Его люди

Полгода вместе — не так уж и много. Но Игорю, у которого последние серьезные отношения были где-то в двадцать два и длились чуть дольше восьми месяцев, это кажется почти вечностью. Игорь до сих пор слабо понимает, как так вышло, что ни к чему не обязывающее общение с Волковым привело к отношениям и с ним, и с Сережей. И не ясно, что удивляет больше: отношения с мужчинами, то, что этих мужчин сразу двое, или то, что один из них Сергей Разумовский. По версии глянца, который случайно попался на глаза, новый секс-символ страны и завидный холостяк. По версии самого Игоря — маленькое солнышко, которое хочется держать в ладошках и греться об его тепло. Это не те отношения, про которые можно рассказать Прокопенко. Да, они знают, что у Игоря кто-то есть, и радуются, когда он больше не берет дополнительные смены, не работает на выходных и не ночует в участке, но на знакомстве не настаивают. Может, еще через полгода Игорь и решится на совместный ужин. И не те отношения, когда в курилке можно брякнуть «А вот мои мужики…». Димка с Юлей знают только из-за того, что от этих ищеек ничего не скрыть. Остальные пусть гадают и делают ставки на длинноногих красавиц, заставляющих Игоря брать с собой обеды и уходить вовремя. Игорь хмыкает и чуть сползает на стуле, вытягиваясь. У него на экране старенького и шумящего компьютера отчет о семнадцатилетнем пацане, решившем грабануть ювелирку, а перед глазами — длинноногий красавец, раскладывающий по контейнерам первое и второе. Спасибо, что без компота. Игорь сначала сопротивлялся: он разве шавы не купит? А потом Сережа отвел в сторону и посмотрел прямо в глаза так, что стало понятно: ласковое солнышко может и сжечь. «Не обижай Олега. Он, конечно, любит готовить, но не после восемнадцати часов на ногах. Старается, уже не знает, как угодить, а ты уперся в какие-то свои глупые принципы и в упор не видишь, что о тебе хотят заботиться». Забота ощущалось — да и сейчас иногда ощущается — странной. Сложно поверить, что для кого-то действительно важно, ел ли Игорь, не продуло ли его на очередном забеге по городу, не ранили и не побили ли на задержании… Это те отношения, которые начались с крышесносного секса с Птицей, после которого приходилось носить водолазки и свитера с длинным воротником и морщиться от расцарапанной кожи. Через месяц они перешли к встречам уже с Сережей. Нежным и заботливым, не любящим следы на теле, но и с ним каждый раз — пафосное французское «маленькая смерть». Птица понял, что обеспечил их телу регулярный секс, и стал появляться реже. С Сережей, который не набрасывался с порога, можно было еще и разговаривать. С Олегом они тоже перестали ограничиваться дружескими встречами в баре пару раз в месяц: в башне хорошего алкоголя не меньше, обстановка лучше и компания приятнее. Игорь всего лишь по выходным пил с Олегом и занимался сексом с Сережей, а теперь у него есть два — два с половиной? — человека, которым он важен и которые важны для него. И мало этого, так Игорь еще помнит дату разговора, когда они втроем решили, что их отношения переросли уровень друзей с привилегиями! — Игорь! — Дима, сидящий напротив, наклоняется через стол и шепчет, возвращая к работе. Игорь тупо пялится на мигающий курсор. — У тебя взгляд уж совсем… мечтательный. Может, я допишу? — Не, ты чего придумал, — Игорь встряхивает головой и отпивает остывший кофе. Совсем не такой вкусный, как в башне. Нужно собраться: они должны сдать отчет сегодня, а в тексте только доехали до места преступления. И почему нельзя написать: «Пацан решил, что украденное колечко с брюлликом — лучший подарок для девчонки. Но он не только влюбленный, но еще и тупой, поэтому годовщину будет отмечать в тюряге»? Грубо, зато честно и коротко. — Клавиатуру в руки и добью. — Им понравится. — Отчет?.. — Ты понял, о чем я, — Дима искренне улыбается и кивает на непрозрачный черный пакет, лежащий на столе. Игорь сглатывает ком в горле. — Думаешь? Сопливо и глупо. Не девчонки же и не подростки, чтобы сентиментальничать. — Не девчонки, — Дима согласно кивает и поправляет очки. — Но это память и внимание. — Ага. Только Серега живет в своих компьютерах, сдался ему бумажный альбом. — Вот подаришь, а потом расскажешь, сдался или нет. Если захочешь, конечно, — Дима поспешно уточняет и совсем немного краснеет, снова прячась за монитором. Уже не стажер, видящий мир в розовых тонах, но все равно еще совсем пацан. Хотя если бы не его наивность и непосредственность, Игорь и не решился бы на подарок, тем более на