4 мая 1917 г.
- Ваши документы, молодой человек. - Моя мать должна была передать накануне. Фамилия - Липавский. - Липавский, значит..Ларионов, Ластратов, Лейбниц..Липавский, ага, есть такой. Что же, посмотрим Ваше рекомендательное письмо. Лёня Липавский терпеливо переминался с ноги на ногу, пока школьный администратор бегал глазами по листку с его характеристикой из предыдущей школы. - Но позвольте, молодой человек,- мальчик напряжённо вслушался в тон педагога,- ..что же Вы сразу не сказали, что отличник! Лёня расслабился. А хотя действительно- чего он напрягался. Лентовская гимназия не имеет за плечами богатой престижной истории - по крайней мере, пока - и может похвастаться разве что либеральным и, как следует, неказённым началом. Справедливости ради, именно из-за этого ему и хотелось бы продолжить обучение именно здесь. - Так значит, я могу сдать экзамены? - Леонид.. Савельевич,- педагог в последний раз глянул в листок и с улыбкой отложил его,- смышлёный юноша, а так и не поняли. Мы готовы взять Вас и без экзаменации. Добро пожаловать в стены нашей уютной Альма Матер!***
Когда Лёня вышел из училища, майское петроградское небо уже подсвечивалось лиловыми сумерками. Хоть и поступил он неожиданно легко и быстро, уходить точно так же - не хотелось. Да и казалось как-то невежливо что-ли- как будто ему всё равно на учёбу. Не хватало, чтобы у преподавателей сложилось о нём такое мнение после первого же появления. Поэтому остался, поизучал гимназию изнутри, а едва найдя библиотеку, завис на предположительно отведённые изначально пару часиков. Прямо на ступеньках одной из двух боковых лестниц парадного входа сидел мальчик, на вид лет двенадцати-тринадцати - то есть, ровесник. Лёня вежливо и негромко попросил его подвинуться. Мальчик обернулся не мгновенно, словно не сразу понял, что обращаться могут именно к нему. Лёня посмотрел в его округлое, правильной формы лицо, обрамленное чёрными кудрями. А глаза — большие и будто испуганно-жалостливые, как у щенка в корзинке с птичьего рынка. - Поступил?- вместо ответа и привета спросил мальчик, облизнув сухие губы. Отличное место, чтобы поболтать. Но раздражаться не тянуло: всё, включая настроение, обстоятельства и даже погоду располагало к заведению знакомств. И Лёня, перебарывая природную неуверенность, подошёл ближе и, хоть и с лёгкой неохотой, но вступил в диалог: - Ага. А ты? - И я поступил,- приосанился гимназист. И только сейчас догадался встать. Интересно, на проходные вопросы Владимира Кирилловича этот персонаж отвечал с такой же последовательностью? - А чего тут тогда сидишь?- Лёня слегка улыбнулся,- маму что-ли ждёшь? Мальчик вспыхнул, потоптался на месте и махнул рукой, мол, да ну тебя. Спрыгнул со ступенек, прихватив свой портфель. Дождался нового знакомого и только после этой возни подал, наконец, руку: - Я Шура. Введенский. Приятно познакомиться. - Лёня Липавский. Взаимно. - Ну чё, дружище, какой экзамен легче всего дался?- улыбнулся Введенский Липавский не собирался хвастать, запоздало догадываясь, почему Шура тоже освободился так поздно. Одним словом, в библиотеке Лёня его не видел. - Литература, наверное,- растерянно улыбнулся он. - Да ну,- Введенский заметно приободрился,- тоже любишь? А кто у тебя любимый писатель? А поэт? Я вот пока не знаю, кто мне больше нравится: Бунин или Блок, хаха. Вечный выбор. А как тебе Хлебников? Лёня едва дождался паузы, непроизвольно подсчитывая вопросы в уме. Парень оказался не так глуп, как он рассчитывал. Хотя..какой ветреный юнец не читал Бунина. А вот Хлебников- выбор довольно неожиданный. Но приятный. - Я, вообще, по философам больше..- решил подхватить диалог Лёня, но Шура и тут его перебил. - Блестяще! Я тоже Ницше читал,- он не заметил, как поморщился Липавский,- а историю любишь? У меня по истории всегда пятёрки, кстати. Правда, единственные.. - Люблю,- односложно ответил Липавский, утыкаясь взглядом в мостовую. Введенский виновато втянул голову в плечи. - Пора бы мне за голову браться, верно. А то сейчас на экзаменации выдал пару четвёрок, а остальные- трояки..не дело. Лёне на пару мгновений даже стало его жаль. По крайней мере, стало понятнее, почему новый знакомый так старательно пытался отвлечься незамысловатой болтовнёй. И ещё стало спокойнее - вернулось ощущение, что авторитет его интеллекта никто подорвать и не пытался. - Главное, что поступил,- он похлопал Шуру по плечу,- не дрейфь. Будем теперь общаться. Он сказал это так, для проформы. Он и мысли не держал, что будет общаться с таким мальчишкой, как Шура Введенский, больше или чаще, чем в данный момент. А Шура тепло улыбнулся ему. Стало как-то неловко. - Ты в каком вообще классе? У кого? - В пятом,- охотно ответил Лёня, перебарывая вновь накатывающее смущение, — У кого- ещё не знаю. - В пя-ятом,- почему-то протянул Шура,- а я у Якубовского. - Тоже в пятом? - Четвёртом. Прежде, чем Лёня хотел уточнить, Шура перебил его, спохватившись: - Тебе в какую кстати сторону? - Я на Гатчинской, Петербургская сторона. Может, слышал, там у отца доходный до.. - Где доходный дом? Липавского что ли который? А-а, так ты его сын!- Шура присвистнул,- а у меня отец тоже врач. Твой венеролог вроде? А у меня мама гинеколог. Лучшая в столице, кстати! И на дому тоже принимает иногда. Это, конечно, немного другое, но в целом тоже самое,- Шура почесал нос, умолкнув на секунду,- а моя сестричка, кстати, хочет быть ветеринаршей! В общем, одни врачи. А я - белая ворона.. Но всё ж хотелось, чтоб и наш дом, наконец, переименовали в доходный дом Введенских. Что думаешь, не скромно? Шура всю дорогу до проспекта говорил без умолку, перескакивая по плитке так же непринужденно, как и с темы на тему. И по-дурацки размахивал портфелем, хлопая себя то по одной, то по другой штанине. Лёня всё больше убеждался, что тот попал в класс на год младше не по одной только воле случая. - А мне в другую сторону, я сейчас живу на Звериной. Может, потом как-нибудь погуляем по Невскому?- он спросил это с такой снисходительно-упрашивающей, компромиссной интонацией, будто Липавский всё время до этого уговаривал его на прогулку,- А то мне домой надо, не обижайся,- а Лёня и не обижался. Он вообще пока ещё не понял, как относиться к такому баламуту в принципе. И на секунду подумал, что это ему наверное даже повезло, что такой болтун отлип сам, ещё и так скоро, - спешу к дорогой маман, отне́сть счастливую весть. Ну, бывай! С этими словами Шура вскинул руку в прощальном жесте и чуть ли не вприпрыжку понёсся в сторону площади, всё так же беспечно размахивая многострадальным портфелем.