сонхва, только потом понимая смысл чужих слов. Выйдя, точнее, выбежав из кабинета, он сразу же поспешил в свою комнату, чтобы быстро переодеться из рабочей формы в более удобную одежду. Это заняло у него минут десять, и он поспешил выйти из особняка. Хоть на входе охрана и провела его недоверчивым взглядом, но, казалось, Хонджун сообщил им об его уходе. План был простым: посетить своих родителей, которые находились и правда недалеко, а потом вернуться в особняк. И все опять пойдет на круги свои и не будет никаких проблем. План надежен, как швейцарские часы и никаких проблем с ним возникнуть не должно, верно? Когда Сонхва сел на метро, он опять связался с отцом, который, на удивление, звучал счастливым, узнав, что тот уже в пути. Сонхва не был уверен, это ли из-за денег, которые они должны были получить, или они и правда были бы рады увидеть своего сына? В любом случае, это заставляло Сонхва чувствовать тепло в груди. Сонхва раньше часто передвигался по городу именно на метро, и спустя столько времени опять сесть на него — довольно-таки странно. Да и вообще, Сонхва уходил из особняка в последний раз тогда, когда они ехали с Хонджуном в Пусан. А так, он находился в нем все время. От этой мысли становилось… Грустно. Да, осталось еще несколько месяцев, и Сонхва сможет уйти и дальше наслаждаться жизнью. Как и было раньше. Но и потратить все эти полгода на то, чтобы зарабатывать деньги «таким» путем — тоже неприятно. Но у Сонхва нет другого выбора. Именно поэтому, ему и приходится терпеть. На своей остановке, Сонхва не спеша выходит из метро, вместе с другими людьми, сразу же оглядывая все вокруг. Ах, такая родная станция. Давно он здесь не был, уже почти три месяца. Все казалось таким знакомым, но в тоже время далеким, ведь многое успело измениться. Но это не было важно. Он знал, что его родители сейчас находятся в больнице, которая всегда была рядом с их домом. Не такая уж дорогая, но в тоже время, и неплохая больница. Наверное, именно поэтому они выбрали ее. — Простите, — Сонхва обращается к девушке, сидящей на ресепшене. — Можете подсказать, в какой палате находится Пак Айри? — Она в двухсот первой палате, — девушка что-то печатает на ноутбуке, взглядывая краем глаза на парня. — А вы ей кем являетесь? Я могу впустить вас, если вы родственник. — Я ее сын, — говорит Сонхва и девушка понимающе кивает. После некоторых операций, Сонхва уже шел по коридору, ища нужную палату. Сердце бешено билось в груди, прямо как тогда, когда ему нужно было выходить на сцену в детстве. Но тут, ему не нужно было предстать перед множеством людей, а лишь перед его родителями. Но даже так, увидеться с ними было немного более волнующе. Когда он уже доходит до двухсот первой палаты, он видит, что дверь в нее открыта. Он заглядывает туда, видя свою маму, которая сидела в постели, переворачивая страницу книги, читая что-то. Отец же, сидел рядом с койкой на стуле, что-то говоря ней, что Сонхва вовсе не может разобрать. Потому что у него резко зазвенело в ушах от безумного волнения. И только сейчас Сонхва понимает, что это волнение вовсе не вызвано тем, что они долго не виделись, или с их последней встречей. Оно связано с тем, что Сонхва стыдно. Стыдно за то, что он нашел такую паршивую работу, и зарабатывает деньги таким отвратительным способом. Да, вручая им деньги, они даже не заподозрят, каким способом они были получены. Но Сонхва то знает. И ему противно от себя. — Сонхва? — к сожалению, или же к счастью, его замечает отец. Сонхва, тяжело вздохнув, входит в палату, сразу же заставляя и маму обратить на себя внимание. — Сонхва, ты уже здесь, — говорит мягко она, закрывая книгу и кладя ее себе на колени. Его мама была одета в белую рубашку, а ее волосы были заплетены в тесный пучок. Было непривычно видеть ее не в домашнем платье и без фартука. Обычно только такой Сонхва ее и помнит. — Простите, но я лишь заскочил на время, — говорит Сонхва и улыбка с лица его мамы исчезла. — …У меня завал на работе. — Все в порядке, — говорит уже отец, вставая со стула и кладя свою ладонь на плечо сыну. — Мы выйдем, Айри, хорошо? Его мама кивает, пока Сонхва и его отец выходят из палаты, закрыв за собой дверь. Сонхва знает, почему тот вывел его. Наверное его мама даже не знает о том, что Сонхва даст им деньги. Он не уверен, почему же его отец скрывает это от нее, но это не важно, правда. Сонхва достал пачку купюр, которую сразу же протянул своему родителю. Отец благодарно смотрит на него, принимая ее в руки. — Здесь около пяти миллионов, — объясняет Сонхва. — Надеюсь, что вам хватит. — Этого более, чем достаточно, — говорит его отец, и прячет деньги куда-то в карман. — …Прошу, не говори своей матери об этом, хорошо? — Могу ли я поинтересоваться почему? — все-таки спрашивает