такой. Неделя ушла на то, чтобы сделать себе копии детских фоток Сережи и Олега из детдомовского музея. Воспитательницы обеспокоено косились, но вопросов не задавали. Дальше в ход пошли снимки студенческих лет, которые удалось разыскать в интернете. Дима предложил добавить фотографии самого Игоря. Мысль сомнительная, но все же пара самых удачных кадров из архивов Прокопенко попали в подарочный альбом. На последних заполненных страницах — а впереди штук сто пустых — расположись снимки втроем. Игорю больше всего нравится селфи, на котором он целуется с Олегом, а Сережа спит, свернувшись клубочком прямо на них. Размытое и кривое, но стоит только посмотреть — и на лицо лезет глупая улыбка. Если бы семь месяцев назад Игорю сказали, что он будет как влюбленный дурак вклеивать в альбом фотки, он бы в лучшем случае рассмеялся. В худшем — врезал. А сейчас, посмотрите на него, даже рассортировал снимки, чтобы они сочетались на странице! Так. Игорь слегка трясет головой, прогоняя ненужные мысли. Если он не успеет закончить отчет, придется задерживаться. А этого совсем, совсем не хочется. Участок постепенно наполняется шумом собирающихся домой коллег. Цветков, которому выпало дежурство в субботу, вздыхает так, чтобы точно все услышали — даже Федор Иванович в своем кабинете. — Жаль, что ты перестал брать смены на выходные, — Цветков подходит как будто только пожаловаться. Но Игорь замечает, как разговоры остальных становятся на полтона тише. Прислушиваются. Не полиция, а бабки у подъезда. — Что поделать, Костик. Я уже дед. Спина отказывает, да и с внуками сидеть надо. Игорь отправляет законченный отчет и хрустит пальцами, разминая их. Берет кружку с так и недопитым кофе и уходит ее мыть. До башни ехать часа полтора, но совсем скоро он будет дома. Когда Игорь выходит из туалета, в участке подозрительная тишина. Он почти ляпает в духе «К нам снова из Москвы едут или кто-то всю зарплату поставил на пять минут молчания?», как сам затыкается. Возле его стола стоит Олег. В своем обычном черном костюме и с обычным непроницаемым лицом. Непроницаемым для всех — Игорь его читать умеет и видит в глубине глаз усталость. — Проблемы, Олег Давидович? — Игорь подходит к рабочему месту. Хочется погладить хотя бы по напряженным, скованным строгой рубашкой и пиджаком, плечам. Расслабить. Но они под прицелом десятка въедливых глаз. И как бы Игорь не относился к своим коллегам, в полиции тупые не работают. — Несколько личного характера. Надеюсь, вы не против помочь, Игорь Константинович? — Так вроде полиция для этого и нужна, — Игорь надевает кепку, забирает пакет с подарком и желает хороших выходных Диме. Кивает: — Обсудим ваш вопрос по дороге? Только в автомобиле, когда Олег уже выруливает с парковки, Игорь спрашивает по-настоящему обеспокоено: — Что случилось? — Ничего. Просто хотим тебя домой. — Я и сам могу доехать. Волчар, ты чего подорвался? Отдыхал бы. — Сам ты доедешь часа за два. А нам нужен сейчас. Игорь не может не признать: есть что-то трепетное в том, когда за тобой на работу приезжает твой мужик в дорогущем костюме и на дорогущей тачке. Возможно, совсем немного — буквально самую капельку — Игорю хочется, чтобы сегодня был не последний раз. Правда, тогда нужно думать, что говорить коллегам. В принципе, у Игоря и без этого такая репутация, которую отношения с мужчиной хуже не сделают. Но телохранителя Разумовского многие знают в лицо и догадываются, что между ними совсем не рабочие отношения. А если всплывет правда, то у Сережи возникнет куча проблем. Он их решит, Игорь даже не сомневается, но до этого изведет себя полностью. — Как думаешь, — Игорь трет пятно на джинсах. И где только успел вымазаться? — если журналюги узнают про наши отношения, это будет пиздец? — Нет. Пиздец — если узнают про диссоциативку. Тогда кто-нибудь может постараться, чтобы Сережу сочли невменяемым. У него же врагов и конкурентов… Игорь шумно выдыхает. Он довольно быстро понял, что светские игры не его. От людей, сегодня лижущих Сережины кеды, а завтра вынюхивающих, как этого детдомовского выскочку зацепить больнее, внутри клокочет ярость. Трусливые твари, которые в лицо даже тявкнуть не смеют. Зато пустить очередной мерзкий слух, натравить журналистов или попытаться подкупить топ-менеджеров VMeste — запросто. Хорошо, что есть Олег. Он умеет обнимать так, чтобы Сережа выплакался на его груди, а через час сиял уверенностью и наглостью перед десятком микрофонов. Он не подпустит журналистов и не даст сделать ни одного провокационного