Драконьи драбблы

Когда Адаар приходит в себя, он чувствует себя ужасно разбитым. Будто они с Маликой вчера перебрали в таверне огненной воды. У него болит голова в области лба, ладонь левой руки и ушибленное ребро. Караас раздумывает над тем, где они могли так покутить с Кадаш, тянется ко лбу, чтобы ощупать его, но чувствует на запястьях тяжелые кандалы и открывает глаза. Вокруг темно, сыро, он в тюрьме. А вокруг него четверо вооруженных людей, напряжённо смотревших на него. И никаких удобств. Караас смотрит на левую ладонь. На ней яркой зелёной звездой сверкает что-то жуткое. Голову прожигают воспоминания: они с Кадаш были наняты на Конклав, взрыв, светящаяся женщина… В мозгах каша полнейшая, будто наги насрали. Адаар хмурится и ещё раз прокручивает в голове события прошлого. Контракт. Кадаш. Конклав. Взрыв. Женщина. Кадаш. Он озирается, будто где-то может прятаться его старшая подруга, ищет её глазами. Конечно, это глупость. Никто не поместит гномку к нему в камеру, судя по тому, как настороженно за ним следят. Адаар только задумывается над тем, чтобы спросить у кого-то из «охраны» о Кадаш, как дверь в его камеру открывается и внутрь входят две женщины. Начался их диалог почему-то с угроз, которые женщина со шрамами предъявила ему без каких-либо предисловий. Адаар даже удивился. А вот дальнейшее повергло его сначала в шок, а потом и в ужас. «Конклав уничтожен. Все, кто там был, погибли». Караас смотрит на темноволосую в надежде, что это фигура речи такая. Любители преувеличивать свои проблемы часто попадались им с Кадаш в заказах. Но женщина смотрит уверенно, говорит чётко. Не врет и не юлит. Действительно, все погибли. Адаар чувствует себя так, будто его пыльным мешком по затылку огрели. На выпады этой Кассандры он не реагирует, молчит, уткнувшись взглядом в пол. Даже когда сдох его арварад, Караас не испытывал такой мешанины из чувств. Тогда он был просто растерян и немного шокирован. Сейчас же внутри зрело что-то тёмное. Захотелось зарычать, завыть, зарыдать как дитё. Малики больше не было. Ему хочется спросить, хорошо ли обыскали местность, уверены ли они в том, что никто не выжил. Хочется самому пойти и рыть пепел. «Это истерическое», — смеётся горько в его голове Малика. — «Что ты, ледя, чтобы истерить?» Адаар качает рогатой головой, смотрит на Кассандру. Он не знает, кого она потеряла на Конклаве, но ощущает в ней отражение своих чувств. И потому послушно идёт следом. В душе беснуется боль. Видимо, судьба у него такая, послушно следовать.