Сонхва и его отец сжимает ладони в кулаки. — Потому что она была против этого, — взгляд Сонхва напрягается. — Она не хотела брать твои деньги… Айри даже сказала, что лучше она умрет, но денег у тебя не попросит, — из его уст вылетает нервный смешок. — Что за глупости она говорила… — …Хорошо, я не скажу, — отвечает Сонхва и его отец благодарно кивает. Когда они опять зашли в палату, его мама опять читала ту книгу, но потом отвлеклась от нее, как прежде. Разговор с родителями был… неловким. Сонхва чувствовал себя будто не в своей тарелке. Раньше с ними было так просто разговаривать, но сейчас, все было иначе. — Что там на работе? Какая она у тебя? — спрашивает его мать и Сонхва нервно опускает голову вниз. У Сонхва есть… Много чего, что он хотел бы им рассказать. Например, о том какой Хонджун идиот и как же он его ненавидит. О тех случаях, когда Хонджун слишком много докапывался до него. Или о тех, когда Хонджун вел себя как подонок, например, около часа назад. Но как это вы себе представляете? «А, ничего такого. Просто ненавижу парня, с которым мне приходится спать за деньги. А у вас как?» Это глупо. Даже если Сонхва и хотелось просто поныть им, возможно даже поплакать о своих трудностях в особняку, он не может этого сделать. Потому что, если родители узнают, каким способом он зарабатывает деньги — они отвернутся от него. И это гарантировано. — Работаю на маленький бизнес, — врет Сонхва, чеша затылок. — Ничего такого. — Ясно, — отвечает коротко его мама, после чего, улыбнулась. — Я очень рада. Надеюсь, что тебя там не сильно нагружают. — Ни капельки, — отвечает Сонхва, пытаясь улыбнуться в ответ. — Все довольно-таки спокойно и просто… Это ведь не какая-то корпорация. Когда Сонхва смотрит на время, он понимает, что осталось лишь полтора часа… — Простите, но мне нужно идти, — Сонхва встает со стула. — Надеюсь, что все пройдет нормально. — Я тоже, — говорит его мама. — Удачи тебе на работе. Сонхва благодарно кивает, в последний раз смотря на отца, а потом направляясь к выходу из палаты. Сонхва почти после каждой ссоры с Хонджуном думал о том, чтобы просто уйти. Да, скорее всего, так он не сумеет оплатить долги, но так будет лучше для него самого. Ну, не видеться с Хонджуном. И это грустно думать об этом. Сонхва правда не против был бы работать «вот так», если бы к нему нормально относились. Но Сонхва чувствует, как с каждым разом ему будто хуже. Полным полно мыслей сразу заполняли его голову, пока он стоял в метро, держась за поручни. Врать своим родителям — больно, хотя, как ему кажется, они догадываются о том, что Сонхва говорил ложь. Особенно его отец. Но это не изменяет того факта, что он не сказал им правду. Стыдиться своей работы? Это странно. Сонхва всю жизнь считал, что твоя работа должна быть той, которой ты можешь гордиться. Но у Сонхва не было такой работы и именно это безумно расстраивало его. Может, было бы и правда лучше, если бы Сонхва уволился? Был бы тогда Сонхва более счастлив? Метро встало на очередной остановке. Сонхва не спешил выходить из него, ведь его была следующей, но тут, он краем глаза, заметил человека, который был ему до боли знаком. Разглядев его внимательнее, он лишь смог увидеть синюю макушку волос. Сонхва — человек не глупый, но осознание того, где же он его видел, пришло к нему не сразу. Сонхва сам не уверен, почему же, но он поспешил выйти из метро вместе с другими. Ему должно было быть плевать, ведь это вовсе не его дело. Но что-то заставило его попробовать догнать синеволосого. Сонхва будто все видел в замедленной съемке. Видимо синеволосый спешил куда-то, поэтому, выбравшись из метро, первым же делом, поспешил выйти оттуда. Но Сонхва не мог опустить его, не так просто. Когда он дернул человека за капюшон толстовки, то резко остановился, раздраженно поворачиваясь и смотря на него. Черты лица были мягче, чем Сонхва себе представлял. Хоть синеволосый и был выше него на сантиметров десять, Сонхва кажется, что он выглядел милее него. Возможно именно из-за этого, прислуга думала, что у Хонджуна были чувства к нему… — Ох, это ведь… — начинает синеволосый, ухмыляясь. — Тот самый парень, который защитил «Господина Кима»? Сонхва нервно сглатывает, до сих пор держа капюшон, расслабляя свои пальцы на ней. Да, это точно был он. Тот парень, которого тогда Сонхва заметил на верхушке лестницы. Сонхва не смог выдавить из себя и слова, что заставило синеволосого коротко засмеяться. — Давно хотел с тобой познакомиться, — говорит он, поворачиваясь к Сонхва полностью, пока последний раслабляет руку, держащую его, и опускает. — Меня зовут Чон Юнхо, а твое имя? — …Пак Сонхва, — отвечает неуверенно Сонхва, не совсем понимая, зачем же он сказал имя какому-то незнакомцу. — Интересно… — на губах Юнхо расцветает ухмылка.