фото. Он знает о каждом сотруднике VMeste больше, чем их семьи. А еще теперь есть Игорь. Он пока только учится, но уже готов загрызть любого, кто косо взглянет на его людей. — Но лучше, чтобы не знали, — добавляет Олег и смотрит на Игоря, пока они стоят на очередном светофоре. — Нам самим не хочется скрываться. Жаль, не в той стране живем. Игорь любуется красивыми длинными пальцами, спокойно лежащими на руле, и кивает. Он понимает. Обидно не иметь возможности даже за руки взяться на публике, но зато у журналюг не будет лишнего повода копаться в нижнем белье. Пару перекрестков проезжают в тишине. Олег даже не включает музыку, и Игорь благодарен за это. Приятного шума двигателя, везущего домой, вполне достаточно. После целого дня из допросов, чистосердечных и болтовни коллег хочется просто помолчать, прикрыв глаза и откинувшись на сиденье. — Сережа скоро устраивает благотворительный вечер, — снова начинает говорить Олег. Игорь в курсе: да весь город в курсе ежегодной традиции Разумовского. — И мы хотим, чтобы ты там был. — Зачем? — Игорь открывает глаза и садится нормально, не полулежа. — По мне же видно: мент, у которого на пожертвование только кепка, а не платиновые кольца из прошлогодней коллекции. — Можешь постоять в тени со мной, никто не заставляет отжигать как в казино. Но ты — наш партнер. — Волчар, мы только решили, что о наших отношениях никто не должен знать. — И? Ты пройдешь по своему приглашению. Приедешь раньше или позже нас с Сережей, никто и не поймет, что мы вместе. Если только Птица не вылезет, но его я беру на себя. — Нельзя вас дома подождать? — Игорь предпринимает последнюю попытку. На Олега не смотрит, вместо этого разглаживает шуршащие складки на пакете. — Еду закажу, ванну наберу этого тревожника успокаивать. — Ему будет спокойнее с тобой рядом. Мимо нас двоих точно никто не проскользнет. — А есть шанс, что кто-то попытается? — волоски на загривке мигом встают дыбом от одной мысли, что может грозить опасность. В мыслях бьется настойчивое не пустить, защитить, разорвать всех, кто близко подойдет… — Это первый светский вечер в Питере после Чумного. Я предлагал Сереже перенести хотя бы на месяц, но он уперся в свою традицию. Да и пиарщики в восторге. «Стремление помогать людям сильнее страха за собственную жизнь», — Олег хмыкает, качая головой, и продолжает: — Как будто там кому-то кроме Сережи есть дело до других людей. Об этом Игорь не думал. Психа, решившего поиграть в Бога, поймали месяц назад, но ночами в городе до сих пор бывает неспокойно. Выловить всех последователей нереально, хотя без предводителя нападения стали неорганизованными и разгоняемыми минут за пятнадцать. Однако не факт, что эти чумные крысы пропустят скопление практически всей элиты страны. Для них слишком сложно понять, кто организовывает вечер и для чего. — Лады. Договориться, чтобы пара нарядов дежурила поблизости? — Нет. У Сережи охрана лучше, чем у Бехтиева. Игорь не сомневается: он ради интереса пару раз заглянул на тренировки службы безопасности и понял, что в Академии его еще жалели. — Только это, у меня нет костюма. — Сошьют. И, Игорь, спасибо, — Олег сжимает губы, крепче вцепляется в руль и признается: — Мне так тоже будет спокойнее. — Сразу бы сказал, что помощь нужна, — Игорь опускает ладонь Олегу на колено. Гладит по плотной ткани, хотя хочется по голой коже. Чтобы острее и приятнее. Чтобы можно было повалить на кровать и целовать, ласкать, обводить старые шрамы, и внутри все дрожало — у Игоря. А Олега чтобы накрывало от ощущения чужой силы и защищенности. Не все же ему обеспечивать безопасность. — Ты сам давно ее просить научился? Игорь бурчит под нос, что всегда умел, и ловит теплый взгляд Олега. Ладно, никогда не умел. Даже когда посрался с московским начальством и дело дошло до реального увольнения, а не просто угрозы, страдал и молчал. Ровно два дня: затем сам Стрелков позвонил и попросил приехать в участок. Он вежливо извинялся сквозь крепко сжатые отбеленные зубы и лично порвал заявление. Игорь ничего не понимал, пока Дима не сказал, что в участок приезжал Сергей Разумовский со своим телохранителем и прижал Стрелкова к стенке в допросной. Никто не знал, что ему сказали, а Сережа и Олег до сих пор только загадочно улыбаются. До башни доезжают за рекордные полчаса. Уже в лифте, когда Олег буквально прижимает к стенке, целуя-вгрызаясь, Игорь чувствует себя дома. В стеклянной высотке, облапанный мужиком и поднимающийся на тридцатый этаж в объятия второго мужика… И это