crime passional

Бесконечный цикл, чёртов круг, не разрываемый Карром уже несколько лет, успевшие поднадоесть рутинные события идут, словно нескончаемый алгоритм начинается с изначальной команды снова и снова – он постоянно сбегает, от себя или Дэвида, а может и их обоих, «ангел-хранитель» достигает свою жертву-злодея, ведь: «Как мой любимый Лу-Лу может убегать от меня, я же спас его, он меня любит», что, безусловно, является внушаемой ложью. Любовь загнанной жертвы к собственному совратителю не больше, чем очередные трюки психики, Люсьен устал, желание искреннее открываться людям отпадает вовсе, юношеского максимализма не было и в помине, а игра не оправдала горящих свеч от слова совсем, выдрав у парнишки детскую душу, остаётся надеяться на «Новое видение», литературная революция против общества как-никак. Или против собственной личности в глубине сознания Люсьена. У Аллена душа пахнет глупой доверчивостью, наивностью и совсем по-детски зелёной любовью, привязанностью. Выбор между «горящим» огнём, приносящем странно-приятные эмоции, и психически-больной матерью, абсолютно очевиден. Карр - погасшая спичка, догоревшая до чёрного наконечника, остановившаяся и зацикленная лишь на одном, себе, полностью погрязнув в обжигающем огне даже не полностью разогретой плиты и кошкой внутри неё.* Гинзберг видит необъятный лесной пожар, уносящую в даль бурю, высокое цунами и темную грозу – Люсьен везде, от него не убежать.

Гинзи верит, Карр притворяется.

Больно, конечно, разочаровываться в объекте мёртвого обожания, но что глубоко разрывает тебя изнутри, так это мнимая ревность ко всем – к Керуаку, к Дэвиду, к встречной девушке, к той самой дамочке из бара, да к любому человеку впринципе. Аллен вскоре либо облысеет, может, появится бородка, как у его отца в возрасте, или он трахнет Америку бомбой.* Гинзи готов собачкой за Карром взяться бегать, лишь бы тот погладил его по тёмным кудряшкам или бросил мячик, только бы не как Джек, чуть не испортивший картину жены. «Говорил же, лучше не стоит» -, вот именно! И почему их пару, Аллена и Лу, считают близкими друзьями? Гинзберг, по словам Дэвида, Люсьена и не знает совсем, но Аллен этому не верит, Карр уж точно не исчадье ада, так ведь? Они провели достаточно времени вместе: успели стать уличными шавками, гуляющими по бескрайним улицам развратного района, выпили под сто бутылок вина по дешёвке, начали писать новейшее для мира произведение, и он хочет доказать, что из их двоих Гинзи знает Лу хуже...бред полнейший.

Но всё ли так просто и легко продолжится? Люсьен не верит.

Теребя в кровь убитые костяшки изящных пальцев, Гинзи стоял посреди неубранной комнаты, бывшей символом их первой встречи, он - свет, излучающий тепло, пронзительно смотрел в голубо-хитрющие глаза напротив, океан, женственный и опасный, затянуть в тёмную глубину не составит труда. Тишина напоминала о себе изредка, время от времени из скозившего окна вылетали звуки громких студентов, ошивающихся возле общежития глубокой ночью с милыми студенточками*. - И Джек - настоящий писатель? - злость отражена на мимике лица: напряжённые пухлые губы, сведённые брови, даже глаза будто потеряли былой невинный оттенок, став страшными черными оболочками мрака, Гинбзерг нервно развёл руками. Ошибка. Существенные изменения происходят лишь после протяжных, тяжёлых, откровенно говоря, скучных, существующих для простого решения семейных конфликтов, разговоров. Искренен ли Лу сказать сложно, да и хочет ли неопределившийся, запутанный взрослый подросток откровенничать, сказать ещё труднее. Тяжёлый вздох, не то что бы разочарование, скорее липкое утомление, смешанное с состоянием подвыпившего подростка, неопределённое подрагивание плечами, заспанное лицо. Человек-усталость. - Чувственность, самовыражение – именно то, что нам необходимо, он умеет писать об этом, в отличие от пай-мальчика, стоящего передо мной –, ошибка. Голос так и сквозился раздражением, Гинзи стало ужасно стыдно, его точно считают малым дитём, воспользовавшись которым можно без зазрения совести уйти, ничего не объяснив. Бремя нашего мира – любовь.* Негласная любовь тинейджеров к своим кумирам-старцам, радиоактивная и убивающая созависимость и алая, словно красивейшие лепестки женственной мадам-розы и кровавая влюблённость Аллена к Люсьену. Подпорченное здоровье - сигареты, алкоголизм, лёгкие наркотики – итог дружбы с Карром, сложно молчать о выдранной душе, сердце и растоптанных в грязь чувствах.

Подумать если, то Гинзи и Лу ненавидыми жизнью.

Первый жил в семье неблагодарного, по его мнению, изветснейшего отца-писателя и матерью с неустойчивой психикой, целой болезнью, хочется свободы, не так ли, есть желание обрезать золотую нить сознания?* Аллен - брошенка, ставшая клеем революции бит-поколения. Люсьен, потерявший собственный карманный свет, мученик.