правильно и нормально. — Знаешь, когда ты так целуешь, я забываю, что ниже пояса не лезть. Игорь не сразу разобрался с асексуальностью Олега, даже когда он прямо сказал: «у Сережи есть потребности, которые я не могу восполнить. Ты — можешь и хочешь». Как Сережу можно в принципе не хотеть: Игорю тридцать, а и на рыжего дьявола, и на хитрого лиса стоит как в семнадцать. Но ему объясняли долго и упорно, учили. Олег показывал, где его границы, и какие из них он может иногда переступать. Игорь выдыхает прямо в губы и зарывается в волосы, притягивая Олега ближе. Крепче. Ему хочется больше этих рук, которые лезут под кожанку, под футболку и проходятся по коже, сжимают бока — сильно, но бережно. Больше губ, целующих в шею. Олег отстраняется одновременно с пиликаньем лифта. С наглой улыбкой смотрит, как Игорь, матерясь, поправляет растрепанные волосы и одежду, шуршит пакетом с подарком. Конечно, Олегу-то хоть бы что, это Игорю срочно вспоминать Стрелкова, чтобы стояк немного спал, а щеки перестали так гореть. — Игорь, нас уже ждут, поторопись, — Олег все же дает пару минут передышки, игнорируя красноречиво выставленный средний палец, прежде чем открывает дверь в гостиную-офис. Сережа сидит за столом в излюбленной позе креветки и тыкает по сенсорной панели, сосредоточенно закусив губу. Он в домашнем, поджимает под себя ногу, волосы завязаны в маленький хвостик — и от этой картины щемит в груди. — Когда я уходил, ты сказал, что закончишь через пять минут, — Олег опирается на стену, скрещивает руки на груди и напускает на себя опасный и суровый вид. Игорь не верит в его опасность и суровость ни на секунду.        — Вы вернулись!        Сережа игнорирует, что его собираются отчитывать, и торопится к ним, едва не запинаясь о пуфик. Игорь с Олегом синхронно тянутся предотвратить падение, но вместо этого оказываются в крепких объятиях и получают по поцелую.        — Мы не виделись с утра, — Игорь мажет губами по виску и утыкается носом в рыжую макушку. Вдыхает приглушенный к вечеру аромат лавандового шампуня. — Ужасно долго, согласен, — Сережа жмется ближе и буквально виснет на обоих. Игорь поначалу удивлялся такой тактильности. Взрослый мужик, целую интернет-империю отгрохал, людьми манипулирует только так, а дома постоянно лезет обниматься-целоваться-просто прикасаться. Позже стало понятно. У Олега оставались воспоминания о бабушкиной заботе и вечерах с отцом. Сережа в детский дом попал намного раньше, семью не помнит совсем и теперь отчаянно пытается восполнить нехватку тепла и любви, неполученных от родителей. Этот гештальт не закрыть четырьмя вендингами. — Мыть руки и на кухню, — Сережа с трудом отлипает от них, — Иначе все остынет и нас покусают. — Хочешь сказать, ты еще и готовил сегодня? — Игорь косится на Олега, пока они жмутся у раковины. В зеркале видит, как тот старательно не поднимает глаз от мыла. — Ты, блин, встал в четыре! В ответ пожимают плечами и вытираются черным махровым полотенцем с вышитым волком. Игорь готов прицепить Олега наручниками к спинке кровати и заставить спать хотя бы до восьми. В идеале до десяти, но это задача под двумя звездочками. — Все в порядке. Мне не сложно сделать приятное близким людям. Идем, а то точно покусаю. На кухне тихо играет классическая музыка, окна затемнены и из освещения только свечи. Настоящие, со слабо трепещущим огоньком, и это явно уступка Птице. Сервировкой ужина занимался Сережа. Олег никогда не парится над этим: он готовит так вкусно, что никому не хочется тратить время на разглядывание стола. Сейчас же сложенные розами красные салфетки гармонируют с черной посудой, по центру стола стоит небольшой букетик астр — помнят же, какие цветы Игорь любит! — а овощная нарезка разложена по плавно переходящим друг в друга оттенкам. Видимо, не один Игорь знает, что сегодня за дата. Приходится сглотнуть ком в горле, вспомнить, что оставил альбом в пакете в гостиной и в очередной раз загнаться на тему понравится-не понравится. Ужин проходит в приятной и комфортной тишине. Запеченная курица с гарниром и салатами настолько божественна, что отвлекаться от нее на большее, чем просьбы передать что-то с другого края стола, сродни особо тяжкому преступлению. За разговоры во время еды вы приговариваетесь к пяти годам лишения Олеговой стряпни. Слов нет, но есть прикосновения — и они говорят больше. Олег передает соусник так, чтобы погладить чужие пальцы. Сережа под столом специально прижимается коленом к колену. Игорь чувствует тепло внутри, где-то в области сердца, а голову кружит. И вряд ли только благодаря вкусной еде и вину. — В холодильнике еще торт, — говорит Олег, когда тарелки пустеют. — Я такими темпами скоро в свои джинсы не влезу. — Купим новые, — Сережа пожимает плечами, но от десерта тоже отказывается. Утыкается губами в щеку Олега, говорит, что торт наверняка очень-очень вкусный, но попробуют они его позже. Олег не обижается. Пытается убрать со стола, но его коварно утягивают из кухни в гостиную. Сережа усаживается на середину дивана, а Игоря и Олега заставляет лечь по обе стороны, положив головы ему на колени. Он мурчит спокойный мотив и пальцами зарывается в их волосы. Игорь млеет от того, насколько это приятно, и сам подставляется под прикосновения, чтобы со всех сторон почесали. — Как встреча с советом директоров? — Игорь смотрит на Сережу снизу вверх. Ракурс непривычный и красивый до одури. Глубокие синие глаза прикрываются, а губы сжимаются в тонкую полоску. — Эти индюки в костюмах не понимают, что мы не можем сделать больше рекламы, — Сережа говорит спокойно, но пальцы уже не перебирают волосы, а цепляются за них — пока не больно. — Что, прямо в видео ее впихнуть? Или в ленте каждым третьим постом? О, придумал, в личные сообщения! — Олег тяжело вздыхает: он эту гневную тираду слышит сегодня явно не в первый раз. Сережа продолжает: — Еще заявили, что из-за уходящих на благотворительность тридцати процентов от рекламы площадка не получает достаточно финансирования. А детские дома, хосписы, приюты для животных, ночлежки — они получают «достаточно финансирования»? Вот теперь становится больно. Игорь нехотя садится и прижимает Сережу к себе, гладит по острым лопаткам. Видит, что Олег тоже устроился удобнее и сейчас держит ладонь на пояснице, под тонкой футболкой, и чувствует, как нервная дрожь становится слабее. Сережа всегда распаляется быстро и, если не успокоить сразу, надолго. Желания несколько часов слушать про коррумпированность и беззаконие нет: Игорь их каждый день на работе видит. — Мудаки они, — он выносит вердикт и целует в висок, распускает хвост и убирает волосы за уши, чтобы не мешались. Олег снизу согласно мычит. — Я, конечно, тот еще тревожник, — Сережа склоняет голову на игорево плечо, смотрит прямо в глаза и прикусывает губу: — Но прогибаться согласен только под тобой. Такое откровение выбивает воздух из легких, а мысли из головы. Сережа сидит совершенно довольным лисом, трется макушкой о футболку и все еще треплет волосы Олега. — Вот это честь, — признается Игорь, когда вспоминает, как говорить. — Даже не знаю, что мне делать с этой информацией. — Можешь передать Юле, чтобы она выложила видео с кричащим заголовком «Создатель VMeste гей, но не пидорас», — предлагает Олег и добавляет, когда видит полный справедливого негодования взгляд Сережи: — На случай, если ориентацию все же раскроют. — Кстати, — Сережа возится, пытаясь вылезти из объятий, — пустите, я быстро. Он убегает в комнату и возвращается действительно быстро, чуть ли не через минуту. В руках у Сережи небольшая синяя подарочная коробка, которую протягивают Игорю. Тяжелая. — Ты, наверное, не помнишь, да мы и не договаривались, что будем отмечать годовщины — хотя полгода и не годовщина… — Сереж, я помню. И у меня тоже есть подарок. — Правда? — Сережа забавно округляет глаза, выдыхает и продолжает уже спокойнее. — Я хотел сделать что-нибудь такое, что ты мог бы поставить на работе — все равно там проводишь больше времени, чем дома, — Игорь собирается оправдаться, но Сережа останавливает его жестом: — Я все понимаю, мы с Олегом такие же. Открывай. Игорь старается снимать блестящую бумагу аккуратно, не разрывая. Сережа следит за каждым его движением, кусает губы и сжимает ладони между бедер. Олег приобнимает его, сцепляя руки в замок на животе, и тоже смотрит, поставив подбородок на плечо. В коробке глиняная статуэтка из трех животных, каждое размером с пол-ладони. Волк, лис и пес — в кепке. Они сидят рядом даже не касаясь друг друга, но три хвоста переплетены. В горле пересыхает. — Ты… ты умеешь лепить? — сущая глупость. Если Сережа сделал такое, разумеется, он умеет. Но другие слова почему-то застревают комом. — Когда-то давно занимался этим. Решил вспомнить. — У нас такая же была, — говорит Олег. — Без пса только. Разбили, когда я впервые по контракту пошел. Сережа опускает взгляд и вряд ли осознанно жмется ближе к Олегу. Волнуется и наверняка винит себя прошлого. Игорь не может насмотреться, вертит статуэтку в руках. Она красивая, явно не сделана человеком, который занимался лепкой «когда-то давно». Тогда бы просто не получилось что-то настолько совершенное. Все три зверя непохожи друг на друга. Лис хитро щурится и выглядит обманчиво беззащитным, волк собран и суров, смотрит так, словно контролирует весь мир, пес — не дворняга, а благородная, лощеная немецкая овчарка — скалится и готов наброситься. Игорь представляет, как Сережа делал подарок. Вечером, когда Игорь был на ночных сменах, или в коротких перерывах между встречами, совещаниями и планерками? Или прямо на них, слушая очередной отчет и вылепляя, разрисовывая? Даже шерстинки сделаны не тончайшей линией краски, а объемными. Магия — не иначе. — Тебе… тебе нравится? — Сережа тихо спрашивает и зажимается еще сильнее. Игорь только сейчас понимает, что ничего не сказал и заставил бедного загоняться. — Нравится. Конечно, нравится, Сереж, это же просто что-то… — на ум приходит только мат, поэтому Игорь думает дальше. Сдается: — Я не знаю, как что, это ты в разговорах хорош, но очень красиво и очень нравится. Спасибо. Игорь отставляет скульптуру на столик у дивана и берет Сережины ладони в свои. Вроде самые обычные руки, у каждого человека такие, а какое чудо сотворили! Сережа довольно улыбается и расправляет плечи. Тянется к Игорю, не выскальзывая из объятий Олега, и целует в уголок губ. — Но на работу я не понесу. У нас же там хаос вечный, а если кто разобьет? Нет, пусть дома стоит. — Вот для этого и нужна была вторая. А ты все спрашивал: зачем, зачем. — Олег тихо посмеивается и объясняет. — Вторая такая же в спальне. — Не такая же. Невозможно из глины сделать две полностью идентичные скульптуры. — Хорошо, такая же с погрешностью в ноль один процент. Сережа кивает и щурится — точно также, как вылепленный лис. Игорь уже знает, что ему сейчас скажут. — Ты говорил, у тебя для нас тоже кое-что есть? — Есть, — Игорь отходит к шкафу с верхней одеждой и забирает оттуда пакет. Ему стыдно. Бумажный альбом с фотографиями, когда дома на всю стену экран и искусственный интеллект и до этого казался не самой удачной идеей. Сейчас, когда Игорь знает, что Олег в и без того тяжелый рабочий день приготовил четыре блюда плюс десерт, а Сережа неизвестно сколько недель возился над статуэтками, хочется провалиться прямо на тридцать этажей вниз. Сережа сидит, скрестив ноги, и выглядит как ребенок, перед которым Дед Мороз со своим красным мешком. Олег смотрит сдержаннее, но его любопытство можно ощутить кожей.  — На самом деле не только для вас двоих, но и для твоего пернатого, — Игорь возвращается на диван и первой из пакета достает зажигалку с искусственной позолотой. Птица может купить себе такую же, но из чистого золота — Игорь уже не помнит, чем думал, когда выбирал ее. Сережа держит зажигалку, обводит гравировку «Вредному попугаю» и растерянно моргает. Ну да, глупый подарок, Игорь согласен. — А за попугая глаза не выклюют? — уточняет Олег. — Проверим, — Игорь пожимает плечами. — Сереж? Как-нибудь передать получится? У Сережи взгляд отсутствующий и стеклянный, как будто он смотрит куда-то вглубь самого себя или вообще находится в другом мире. У Игоря по рукам пробегает слабая дрожь. Эта жуть длится секунд десять. Сережа встряхивает головой и часто моргает, жмурясь. Затем смотрит на Игоря и улыбается. — Ему нравится. Спасибо. Но тебе придется объяснить, что можно жечь, а что нет. И рассказать правила безопасности. — Лады. Притащу макулатуру с работы и подожжем ее в ванной. Можно? — Сигнализацию вначале отключи, — напоминает Олег. — А я могу?.. — Игорь знает, что у Марго четко прописано, у кого к чему есть доступ. Свой уровень он никогда не проверял. — Конечно! У тебя такие же права, как у Олега или у меня. Такого уровня доверия Игорь не ожидал. Одно дело жить в башне уже три месяца и болтать с Марго, а другое — знать, что ты можешь ей управлять. Не сломать бы ненароком что-нибудь. Сережа нетерпеливо ерзает, поглядывая на пакет, и вздыхает. — Марго, накидай в корзину варианты мужских сумок. Фильтры: кожа и повседневность. — Уже делаю! — Сереж… — Не обсуждается. Лучше показывай, что у тебя еще есть. Игорь набирает больше воздуха в легкие и достает из пакета альбом. Он без подарочной упаковки и каких-то дизайнерских изысков. Совершенно обычный, темно-бордовый. Олег сразу оживляется и, взглядом спрашивая разрешения, забирает альбом и открывает его. И он, и Сережа замирают на первой же фотографии. — Откуда они у тебя?.. — Из музейного архива. Копии себе сделал. Не стоило, да? Игорь только сейчас задумывается, что у обоих было тяжелое детство и, может, о нем не хотят вспоминать. А тут «подарок» — и все, что старательно забывалось, всплыло. — Олег, это же когда нас всех впервые вывели на залив? — А здесь с выпускной фотосессии. Помнишь, как нас заставляли фоткаться с девочками, а не друг с другом? — Ты еще сказал, что с кем отсидел одиннадцать лет, с тем в альбоме и будешь, — Сережа снова кусает губу и рассматривает каждый снимок. Олег поворачивает альбом так, чтобы было удобно всем троим, и показывает Игорю фото, где он и Сережа сидят в обнимку с собакой. — Мы волонтерами ездили в приют для животных. Вроде как помогать, а на самом деле чтобы в детдоме никто не трогал и не припахивал к местным общественным работам. Смотря на то, как у обоих горят глаза и слушая, как они наперебой рассказывают, какая история скрывается за каждым кадром, Игорь понимает: стоило. Сложно сказать, сколько времени они просидели над альбомом. Вот так, обнимаясь втроем и слушая смешные или грустные воспоминания из детства и делясь своими, не было ощущения третьего лишнего. Да, у Сережи с Олегом жизнь заняла двадцать три страницы, а их втроем только четыре, но все еще впереди. Когда альбом заканчивается, Игоря сразу тянут в поцелуй, потому что словами не выразить то, что скопилось внутри, жжется и топит, требуя выхода. Олег зарывается пальцами в волосы и прикусывает нижнюю губу, пока Сережа с другой стороны зализывает ее, лезет под футболку и кладет ладонь на поясницу. Целоваться втроем сложно и не всегда удобно, но так… горячо и хорошо. Игорь стягивает с Олега рубашку и пальцами скользит по груди, прямо по шрамам от пуль и осколков. Слышит тихий, рваный выдох. Олег до сих пор стыдится своего израненного тела и считает его уродливым, пока Игорь с Сережей откровенно пускают слюни на перекаты мышц, старые бледные рубцы и линии татуировки. Сережа отвлекается от поцелуя и чуть отстраняется, часто и шумно дыша. Хватает за волосы и сталкивает, позволяет Игорю с Олегом терзать друг друга. Не грубо и не больно, а быстро и сильно, так, чтобы мозги превращались в желе. Взгляд Сережи жжется. Он любит, когда красиво, и хочется дать ему это красиво. Поэтому закинуть голову, обнажая шею, и вздрогнуть, когда к ней припадают губами. Задохнуться, когда сильная и горячая даже сквозь джинсу рука ведет по бедрам и сжимает. Обнимать, ласкать и стискивать все, до чего получается дотянуться. Игорь не представляет, как они с Олегом выглядят, но судя по тихому стону со стороны — достаточно красиво. — В спальню, — Сережа не приказывает — просит. — Идите, — Олег целомудренно целует Игоря в уголок губ и поднимается с дивана. — Проверю сигнализацию. И это обидно. Игоря размазывало от каждого прикосновения, пока он пытался вернуть ласки в тройном объёме, а Олегу было… Никак? Нет, наверное, все же немного хорошо: зрачки широкие, дыхание неровное, а улыбка шальная. Игорь знает: что бы он ни делал и как бы ни изгалялся, Олег его не захочет. Не накроет своим телом и не оттрахает до дрожащих коленей. Сережа может, конечно, и может так, что даже свести ноги покажется непосильной задачей. Но хочется еще и Олега. Игорь никогда не будет просить и тем более заставлять, но мечтать-то ему никто не запретит. — Ты, — Сережа облизывает губы и дергает за подол своей футболки, — ты присоединишься? — Да. И останусь до конца. Игорю кажется, что он ослышался. Или у него уже совсем отъехал мозг и начались слуховые галлюцинации. Но, судя по тому, как темнеют глаза Сережи, галлюцинации у них обоих. — Идите, — повторяет Олег и добавляет более глубоким голосом: — Я хочу, чтобы мне было, на что посмотреть. Запрещенный прием. Сережа прижимается к Олегу в жадном поцелуе и за руку утягивает Игоря в спальню. — Он серьезно? — Игорь пытается вспомнить, как говорить, но руки, спешно стягивающие с него одежду и проходящиеся по голой коже, совсем не помогают. Сережа что-то мычит в шею и роняет обоих на кровать. Игорь дает себе пару мгновений полюбоваться тем, как разметались огненные волосы, припухли губы от поцелуев и красным залило лицо. Чем, чем он заслужил видеть это и более того — являться причиной? Сережа шумно выдыхает и ногами обхватывает Игоря, стоит только полностью раздеть друг друга и упасть в объятия кожа к коже. По ощущениям — оголенный нерв к оголенному нерву. Игорь не слышит, как в комнату заходит Олег. Просто сразу становится на несколько градусов жарче. Сережа тянет к нему руку, смотрит просяще и выгибается, мечется по постели, пока Игорь ласкает ключицы. Прикусывает их совсем легко, чтобы без следов. А вот теперь он чувствует третьего каждым миллиметром кожи. Олег обнимает со спины и зажимает между собой и Сережей, целуя того. Игорь от жара их тел, от четырех рук и двух ртов заканчивается как человек, все, приехали, он больше не способен думать, перед глазами плывет и размывается, в паху тянет почти больно, а реальность видится только обрывками. Олег направляет. Не дает упасть в это безумие полностью, следит за обоими и говорит, прикасаясь губами к мочке: «можно». От первого толчка бросает словно в настоящий огонь, а из груди рвется стон. Всего слишком много. Запахов дорогущих парфюмов, пота и возбуждения. Касаний своих, когда ласкаешь везде, всюду, каждый миллиметр двух тел. Касаний чужих — заставляющих плавиться и толкаться еще и еще, больше, сильнее, глубже. Горячо. Сережа сжимает всем собой, закатывает глаза на каждое особо удачное движение и скулит. — Молодец, посмотри, как ему хорошо — благодаря тебе. Знаешь, какой ты сейчас красивый? Игорь, ты потрясающий, мы так тебя любим. Сережа, скажи же, что любим… — Олег говорит и говорит, пока ласкает, а речь прерывается только на поцелуи. Сережа хаотично кивает. — Очень любим. Олег, пожалуйста…        Олег понимает с полуслова и берет его за руку. Сережа шарит по кровати с зажмуренными глазами, находит ладонь Игоря, заставляет его отпустить простынь и переплести пальцы.        Олег шепчет уже Сереже. Игорь не слышит слов за шумом крови в голове и бешено стучащим сердцем, толкается быстрее — еще чуть-чуть, совсем, он и сам уже на грани.        Сережу выгибает, он стонет в голос и пятками вжимает в себя Игоря. Дрожит и мечется, затихает, всхлипывая. Олег убирает с его лица взмокшие волосы и целует в кончик носа. Эта нежность становится спусковым крючком. Перед глазами все взрывается — внутри взрывается тоже. Игорь не падает только благодаря сильным рукам, которые тут же обнимают и осторожно укладывают рядом. Дышать тяжело, а открыть глаза и вовсе невозможно. Все, что Игорь может — и хочет — это прижаться к крепкому, спокойному телу рядом с собой и закинуть на него ногу, прикасаясь своей к чужой так же закинутой. В голове никаких мыслей, только бесконечное признание в любви сразу к двум людям. Когда через пару минут Игорь все же заставляет себя открыть глаза, Олег помогает Сереже обтереться салфетками. Он раскрасневшийся, со спутанными волосами и искусанными губами, а руки совсем немного дрожат от переизбытка эмоций. Игорь понимает. Он сам наверняка дрожит. Олег — господи, он вообще в трусах! — заканчивает с Сережей и тянется к Игорю, но тот только мотает головой: сам справится. Олег усмехается, и в уголках глаз появляются морщинки: — Водички принести? — Только попробуй встать, — Игорь хрипит и прокашливается. На этот раз голос поддается, иначе угроза была бы совсем не эффектной: — и возьму наручники. — Вы разве обсуждали БДСМ? — БДСМ — нет. А способы заставить отдохнуть одного упрямого волка — да, — добавляет Сережа и целует Олега. Игорь любит смотреть на это: как они зарываются в волосы, соприкасаются кончиками носов и глядят друг на друга как на величайшее сокровище. В такие моменты всегда затапливает не ревностью — нежностью от осознания, что ему позволили влиться в их и без третьего идеальные отношения. — Предлагаю не вставать до утра, — говорит Игорь, когда они заканчивают и Сережа устраивает голову на Олеговой груди, прикрывая глаза и улыбаясь. — Нужно убрать со стола… — Игорь, — Сережа вскидывает подбородок и убирает упавшую на лицо влажную прядь: — ты знаешь, что делать. — В первый раз обойдемся без наручников, — Игорю откровенно лень вставать. Он жмется ближе к Олегу и видит, как Сережа облепляет того с другой стороны.        Олег всегда сильно мерзнет и сейчас, когда его греют два ещё разгоряченных тела, он довольно жмурится и выдыхает. — Наш любимый Волчара. Такой хороший и сильный, — видимо, Сережа считает, что теперь его очередь говорить: — Красивый и горячий. Ты бы знал, как мне и Игорю сносит от тебя голову. Как мы любим, когда ты остаешься с нами.        У Игоря с речами всегда было не очень — с действиями куда лучше. Поэтому, пока Сережа шепчет комплименты и перебирает волосы, Игорь оставляет мелкие поцелуи на шее и скользит ниже. Прижимается губами к каждой отметине на теле и не может не заметить, как Олег больше не дергается и не зажимается, а позволяет и получает удовольствие. План удается: Игорь поцелуями доходит только до нижних ребер, а Олег уже спит.